* * *
Как на подлёте, наяву,
Звенящий срез стального края!
Скользит коса, не уставая
Срезая стойкую траву.
Всё расширяет плоскость круга,
Не оглянувшись, не простив.
Лишь затихающий мотив
Над пустотой былого луга.
Сквозь пыльный столб чужой молвы
Незавершённость покаянья,
И мучает: остались мы
Одни без Отчества и Знанья.
Лишь Веры тонкий стебелёк
Соломинкою во спасенье:
И нас в свой, потаённый срок
К себе приблизит Провиденье...
Старый лес
А ведь деревья эти были!
Они замедленно росли
И время вечное слоили
В одервеневшие слои.
Покрыт замерзшею корою
Отживший свиток прежних лет
— Оберегаемый тобою,
Не распечатанный конверт.
И кто прошедшее рассудит,
Когда звенящею пилой
Располовинят книгу судеб
Уничтожая сухостой.
Прощание с Гурзуфом
Морские тропки, и поляны, и поля,
Мерцающая лунная дорога.
Сиамским символом сливаются друзья
И исчезают, тают словно боги.
Ах, как их жаль! А может быть себя?
О, эта неземная несуразность,
Не различающая ложь и праздность —
Волна забыла цели сообразность
Невидимую гальку теребя...
Ночь в Чили
Пучина черная!
Беззвучен Южный Крест.
Лишь звезды редкие рассеянно сигналят.
О чём? — Они, быть может, знают
Где он — непокоренный Эверест.
Сухой прибой из запахов пустынных,
Свечение тусклое окраинной Земли.
Ужели наши наливные снегири
Приветствуют сейчас
Мороз в одеждах длинных?
Пустое русло, кактус жестяной,
Безводья звон не на одно столетье...
Шоссе пустынное окаменевшей плетью
Стегнуло скалы с силою неземной.
|
