* * *
Отчаянье взбивая пышной пеной,
В груди опять бесился рок-н-ролл.
Мне не далась очередная роль.
Я так устала проходить сквозь стены.
Нет у дождя призванья и названья.
Его лобзанье со щеки сотри!
— Неистребима бабочка внутри,
И не унять порханье-ликованье.
Моя свобода — не на баррикадах.
Она всегда приходит после слёз.
Ей наплевать, что это не всерьёз —
Косых дождей осеннее стаккато.
Отчаянье моё знакомо миру
Уже давно — двенадцать тысяч лет.
(Тогда один неграмотный поэт
Воспел быка в пещере Альтамира)
Ну вот и всё, жива, и дышит ровно —
Хотя никто не видел, не помог.
Но, помните — Вороне как-то Бог...
А я и есть та самая Ворона.
* * *
Тихо тает свеча, сталактитами снов обрастая,
Хвоя крымской сосны отражает промокшее утро,
В поднебесье кричат о своем перелётные стаи,
Облака облекая в тончайшую ткань перламутра.
Март морозом прибил нашей смелости первые всходы,
Но случилась не зря эйфория восхода и стужи.
Он взошел, этот взгляд, беззащитный — а значит, свободный,
Значит, будет капель, и стихи, и глазастые лужи.
Смысла нет, не ищи, не нужны никому эти строки.
Ну какие потомки, когда нас не знают соседи!
Низачем, просто так, потому что мы так одиноки.
Низачем, просто так, потому что на улице ветер —
Как легко ты ступил на черту между снами и былью!
Как ребёнок, которому в жизни пока что всё ясно.
Осторожно смеюсь и боюсь — вдруг фальшивые крылья?
Но полет настоящий, мой ангел, полет настоящий —
Я сказала не то, что хотела, а что получилось —
Отчего же смолкает молва и стихают метели?
Это сложно понять, я боюсь, это все мне приснилось —
Но уже прилетели, мой ангел, уже прилетели —
Я не верю глазам — снова ландыши у переходов!
Посмотри — это май, а недавно подснежники были.
Дрожь из пальцев уйдет, и скворцы прилетят, и природа
Перескажет опять нам свои быстротечные были.
Тихо тает свеча, сталактитами снов обрастая.
Где смолкают слова — только там начинается Слово.
И жердёлы цветут, и уже тополя облетают,
И светает уже — на часах половина шестого
|
