Этот сон преследовал Ольгу с институтской скамьи. Это был просто сон. Не кошмар.
Во сне Ольга ходит по какому-то незнакомому помещению, которое с этого дня считается её домом. Этот дом был ей не нужен, но она его почему-то приобрела. И наняла людей, чтобы дом отремонтировали. И теперь осматривает дом после ремонта. Но… щелястые стены пронизывают солнечные лучики, пол зыбок и «играет» под ногами при ходьбе, потолки вот-вот обрушатся, лопаются трубы отопления, всё заливает грязной водой. И она должна ремонтировать этот дом заново.

И всегда было в этом сне что-то такое, что заставляло просыпаться с ощущением, что сделала она в жизни что-то непоправимое, неправильное, и ей это уже никогда не исправить. Ни-ког-да.

Ольга, прекрасный гинеколог, игрою случая, или предопределением кармы оказавшаяся в Бельгии, была находкой для коллег - азюлянтов, потому что ко всем её человеческим и профессиональным достоинствам, в совершенстве владела английским и французским языками. И с утра и до ночи становилась она, при всей своей внешней хрупкости, мощным буфером между русскоговорящей частью «солагерников» и администрацией.

И выливалась на неё, ежедневно, нудная неблагодарность наша, которая требовала чего-то от чужой страны. И, на подсознательном уровне, обвиняя не Бельгию, не желающую что-то для нас сделать, а привычно-бесплатного добровольца-переводчика, что, дескать, проблему ни хрена правильно перевести не может, поэтому и дело наше не сдвигается с места.

И была Ольга в курсе всех дел и событий семей солагерников за целый день, пропуская через себя миллионы ватт отрицательной энергетики чужой неустроенности и неблагодарности. Вот и тогда, в бельгийском лагере для беженцев, проснувшись, как от толчка в спину, лежала она,
сосредоточившись на своих утренних ощущениях, не ожидая от грядущего дня ничего хорошего.

За стенкой, у соседки по общежитию Натальи, противно заскрипел-заплакал восьмимесячный малыш, назойливым ежеутренним петухом утверждая наступление очередного «лагерного» дня с его перспективной безысходностью. И, стряхнув тягомуть неприятного сна, её мысли приняли иное направление.

-Господи,- подумала Ольга,- Наталья опять беременная. Ну, зачем ей ещё один ребенок в этих условиях? Или надеется она, рожая, разжалобить комиссариат по делам беженцев, получить заветный «социал» и выскочить в арендованную квартиру из этого ада. Дай ей Бог! Но что это будет за ребёнок? Жизнь в лагере для беременной женщины, с её ежедневными стрессами, нервотрёпкой и отсутствием нормального медицинского обслуживания не обещает будущему ребёнку ничего хорошего.

Наталья подошла к ней после завтрака.
-Оленька, ты мне не поможешь? Уже пять недель, и я боюсь, что начинаются большие проблемы,- подтверждая Ольгины утренние опасения, заговорила Наталья - У меня началось странное кровотечение. Я боюсь выкидыша и хочу сохранить ребёнка.
Профессионалу ничего не нужно объяснять дважды.
«Если матка начала кровить,- автоматически пронеслось в голове, - возможно отторжение плода и прерывание беременности. Но при грамотно проведенной охранной терапии есть возможность сохранения плода». Дома в России, в больнице, где работала Ольга гинекологом, она так делала всегда, и всегда добивалась положительных результатов.
Привычно успокоив дрожащую от страха Наталью, и отпросившись у администрации лагеря, повезла Ольга Наталью в больницу.

“Не навреди” крутилось привычное в Ольгиной голове, пока она наблюдала за действиями то ли врача, то ли медсестры.

Девушка в образе медработника, возящаяся у дорогущего (мечта любого русского эскулапа) аппарата УЗИ, похоже, вряд ли имела представление для чего он предназначен.

-Не подходи к ней с этой пластмассой,- рвалось с языка. Ольга понимала неуместность здесь своего вмешательства, но однажды данная клятва Гиппократа диктовала совершенно иную линию поведения.

Но ОНО уже манипулировало вагинальным датчиком величиной со скалку, с явным выражением беспомощности и, одновременно, удивительным сознанием собственной значимости на неприметном лице.

-Жуткое сочетание, - подумала Ольга, - хуже только трусость вкупе с самоуверенностью,-
Лучше бы ты этого не делала!
«Не навреди»! Но было поздно…

-Вы знаете, я ничего не поняла, - с милой улыбкой, видимо полагая, что это с лихвой компенсирует непрофессионализм, откровенно призналась она, - Я не врач, я практикантка, и вряд ли смогу вам помочь, но я постараюсь.

-Так какого черта ты лезла”, выкрикнула про себя Ольга. Избитое правило не лезть в «чужой монастырь со своим уставом» и на этот раз оказало медвежью услугу. Пусть «монастырь» чужой, но « устав» - то один: клятва Гиппократа! Это даже не присяга врача, а обет, данный раз и навсегда, который в двух словах сводится к одному: “Не навреди”! А ты губишь.

- А как насчет того, чтобы, «светя другим, сгореть самому»? Спалить других, чтобы самому - что? Сверкать? Сиять? Блистать? Это не шоу бизнес, черт тебя дери! Не подиум! Не
конкурс “Мисс Бельгия”, ети твою мать! Это гинекологическое отделение. И ты несешь здесь ургентную службу. И перед тобой беременная женщина, которая теряет ребенка! А ты своими неуклюжими манипуляциями только ускоряешь его несвоевременное появление на свет. Ведь ребёнку всего-то пять недель внутриутробного развития! Это был НАСТОЯЩИЙ крик души. Про себя.

-Знаешь,- делится со мной Ольга своими тогдашними переживаниями,- в тот день я поняла, что такое «рыдает душа». До этой истории я думала, что это только поэтический образ. Моя душа рыдала, кричала от моей беспомощности в этой страшной ситуации.

-Сейчас я вызову врача, все будет хорошо, - как бы отвечая на Ольгин внутренний крик, мило прощебетала практикантка, выпроваживая обеих из процедурной.

-Успокойся, всё будет хорошо,- понимая, что ничего хорошего не будет, успокаивала себя и Наталью Ольга, нервно затягиваясь дымом европейской «козьей ножки», свёрнутой при помощи пальцев и языка,- она не врач, она всего лишь студентка-практикантка.

Ольга старалась не думать о том, каким тонким слоем размазали бы её по стенам процедурной, если бы в пору её студенчества она позволила бы себе нечто подобное.

Приехал врач. Встрепенувшаяся было надежда, лопнула с треском, когда Ольга увидела, что эскулап, с утомленно - недовольным выражением лица, берется за вагинальный датчик. И Ольгино терпение лопнуло вместе с надеждой.

-Этого делать нельзя,- решительно заявила она врачу, - Вы должны немедленно госпитализировать больную. Ей необходим полный покой и медикаментозная терапия. Её нельзя даже на кресло сажать. Любые манипуляции, а тем более вагинальным датчиком, только усугубят ее состояние! Тем более, что ваша ассистентка уже пыталась сделать ей УЗИ непонятно с какой целью!

- What? Who are you? Что? Кто ты такая? - раздраженно поинтересовался бельгийский гинеколог, нетерпеливым жестом указывая пациентке на гинекологическое кресло.

- Я ваш коллега, врач одной из республик бывшего Советского Союза. При таком состоянии женщины мы никогда не делаем ничего подобного, только охранительный режим, мы…

-Вот и езжайте в свою страну и делайте, что хотите, - прервал он её монолог.

-При чем здесь «что хотите»,- не сдавалась Ольга,- мы делаем все возможное, чтобы сохранить ребенка и здоровье матери. И при грамотно проведённой терапии мы сохраняем и мать и ребёнка! Есть конкретная тактика «ведения» подобных женщин!

-А мы нет, - со спокойной улыбкой, отрезал он, - если природа отторгает плод, значит так и должно быть. Вмешиваться мы не имеем права.

Ольге, врачу – гинекологу с многолетним стажем, первый раз в жизни стало страшно в стенах больницы. Вместо того, чтобы немедленно оставить мать с ребёночком в больнице, назначить лечебно-охранительный режим, провести сохраняющую медикаментозную терапию в течение двух недель, они не сохраняют плод если идёт угроза прерывания беременности, потому что так хочет природа!

- Интересно,- включился в Ольге профессионал,- кто же подписывает ваши медицинские отчеты, доктор? За кем решающее слово в ваших заключениях и вашем профессионализме?
Природа позаботилась, я согласился. Но здесь ведь именно тот самый случай, когда « мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее наша задача».

Но в Бельгии не читали Мичурина. И его высказывания «по барабану» простому бельгийскому гинекологу. «Муму» - читали. В переводе. Тургенев всё-таки. Классик!

-Ничего не надо. Никаких лекарств, - напутствовал доктор Наталью с Ольгой после полуночи, обняв и подталкивая их за плечики к выходу,- если беременность прервётся, приезжайте, будем «скоблить».

На следующий день, вечером, у Натальи случился выкидыш. Опять Ольга поехала с ней к этому же доктору.
- Да, - сказал доктор,- произошло то, что и должно было произойти. Я назначаю вам встречу через неделю. Буду скоблить.
- Её надо «скоблить» немедленно,- взорвалась Ольга,- кровотечение не остановится, пока Вы её не вычистите. Кроме того, за неделю может начаться сепсис, и она «уйдёт». Выпишите ей хотя бы антибиотики для профилактики воспаления.

- Расслабьтесь, коллега,- утешил доктор,- не вижу показаний. Пусть попьёт пердонал (ничего плохого- парацетамол по нашему). Жду через семь дней.

Через семь дней Натальиных мучений, её «зачистили». В смысле «выскребли».
-А что могло произойти реально?- задаю Ольге дилетантский вопрос.

-Да что угодно!- взрывается темпераментная собеседница,- Наташка могла лишиться матки, могла стать бесплодной, могла умереть от внутриматочного кровотечения, или от сепсиса. Что угодно! Имели место прецеденты.

-Ты понимаешь,- бьёт она меня по нервам, - Мне кусаться и визжать от обиды хочется, когда я смотрю на их диагностическую и иную аппаратуру. Если бы ты знал, на каком дерьме мне и моим коллегам работать приходилось! Или вообще без оного - руками и скальпелем.
А они, блин, с природой соглашаются. Так на хрена такие деньги на технику тратить? И их докторам, при такой концепции, зарплату платить?

Слушал я свою лучшую подругу, а сам думал. Я думал о том, что статью на эту тему будет легко написать, потому что наш, избалованный профилактической медициной русскоязычный читатель, всё сам поймет и сравнит. Он умный. Его хорошие врачи-акушеры принимали в роддоме, в детстве лечили от кори и «свинки», а в школе учили неравнодушные учителя.

- А при чём здесь Ольгин сон?- спросит меня памятливый читатель.

А при том,- отвечу я ему, что когда к Ольге приходит такой сон, она знает, что опять ей придётся принимать какое-то кардинальное решение в жизни. Это было всегда.
Увидеть разрушенный дом - к трудному решению. Последний раз снился ей этот сон перед отъездом в Бельгию.

Леонид Ольгин