Фельетон



«Ты не суди меня, мой пёс, излишне строго,

Прости, что не дано тебе понять,

Как хочется, порой, с тобою ногу

На что нибудь высокое

поднять.» Автор





Под брезгливым небом Фландрии, в прозрачной «глубине» эмигрантского «подполья», зализывая ещё саднящие профессиональные и житейские раны на старой скамейке в городском парке, и мысленно прощаясь с журналистикой, а заодно и с русской аудиторией, я был дострелен пулеметной очередью виртуозного русского мата, которого не ожидал услышать здесь, в силу своей эмигрантской недавности.

-Ой, наши!- вдохновившись услышанным, подумал я. Ностальгия психанула и…ушла. А я остался сидеть в одиночестве, т.е. без ностальгии, и задумался. И ход моих мыслей мне не нравился.



Итак, эмиграция существовала всегда. Как вы, конечно, помните, первым лицом на земле, позаботившимся об эмигрантах и всяких прочих беженцах, был Сам Господь-Бог Саваоф, который заповедал еврейскому пророку Моисею построить шесть городов, которым было дано божественное право укрывать у себя эмигрантов от суда властей и другого подобного самосуда. Особенно, если они беженцы. Боженька так и сказал Моисею:

« И будут у вас города сии убежищем от мстителя, чтобы не был умерщвлён убивший, прежде нежеле он предстанет пред общество на суд.» (Числа, гл.35, стих 11,12)



Так что Божьи Заповеди смело можно считать первой Еврейской междуколенной конвенцией по правам человека, а пророка Моисея – первым Генеральным комиссаром по делам беженцев и лиц без гражданства. Впрочем, мы, советские, наверно никого перед эмиграцией не убили. Но мы забыли, что всё - таки корни эмиграции, приведённые выше, уходят в Божественные заповеди. И, поэтому, мы… украли. Мы просто по определению, по карме рождения, не могли не «стырить» что нибудь, покидая территорию бывшего Союза нерушимых, который грохнулся во весь свой полигон сатаны, перепугав «всё прогрессивное человечество».



И вот мы, убежав от постперестроечного перестроившегося российского беспредела, украли и увезли с собой «ПРИЗРАК КОММУНИЗМА», ментальное тело которого стало, по жизни, нашим ментальным телом, а дух этого пресловутого «Призрака», через наши рты, (как и положено духу), опять рвётся бродить по Европе, пугая одиноких беспартийных.



Это надо же было так напугать улыбчиво-доброжелательных европейцев, чтобы всех выходцев из стран бывшего СССР они назвали «Русская мафия», не взирая на «лица национальностей, с соответствующим к этому отношением. Нас здесь не любят. Когда-то нас не любили за коммунизм, который «победит на земле». А теперь нас не любят за то, что мы не любим сами себя.



Есть у меня один знакомый пожилой беженец. Он такой пожилой, что волосы с его головы выпадают даже на фотографии. И, однажды, ему несказанно повезло. Он устроился мыть посуду «по черному» аж в турецкий ресторан. И счастьем своим поделился, оптимист, с сокурсниками по языковой школе. Он ещё был уверен тогда, что если они говорят по-русски… Ну, вы сами понимаете. После этого он проработал там ещё два дня и его лишили «социала». Это вам тоже, я думаю объяснять не надо.



Вырвавшись из-за «железного занавеса», мы перестали быть загадкой для иностранцев, потому что даже находясь в «одной лодке», успешно доказываем всему миру, что…Советский человек – это индивид, который даже в эмиграции ненавидит своего соплеменника за те качества, которые самозабвенно любит в себе.

Мы привезли с собой патологическое самомнение о нашей исключительности, взращенное и воспитанное во взаимной, на подсознательном уровне, ненависти в границах «социалистического лагеря». И хотя каждый советский человек знает, что «хорошее место лагерем не назовут», всё таки считает, что нам все должны и обязаны в силу этой самой нашей исключительности.



В строгой, но гостеприимной Германии, один советский человек, в офисе социальной службы, стучал кулаком по столу, требуя социальных льгот, положенных ему как эмигранту. И мотивировал свои требования тем, что он участник Великой Отечественной войны с Германией и «брал» Берлин. Можете представить себе чувства немецкого чиновника? И я сознательно не беру нигде в кавычки слово- советский. Возможно, это юморная эмигрантская байка. Но уж очень похожа на правду. Потому, что

это мы за границей.

Иногда мы пытаемся здесь общаться между собой и, даже, с местным населением.

Но наш внутренний голос каждого звучит так громко, что заглушает голос собеседника и, поэтому, даже слушая кого- либо, мы всё равно слушаем только себя, любимых. Ну, как при этом хорошо выучить немецкий, французский или, не дай Бог, нидерландский!?



А когда прорезается наш внешний голос, то на улицах городов всего мира звучит такой мажор советского языка, что случайно оказавшись рядом, гордо вздрагиваешь:

- Ой, наши!



Подслушанная недавно беседа в одной русской «конторе»:

- Мужики-и-и! Ну вы и молодцы! Вы это создали, да? Смогли, да? А я, знаете ли, был тем и этим. Я классный спец. И могу вам бескорыстно помочь. Иначе тут, на «социале» сидя, от скуки сдохнешь.

- Не надо.

Да надо им. Надо. Ещё как надо! Потому что наличие денег, ещё не присутствие профессионализма. И это видно по их «барахтающемуся» бизнесу. Но таежная нелюбовь к ближнему «совка», сумевшего здесь «зацепиться», не поймёт, не подпустит к себе такого альтруиста. Потому что сопереживать или сострадать своему соплеменнику, а любить его и подавно, не велит им привезённый с собою «призрак».



Закончив Мухосранский институт МЕСТНОЙ культуры, и самозванно объявив себя «новыми русскими», они пытаются в просвещённой Европе создавать мнение ( и иногда преуспевают в этом ) о нас всех. И когда ты, к своему смущению, оказываешься в ресторане рядом со столиком своих соратников по строительству развитого социализма, победившего собственный народ, то к своему ужасу начинаешь понимать, что зря ты изучал филологию, потому что они прекрасно обходятся, и очень громко, десятью ненормативными словами, от которых «вянут» уши.

И ничего. Живут. А ты никуда не можешь устроиться на работу в стране – убежище, потому что как только берут в руки твои документы и читают «русский», тут же, как будто в рифму, добавляют «мафия». Хотя, для несведущих, честное слово, слова «русский» и «мафия» не рифмуются. Уж я то знаю.



И, наверно, на этой мысли я и закончил бы свои парковые размышления у «черного» хода, расплевавшись с негативом советской эмиграции, но тут вернулась моя ностальгия и запричитала:



-Ну чё ты развякался, Козёл, в натуре? За базар отвечаешь? Или забыл, как откинувшись с кичмана, и чуть не упав со шконки в парашу, свалил без шкар на дальняк? Так что, закрой хавальник. А то ишь, блин, « под брезгливым небом Фландрии…»