Леонид, здравствуйте! Я Вам почти месяц назад отправил рассказы ("Возвращение в Рай", "Квакающая Бездна" и "После Нас Только МЫ"), хотел поинтересоваться их судьбой.
С уважением, А. Жигульский.

Сегодня исполнилось сто лет со дня рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева. Размещаю "кусочки" из своей давнишней некрологической заметки.

...
...
Все понимают, что в северной столице, а, быть может, и во всей России, не осталось людей такого масштаба, ранга и стиля. И никогда уже не будет. А ведь я застал еще в живых бедно, но подчеркнуто аккуратно одетых преклонных лет петербуржцев (стариков и старушек, любовников поэта и композитора Михаила Кузмина, любовниц Блока, Андрея Белого и Мандельштама) с голубыми сединами, помнивших иную (дооктябрьскую) жизнь, носителей духа Серебряного века, отсидевших, вернувшихся из лагерей, не то, чтобы простивших советскую власть, но презрительно не обращавших на нее внимания (она-то, впрочем, о них никогда не забывала). Дмитрий Сергеевич и был последним из этого дивного "легиона", насельники которого давным-давно на небесах ведут усладительные беседы со своими кумирами. Правда, даже на десятом десятилетии жизни Дмитрий Сергеевич так и не стал стариком, оставшись элегантным очень пожилым Мужчиной (с большой буквы).


Все, кто лично знал покойного, никогда не забудут его пленительную истинно питерскую барскую повадку (речевую, жестовую, поведенческую). Натуральный (истинный, от Бога) барин никого не пинает сапогом в лицо, не унижает подчиненных, не срывает душу на родных и близких, не лебезит перед начальством (в житии Д.С. Лихачева – от лагерного "кума" до заведующих отделами ЦК КПСС и членами всемогущего в те десятилетия Политбюро), он светел духом, пародийно вежлив, добр, великодушен, всепрощающ, предельно (до комических курьезов) деликатен и обязательно автоироничен. Д.С. Лихачев в своей неподражаемой манере и тональности одинаково разговаривал с комаровскими бомжами, дачными алкашами-ремонтниками, с учеными и сумасшедшими дилетантами-истолкователями "Слова о полку Игореве", с коронованными особами и президентами СССР и России.


Я говорю об этом не с чужого голоса. В начале 1980-х годов мы подготовили к печати весьма нашумевшую в свое время книгу: Борис Пастернак. Воздушные пути. Проза разных лет (М., "Советский писатель". 1982, 1983; Дмитрий Сергеевич написал вступительную статью, ваш покорный слуга вместе с соавтором А.В. Лавровым составили комментарии; том вышел двумя тиражами по 100 тысяч экземпляров). Все давно забыли то славное прошлое, вернуться в которое нас призывают иные политические горлопаны. Ни в статье, ни в комментариях по цензурным условиям (кто сейчас помнит стальную советскую цензуру!) даже не упоминается (есть только намеки) запрещенный тогда роман Пастернака "Доктор Живаго". Рецензент в газете "Нью-Йорк Таймс" упрекнул нас в незнании пастернаковского романа, после чего дикторы радиостанции "Голос Америки" в течение полугода читали роман вслух для россиян-незнаек-недоумков. Дмитрий Сергеевич был очень доволен, шутил и смеялся по этому поводу. Плотно общался я с покойным академиком в те страшные месяцы (зима-весна 1981 г.), когда сидели в знаменитой питерской следственной тюрьме "Кресты" (в одной камере) зять Д.С. Лихачева и замечательный историк литературы, правозащитник (мой старый добрый товарищ) Константин Азадовский. Тут было не до разговоров о Серебряном веке, обсуждался ассортимент тюремных передач и "всякое такое" (как принято теперь говорить в молодежной среде).


Никогда не забуду сорокаминутный телефонный разговор (Дмитрий Сергеевич позвонил мне, узнав об аресте Азадовского). Старый политический заключенный, с опытом Соловков и Беломорстроя, так "наезжал" на советскую власть, на питерское КГБ, лично на генерала (нынешнего ярого демократа) Олега Калугина (именно тот выдал санкцию на арест Кости), что мой телефон на несколько месяцев попал на чекистскую прослушку.


Дмитрия Сергеевича люто ненавидел тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Г.В. Романов. Академика было запрещено показывать по питерскому телевидению (даже в хронике). Московские бонзы (кремлевские и цековские), наоборот, были настроены по отношению к нему весьма лояльно. Объяснялось это вполне прагматически. Этим некультурным дяденькам льстило (пусть даже понаслышке) наличие в мировой культуре древнерусской литературы. Им было приятно ощущать, что у них за спиной стоят долгие, преисполненные молока и меда века; это создавало иллюзию легитимности режима. Древняя Русь, история античности, всего Древнего мира, история западных философии и искусства, изучение Серебряного века – это были добротные "убежища" от советской власти со всеми ее неописуемыми и очень опасными прибамбасами. Начальственная приязнь к академику не мешала ему оставаться "невыездным". Помню, как в начале 1970-х Дмитрий Сергеевич первый раз в жизни съездил за границу (разумеется, в Болгарию, где тамошний коммунистический владыка Т. Живков удостоил его высокого ордена; пришлось выпустить – неловко было). Академическая общественность помнит 250-летний юбилей Академии наук (1975 г.), отмечавшийся с невероятной помпезностью и пышностью. Все действительные члены Академии наук СССР были награждены орденами, кроме Д.С. Лихачева и А.Д. Сахарова. Дмитрий Сергеевич вел себя внешне политически корректно, однако "власти предержащие" подсознательно ощущали его инаковость, иноприродность, инодуховность, интеллигентность (ни тогда, ни сегодня это никому не прощалось и не прощается).


Подлинные славу и всенародное признание принесли Дмитрию Сергеевичу его многочисленные (дозволенные в эпоху перестройки) телевизионные выступления по многоаспектным проблемам культуры. Академик владел волшебным искусством просто и непритязательно (я бы сказал – весело и ласково) говорить о самых сложных вещах. Его узнала и полюбила огромная страна, к которой дотоле так не обращались с телеэкрана. Никто и здесь его не заменит..
Дмитрий Сергеевич всем всегда помогал – вплоть до пробивания жилплощади – о, как это было трудно – для сотрудников Института русской литературы (Пушкинский Дом), где служил и заведовал Отделом (сектором) древней русской литературы свыше шести десятилетий. Мне он дал рекомендацию в Союз писателей. Никто из людей, причастных к его орбите, не забудет доброты академика.

Продается книга:

Василий Пригодич (С.С.Гречишкин). Начальник Тишины: Стихи. - Издательство ПОЭЗИЯ. РУ. Москвв, 2006. - 224 С. Цена 73 руб. 25 копеек.

На счет Василия Ивановича Вы, Леонид верно подметили. Есть такой грех – чуть-что шашку наголо и пошел махать направо налево. По семейному преданию пращур мой, сподвижник Степана Разина, нрава был необузданного. И княжну персидскую вроде бы он за борт и бросил. Эта черта у меня в роду по отцовской линии четко прослеживается. Вот и человека хорошего обидел. Ну, что тут скажешь. Некрасиво получилось. Сказать по правде, я в тот момент о человеке не подумал. Для меня писатель и не человек вовсе - что-то вроде пророка. Обидеть его нельзя. Можно только принять, или отвергнуть. Это их (писателей) крест и Голгофа. Что касается Вашего вопроса о том за кого я – за белых, или за красных, скажу следующее: за семь заповедей и здравый смысл. Были в моем роду не только разбойники, но и купчины, поэты, заводчики, репресированные и доносчики, комисары, даже … НКВДэшники. Правда дворян и тем более аристократов не водилось. Врать не стану, хотя теперь это очень модно. Я это к тому, что Красное колесо по всем прокатилось вне зависимости от цвета. Несколько поколений под него угодило. И кто там палачи, а кто жертвы – поди разбери. А сам я? Вроде бы и в порядке. Сыт, пьян, нос в табаке и при деньгах. Однако в душе я и есть тот самый человек что “… внимательно вглядывается в своих детей, с грустью не узнавая в них себя - ребёнка, свои национальные черты, и с тайным ужасом, о котором он ни кому никогда не расскажет, вдруг осознает, что это его дети, но другой национальности: американской, бельгийской, немецкой”. Лучше не скажешь.

Человеку причисляющему себя к русским писателям надо бы знать, что всякое фразерство и краснобайство вызывают у русского человека реакцию прямо противоположную декларируемым подобным образом тезисам. Как, например, напыщенная риторика поздне-советского официоза воспринималась обществом с откровенной насмешкой, если не сказать издевкой. Ему ( человеку полагающему что он - писатель) следовало бы знать высказывание одного весьма неглупого немца о том, что “все разумное – действительно, и все действительное разумно” и что “немецкие рабочие заслуживают то правительство которое они имеют”. Я это в том смысле, что советская власть была и в Венгрии и в Баварии. Boт только просуществовала весьма не долго, в то время как в России - аж 80 лет. Если разводить слюни-нюни по поводу убиенного большевиками Николая11, почему бы заодно не поплакать над гробом Павла1, которого с неменьшей жесторостью убили господа аристократы. А питерских рабочих расстреленных в царствование того же Николая 11 разве не жалко? Погромщики насиловавшие еврейских девушек то же, между прочим, были монархистами. Кстати, есть мнение, что именно за еврейские погромы бог и наказал последнего русского царя.
Вы, Леонид назвали меня комунякой. Хотя скорее следовало назвать совком. Согласитесь, было бы странным родится и прожить большую часть жизни в Советском Союзе и не нести в себе следы тогдашней действительности. Могу предположить, судя по вашей ернической манере общаться, что Вы тоже явно не пажеский корпус закончили. Справедливость ради замечу, что моя совковая ментальность и главное образование (матшкола, институт, аспирантура), причем, обратитете внимание, совершенно бесплатное, позволяют мне уже много лет весьма неплохо жить в эмиграции. Что же касается коренных жителей страны моего пребывания, так они нам совкам в подметки не годятся. Вот так, монархист Вы наш.

Уважаемый Леонид!

Рафаэль Леонид-ас
Всего капля против Вас.
В его Эфиопии
Вам бы громче хлопали!.. Узнав, что у Вас день рождения.

Ценю Вас и крепко помню. Александр Зима, Россия, Тимашевск-на-Кубани, мкр. «Садовод», дом 14.

Круг замкнулся...
Змея укусила себя за хвост...
У гроба государыни...
Я горячо молился...
Какая пошлость! Похоже в маразм впадаем, батенька.

Я сегодня в Петергофе, в Александрии, в церкви Св. Александра Невского («Капелла») поклонился праху императрицы Марии Феодоровны. Мои бабка и дед (по материнскому колену) видели Государыню много раз. Круг замкнулся, змея укусила себя за хвост. Верую в то, что костоломный советский Джаггернаут разломился на части и остановился навсегда. У гроба Государыни я горячо молился за всех НАС.

Cкоро выходит тираж книги (уже был сигнал): Шедевры русской поэзии второй половины XX века (школьная серия "Для внеклассного чтения"). Представлены 64 поэта (от Ахматовой до Ямаковой).

Храм не погиб, слава Богу, и будет восстановлен. Но это будет другой храм. Старинные люди знавали словечко (весьма богатое обертонами) НАМОЛЕННЫЙ (храм), НАМОЛЕННЫЕ (иконы).

Ценность купола Собора и икон измеряется не только в долларах. Купол слышал (так скажем), к примеру, голос Достоевского-жениха. Новый купол будет... новым и все.

При мне старушки (дочки тех достояных женщин, которые при закрытии храма в 1931 г. сумели НЕЧТО сохранить) приносили в храм малоценные иконы (с коммерческой точки зрения, которые для храма были "родными". При них (на них) молились государи и воины, уходившие на войну. Ценность ТАКОЙ иконы не следует оценивать в зеленых рублях. Помню, как мы принимали эти иконы, мыли специальным составом (мой ближайший друг - лучший в мире ТЕОРЕТИК иконописи, иконописец и реставратор), измеряли, описывали-записывали и каталогизировали. Кое-что сохранилось и из числа Священных сосудов.

Храм не сгорел дотла. Сегодня настоятель о.Геннадий (замечательный батюшка) служил на улице. Однако литургия состоялась. Будет и на нашей улице праздник.