Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Сам о себе, с любовью…Статьи и фельетоныЗабавная поэзия
Литературные пародииИ будут звёзды моросить..Путешествие в Израиль
Гостевая книгаФотоальбомФорум
Журнал "День"Любимые ссылкиКонтакты
 



Международный эмигрантский, независимый общественно - просветительский и литературный журнал «ДЕНЬ»

Журнал «ДЕНЬ» > Выпуск № 9 (05.09.2004) > ПОЭЗИЯ

написано: 05 сентябрь 2004 г. | опубликовано: 05.09.2004

 

Эвелина РАКИТСКАЯ, рубрика "Литературная гостиная"

ПОЭЗИЯ

 

                     ПАМЯТНИК
 
Страна моя, пустынная, большая...
Равнина под молочно-белым днем.
Люблю тебя, как любит кошка дом,
Дом, только что лишившийся хозяев.
И странное со мной бывает чудо --
Когда-то кем-то брошенная тут,
Мне кажется, я не уйду отсюда,
Когда и все хозяева уйдут.
Я буду в четырех стенах забыта,
Где с четырех сторон судьба стоит.
И кто-то скажет: "Ваша карта бита.
Вам путь отсюда далее -- закрыт..."
 
...Я думаю об этом только ночью,
Когда никто не может подсмотреть.
А днем я знаю совершенно точно,
что здесь нельзя ни жить, ни умереть.
Лишь в Час Быка,
шарф намотав на шею,
как будто я совсем уже стара,
я на руки дышу и чайник грею,
и быть могу с Россией до утра,
И мне легко,
как будто век мой прожит,
как будто мне под восемьдесят лет...
Россия и беда -- одно и то же.
Но выхода иного тоже нет.
И пуще гриппа и дурного глаза,
пока стоит великая зима,
ко мне ползет бессмертия зараза,
страшнее, чем холера и чума.
Она ползет, пережигая вены,
от пальцев к сердцу, холодя уста,
как будто я внутри уже нетленна,
и речь моя пустынна и проста.
Как будто бы из жизни незаметно
ступила я туда, где воздух крут,
где все двуцветно (или одноцветно),
как жизнь моя -- чье имя -- долгий труд..
И лошади, бессмертие почуя,
остановились а ледяной степи...
Сон, снег и свет...
И дальше не хочу я...
Любовь? Не надо никакой любви.
Плоть в камень незаметно превращая,
а душу -- в то, чего нельзя спасти,
как вечный снег, страна моя большая
стоит по обе стороны пути.
И в этой замерзающей отчизне, --
уже не размыкая синих губ, --
мне все равно: гранитом стать при жизни
или до смерти превратиться в труп...
=================================
 
«Лишь только тронет музыка чужая
мне сердце, полное тоски,
последнее вдруг рвется на куски...”

(Руслан Элинин)


Читают разные стихи,
почти не слушая друг друга,
они читают их по кругу,
но друг от друга далеки.

И пишут разные стихи
простые разные поэты...
И грустно мне смотреть на это,
и сердце рвется на куски...

И тянет их порочный круг,
вернее — чтение по кругу...
Как больно! — не сказать друг другу,
об этом просто стыдно вслух!

Но что-то манит их, ведет,
их что-то мучает ночами.
За их неясными речами
какой-то дальний свет встает...

И продолжается поход.
Земную жизнь — до половины,
и дальше — словно до Берлина —
по безызвестности — вперед!
А там — не будет ничего.
А только братская могила.
Она своею черной силой
затянет всех до одного.

И сердце рвется у меня,
когда я думаю об этом...
Прах неизвестного поэта.
И пламя вечного огня.
=========================
 
ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА
 
Что делать,
я опять пишу про пыль вокзала,
про монотонный гул у пригородных касс,
про свой любимый цвет
асфальта и металла,
про запах сигарет
и тамбур в поздний час...
 
В редакции носить поэзию такую —
копеечку просить
с протянутой рукой:
как мрачен этот стих,
а жизнь кругом ликует...
Но Бог меня простит —
мне страшно быть другой.
 
Мне страшно быть другой,
когда в полночный тамбур
ползет колючий свет,
лучами шевеля,
а электричка мчит,
выстукивая ямбы,
дождливою страной
в холодные поля.
 
Мне страшно быть другой —
закрыть глаза и уши,
чтоб только со стихов
проклятие ушло...
мир доверяет мне
свою больную душу,
я на нее смотрю
сквозь мокрое стекло.
 
Она молчит в ночи
равниною туманной,
раскинулась во сне
на север и на юг...
И кто-то шепчет мне:
подумай, негуманно
тревожить мир...
Молчи — неизлечим недуг.
 
И я смотрю в поля,
я лбом в окно вжимаюсь,
и капли сквозь стекло
текут в мои глаза.
Еще чуть-чуть — и все:
поверю и раскаюсь,
и выдохну строку:
ничем помочь нельзя.
 
... Холодные поля —
навязчивым виденьем.
Надеты провода
на черные кресты.
Прости, моя земля,
что с каждым поколеньем
сгущается беда,
огромная, как ты.
 
Когда во времена
доносов и наветов
твоих родных детей
топили, как котят,
ты, в страх погружена,
забыла про поэтов
и родила таких,
которые молчат.
 
В тебе растет беда,
Во мне – зерно иудье.
В ушах стучит покой,
Не превращаясь в крик.
Дотронусь ли строкой
до твоего безлюдья?
Дотронусь — и сама
ты вырвешь мне язык...
 
Я, как и ты, страна,
в бессилье растворяюсь.
Мне чудятся одни
снега, снега, снега,
огни, огни, огни... —
и я в тебе теряюсь,
и мы больны одним —
разрушена стена.
 
Я о тебе пишу,
но это бесполезно.
Я, как и ты, молчу,
я, как и ты, боюсь,
я, как и ты, лечу
дорогою железной,
пока в конце пути
в ночи не разобьюсь.
 
Я разобьюсь, а ты
останешься больною.
Я высоко взлечу и,
отводя глаза,
чтоб не смотреть, как ты
прощаешься со мною,
я выдохну строку :
"прекрасны небеса"...
 
Не вспомнят обо мне
те, для кого писала.
Бесследно голос мой
в твои поля ушел…
 
Прости меня, страна…
 
 .
 






Леонид Ольгин