написано: 05 сентябрь 2004 г. | опубликовано: 05.09.2004

Леонид ОЛЬГИН рубрика "Эмигрантские судьбы"

Сказка о Чудаке и Ривке.

Всё быть может,всё быть может, Всё, конечно, может быть. Одного лишь быть не может- То, чего не может быть. Из старого шлягера. СКАЗКА О ЧУДАКЕ И РИВКЕ или «Я видел, как плачет заморский принц» Пролог С Ривкой меня познакомила Люська, подруга Васьки, которого вы все знаете. Ну, это тот Васька из Казахстана, который попросил в Бельгии политического убежища, как гомосексуалист, бежавший из Голландии вместе с другом Серёгой, где, по их словам, им грозило преследование за их нетрадиционную ориентацию. Ну, как же, не знаете такого? Ну, им еще в комиссариате по делам беженцев, на допросе, предложили сымитировать половой акт, они не смогли преодолеть психологический барьер, после чего получили «негатив», социальные выплаты, и предложение обжаловать решение комиссариата в вышестоящей инстанции. Ну, вспомнили? Ну, конечно же, Васька! Правильно! Дамский парикмахер. Я, на него глядя, тоже, как и вы думал, что он голубой. А это на него профессия налёт ориентации наложила. Вот я и пообещал Люське, с которой меня познакомил Васька, написать про судьбу её подруги Ривки, поломатую сволочной заграницей. *** - Ну, за что мне, мужику, такое счастье, - запоздало думал я, нагло обглядывая всю Ривку с головы и ниже в упор, - почему так сложилось в моей журналистской планиде, что мне плачутся в жилетку тётки, которые, как правило, сами уже знают, что - почём? Вот же пруха - невезуха! Ведь на любой мой ответ на их вопросы, я гарантированно могу услышать: «Заткнись, когда мне нужно будет твоё мнение – я тебе его скажу». Наверно, русская женщина – журналист (Филолог – Психолог – Социолог. А их, с их же слов, как выяснилось, здесь каждая вторая…и все Писательницы), лучше бы поняла Ривкины страдания. Посочувствовала бы, поплакала вместе с ней, ну, и написала бы лучше, чем я, что нибудь эдакое, душещипательное. Дамский роман, например. А что делать юмористу-фельетонисту, если незнакомая дама, на полном серьезе задаёт тебе, старому цинику, сакраментальный вопрос: «Так что же такое «женское счастье» советской (по карме рождения) женщины за рубежом? И как его найти? И у меня уже готов ответ, который мне подсказала моя замужняя за бельгийцем подружка. - Лёньчик,- лениво процеживая сквозь пиво слова, продекламировала она однажды,- здесь за женским счастьем нужно бежать, широко раздвигая ноги в стороны. Но, не могу же я это сказать женщине, которую вижу первый раз в жизни. И я начинаю мямлить, что женское счастье, это мир в душе и гармония в семье, это когда мечты совпадают с реальностью, это взаимная любовь и уважение. А потом, распустив хвост, начинаю начитанно хохмить, что женское счастье – это, когда есть, кого и чем кормить, это лысые подруги, это когда муж в командировке, хомячок и дети у свекрови, а ты в Интернете, ну и т.д. Но, Ривке не смешно, она с сожалением смотрит на меня, и я ясно читаю в её глазах: «Вот, еще один демагог, блин, который лежит на женщине и утверждает, что мягкий….лучше, чем жесткий». Ну, не смешно ей! И…есть от чего. И тогда я, выполняя данное Люське, с которой меня познакомил Васька, обещание, начал интервью. Итак… РИВКА Жила – была Ривка в одной из союзных республик бывшего ЭсЭсЭсЭра. Как она жила – была, тебе, дорогой по-русски говорящий читатель, объяснять не нужно, так, как ты и сам там жил – был. Ух! Жила она с двумя чудесными маленькими дочурками, талантливыми и замечательными. И захотелось Ривке для себя - большого женского счастья, а для дочек – светлого будущего. Но…за границей. Ривка была умная. В погоне за своим заморским принцем она ничего хорошего не ждала, потому что реально оценивала шансы своего экстерьера и, чтобы понять, чего ждать, ей не нужно было обращаться к зеркалу со сказочным: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?» Она точно знала, что ни фига подобного. Не хуже других. Но,- точно, - не лучше. Однако была уверенна в красоте своей души. И поэтому купила журнал брачных объявлений, в котором заморские принцы, недовольные местными принцессами, искали на стороне приключений на свои заморские задницы. Это только в сказке «не скоро дело делается». А в жизни иногда бывает так, что «мяу» сказать не успеешь, а дело – вот оно, тут как тут. Принц нашелся сразу, как по заказу, в настоящем королевстве Бельгия, и звали его (ой, девки, держитесь крепче!) – Луи. Да, да, имя «Луи» - есть уменьшительное от «Людовик». Однажды классик спросил: «Что в имени тебе моём!?». А еще «классик», называется! Это был знак свыше, вот что. Ваше высочество! Завязалась переписка. «Высочество» заморского принца подтверждалось, как минимум тем, что на почтовых марках, наклеенных на конверт, был изображен настоящий портрет кандидата в Ривкины женихи. Без дураков. Самый, что ни на есть, настоящий. Откуда же было знать счастливице - Ривке, что в Бельгии любой гражданин может пойти в специальную контору и заказать почтовые марки, хоть со своей физиономией, хоть с мордашкой своего кота? Только плати! Каждый день Ривка получала по письму, и так на протяжении двух месяцев. И это, не считая долгоразговорных звонков по телефону с пылкими королевскими признаниями в любви, и обещаниями руки и сердца, и уж если не полкоролевства Бельгийского в придачу, то, как минимум, родового замка на берегу Схелдэ. И тогда Ривкино сердце, как пишут в романах, дрогнуло, и, покончив с формальностями, она прикатила в Бельгию. А теперь я передаю ей слово. - Вижу, встречает меня в аэропорту Чудо - Юдо. На кривых коротких ножках лежит толстая канцелярская жопа. Над ней, спереди и сзади, нависает пузо. Всё это венчает мерзкая жабья голова с радостной монструозной улыбкой, и распростертыми в объятиях ручонками. (Нет, дорогой мой читатель, я ничего не придумываю, и ничего не забываю. Всё - слово в слово. На то она и волшебная сказка, что с реальной жизни всегда списана. Вот, и у нас всё, как в сказке, получилось. Даже страшное Чудище - Юдище имеется, как мы узнаем впоследствии - доброе внутри.) Но, дадим слово Ривке. - Приехали к нему домой в небольшой городок под Антверпеном - сказочно – страшно подвывая, продолжает Ривка. - Стоит без отопления холодный, тёмный каменный дом. В том дому стоит больничная, со всякими рычагами и ручками, кровать. В той кровати лежит, не вставая, страшная старуха – его мудер, и «ходит» под себя. Не знаю, есть ли в дому привидения, но паутины и грязи - как будто все принцевы предки - Людовики вчера вместе собирались, чтобы отпраздновать мой приезд, а навести порядок - забыли. И осталась я погостить, принцевы владения осмотреть, в своих ощущениях разобраться. Да и силушку девичью, богатырскую соизмерить. Хватит ли её у меня? А на третий день (опять, как в сказке) принц на полном серьёзе сделал мне официальное предложение выйти за него замуж, хотя я его в опочивальню не пускала – боялась рвотного рефлекса. Но, согласие своё всё - таки дала. Быть по-твоему. Веди к венцу. Заверил он меня, что бабка долго не протянет, а он исполнит все мои желания: пианино дочке купит, отопление построит, дворец перестроит – детскую комнату выгородит. И уехала я домой вся в раздумьях. - Скажи,- спрашиваю я Ривку, - а может, лучше было бы, сразу в аэропорту, да на обратный рейс билеты предъявить? Ривка задумчиво молчит, отвечать не хочет, но я её понимаю. А вдруг пересилишь себя, поцелуешь это Чудище, и оно превратится в прекрасного юношу. Или «стерпится – слюбится». Когда тебя еще в принцессы - то позовут? ЛЮДОВИК – ЧУДАК. Как ты наверняка помнишь, мой терпеливый читатель, все Людовики имели к своему основному имени клички – определения. Ну, там, например, «Людовик – Красивый», «Людовик – Сварливый», и т.д. Вот и я, дабы не уходить от королевских традиций, назвал своего героя – «Людовик – Чудак». Людовик охотно встретился со мной, согласился дать интервью и подтвердить известную песенку. Я не помню всех слов этой песни, но там есть такие слова: «Но, что не говори, тара-тата-тата, не может ни один, ни один король!» Проблему поймешь дальше. Передо мной сидит симпатичный, интеллигентный бельгиец лет пятидесяти. Полноват, стандартная фигура конторского служащего, доброе беззащитное выражение лица, затравленный, сквозь очки, какой-то отрешенный взгляд. И, что особенно меня поражает – он верит, что с выходом в свет моей статьи, в его жизни наступит перелом, и они с Ривкой заживут долго и счастливо, как во всех концовках не только русских, но и бельгийских сказок, и умрут в один день. Он, как все бельгийцы, наивен, верит средствам массовой информации, книгам, и считает, что если вот тут написано… Всё так и есть и должно быть! *** С раннего детства жизнь Луи сводилась к борьбе за выживание, поискам своего места под редким бельгийским солнцем, безуспешными попытками утвердиться в этом мире, как личность. Сначала в семье, где деспотичная и истеричная мамаша не любила, и ни во что не ставила своего ребенка. И всем своим отношением к нему давала понять, что он пустое, никчемное создание, урод и паразит. Затем в системе бельгийского образования, где так же выживает сильнейший, а менее способный остаётся за бортом. Затем, в окружающем его равнодушным мире и обществе, где сосед может всю жизнь не замечать и не здороваться с соседом. И вырос Луи человеком, замученным жизнью и своими комплексами, до пятидесяти лет не познавшим женщины в прямом и переносном смысле этого слова. И, соответственно, со своими представлениями о, например, семье и сексе, как таковом, полученными из различного рода общедоступных порно и иных журналов и пособий. Жил скучно, весь в работе мелким почтовым служащим, деньги не тратил, так как при таком образе жизни тратить ему их было просто некуда. А так хотелось семьи, любви, женщины рядом, доброй, заботливой и…сексуальной! И когда пытался Луи «закадрить» кого нибудь из местных, то останавливало, отталкивало его их чувство наплевизма на мужиков, абсолютная независимость и самодостаточность. А отсюда – расчётливость и стервозность. Ну, не везло мужику, хоть плачь. И он копил деньги, покупал недвижимость, то есть, хотя бы в этом пытался самоутвердиться в жизни. И…преуспел, став владельцем солидного количества доходных домов. Начал коллекционировать макеты домов, паровозов и тепловозов, наколлекционировал их на большие тыщи, радовался, что он это смог, но всё было не то. Наверно, пришла пора. В полтинник от роду. И дал Луи объявление. Так и так, мол, ищу ту, единственную, для любви и совместной королевской жизни. Единственных откликнулось бесконечное множество. - Но почему именно русскую?- задаю вопрос. - Понимаешь, - отвечает,- вот ни у кого из моих знакомых бельгийцев нет русской жены, а у меня будет. Да еще моложе меня почти на двадцать лет. Да еще две дочки. Сразу. Вот я всем нос утру. Раз…и семья. И начал Луи «утирать всем нос». И здесь я должен подчеркнуть – Луи искренне верил в своё счастье. Что, наконец-то, по его мысли, сбудутся его самые затаённые и смелые детские и юношеские мечты: Как он станет известным! Как у него появится много друзей! Как о нем будет говорить, и писать вся страна! А все соседи по городку, увидев его на улице, бросятся здороваться с местной знаменитостью! Он, наивный, искренне верил в свою идею. И все его дальнейшие действия были искренними. Любовь к Ривке – настоящей. Расходы – не имели значения. И тут я должен рассказать, что на фламандском телевидении есть передача, которая называется “Zo zijn wij niet getrouwd”, иначе «Вот так мы и не женились!». Там, в течение шести недель, каждую пару показывают всего одну минуту. Бросился Луи на телевидение, не знаю, как уж договорился, но его показывали на всю страну все шесть недель по 30 минут. А так, как невеста находилась у себя дома, то, по просьбе Луи, ведущий передачу звонил Ривке домой, и её разговор с «любимым» записывали на магнитофон, и диалог шел в эфир, а Луи получал кассеты с записями передач. Он был счастлив. Искренне и по настоящему. Его узнавали на улицах. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Наконец, все бюрократические формальности остались позади, и счастливый жених приехал за невестой…с бригадой фламандских телеоператоров, оплатив все расходы. Встреча невесты с заморским принцем транслировалась по фламандскому телевидению. Невеста в аэропорту старательно уворачивалась от поцелуев, будто стеснялась целоваться при всех, выставляла вперед при поцелуях зубы – то ли вымученно улыбаясь, то ли отпугивая. А дальше говорит и показывает Людовик: -Ривка приехала с двумя дочурками. Я их полюбил всех. Они были такие забавные, а младшенькая еще и на пианино играет. Я ей купил самое дорогое пианино, хотя Ривка и настаивала, что лучше взять подешевле, но у которого лучшее качество. Да к чёрту качество, если я могу себе позволить взять дорогое. Когда звуки ежедневных занятий на пианино стали мешать лежачей больной матери, я построил во дворе отдельный дом, чтобы там были условия заниматься девочке столько, сколько ей нужно. Пойдем, покажу! Через год нашей совместной жизни о нас вспомнила телевизионная программа, и приехала снимать про нас передачу. Ривка категорически воспротивилась, и я, что - бы она дала согласие, пообещал и купил ей машину. После этого они сделали фильм. Я был счастлив! Сейчас поставлю кассету, и ты посмотришь! Когда дети болели, я бегал по врачам, оплачивал все счета, заботился. Старался наладить семью, чтобы всё было как у людей. Ривка ничего не хотела делать по дому. Ни убирать, ни готовить. Работать идти тоже не хотела, чтобы мне помочь. А ведь я понес большие расходы. Свадьба, поездки и всё, что было связанно с моей женитьбой, обошлось мне почти в сто пятьдесят тысяч евро. А главное – она не пускала меня в спальню. Из-за этого у нас начались нелады. Я подумал: « А может быть, ей не хватает экзотики? Может быть, дома она имела больше эмоциональных удовольствий?» И тогда я перестроил дом, установил в нем джакузи с гидромассажерами, и предложил ей там заниматься любовью. Она оскорбилась, и сказала, что она туда со мной не ляжет. Я скандалил, не понимая, что она меня просто не любит. И, наконец, после двух лет совместной жизни, она меня унизила и растоптала. Она уничтожила мою мечту. Она изменила мне с моим нищим другом, который старше меня, забрала детей, машину, и ушла к нему жить. Тогда я взял один из своих домов, отремонтировал его, и предложил Ривке переехать в него с детьми, жить там одной, и только разрешать мне иногда приходить к ней, как к женщине. Но она и от этого отказалась. А подала в суд на развод, и в заявлении обвинила меня в сексуальных домогательствах к себе и к ребенку. И тогда я понял, что она вышла за меня замуж не по любви, а по расчету, надеясь получить бельгийский паспорт. И я подал в суд на развод. Я написал письма во все инстанции. Даже русскому консулу, в газеты и на телевидение. Я лишил её социальных выплат. И я выгоню её из страны, если она ко мне не вернется.- А если вернется? – спрашиваю я. - Тогда я ей всё прощу. Но при условии, что она будет спать со мной, как и положено жене. - А ты не боишься, что твоя жизнь, после её возвращения, превратится в ад? – спрашиваю. - Нет, - упрямо отвечает Луи, - пусть вернется. Она обязана. И показалось мне, что в его ответах тяжелым камнем завис над их головами принцип: «Пусть будет, что будет, но по-моему, и до победы». И тут я воочию увидел, как плачут заморские принцы. По розовым полным щекам лысых заморских принцев текут крупные хрустальные слёзы. А еще увидел я в его глазах что-то странное. Сумасшедшинку какую – то. Ну, то, что у нас словом «шиз» называется. И при следующей моей встрече с Людовиком, я чётко осознал, что его «заклинило», и он, кроме, как о Ривке, и о своём несчастье – ни о чём другом говорить не может. А когда я в шутку предложил: - Да забудь ты её, ну, хочешь, я тебе другую русскую жену найду?- он серьёзно посмотрел на меня, и отчеканил: «Нет, пусть она вернется!» ОПЯТЬ РИВКА - Итак, началась моя семейная жизнь в качестве принцессы. Я не могу ничего плохого о нем сказать, как о человеке. Он добрый, заботливый, он меня любит и волнуется по любому поводу. Ты не поверишь, но у него в доме не было никаких электроприборов. У него абсолютный технический кретинизм, и когда мы купили электрический чайник, это был его первый в жизни электроприбор. Он включил его, налил воды и через полчаса поднял крик - ему, мол, продали негодный чайник. Выяснилось, что он не знал, что нужно нажать кнопку. Далее выяснилось, что у него до меня никогда не было женщин, и, незадолго до моего приезда, он даже нанимал статистку, чтобы она ему «поставила голос». Но она ничего не смогла добиться. То ли преподавателем хреновым оказалась, то ли комплексы пятидесятилетнего девственника пересилили. В общем, пиво без водки - деньги на ветер. Он был поначалу абсолютно несостоятельным в постели. И, поэтому, прежде, чем что либо предпринять, он искренне требовал от меня перевоплощений. То я должна была изображать девочку – школьницу с бантиками – косичками, которую он будет раздевать. То он видит кроликов, которые трахаются, и я должна была исполнять крольчиху в его режиссуре, с морковкой в зубах. То он сочиняет сказку, как на Землю прилетают инопланетяне, привозят своих девушек на экспериментальную случку с землянами, я - одна из них, мы с ним знакомимся и…ура, всё в порядке. После нескольких читок его пьес и удачного исполнения премьер, мой Луи почувствовал себя героем-любовником, и потребовал дневных репетиций и ежевечерних спектаклей, оставаясь при этом либреттистом, режиссером и главным исполнителем. На него снизошло вдохновение, зафонтанировала нерастраченная за пятьдесят лет сексуальная энергия, которую он решил растратить на меня в самое ближайшее время. И усиленно к этому стремился. Он искренне не видел никаких препятствий, он внимательно разглядывал порножурналы, видеокассеты, и недоумевал – а что меня бесит, и почему я не хочу? Ведь раз в журнале так изображено – значит можно!? А меня тошнило от одного его прикосновения, я ненавидела его эти фэнтэзи, его самого, убегала и запиралась в детской. Он бушевал, ломал мебель, выбегал на улицу ночного городка и кричал, что я русская тварь, и не хочу с ним спать, как жена. А однажды, после двух своих «пинче» пива, в очередном секс - спектакле предложил пригласить в наши игры и мою маленькую дочь. Вот тут я поняла, что у него не всё в порядке с головой, и пора, пока не поздно, что-то предпринимать. Собрала вещи, и ушла к его другу жить. Он бывший хипарь, настоящий, интересный, и, кажется, я его люблю. Но денег у него нет. И живём мы в арендованной квартире. И он готов со мной расписаться, но я замужем за Луи. А Луи подал встречный иск в суд на то, что я, якобы, обманным путем решила получить бельгийское гражданство. Замкнутый круг. -Слушай, Ривка, - пользуясь её абсолютной со мной откровенностью, спрашиваю – а ты, вообще, баба эротичная? Ведь многие наши тетки такого мужа днем с огнем ищут. Да они бы, так дали ему оторваться, что через год мальчиков на стороне стали бы искать! От недостатка внимания. - Да, эротичная, - подумав, ответила Ривка, - но только не с ним. Но мне показалось, что ответ её как-то «не прозвучал», что ли… -А вернуться не хочешь, - спрашиваю, - ведь до трех лет ты с Луи не дожила, паспорт бельгийский тебе теперь не светит, а он тебя любит, с ума по тебе сходит, всё простит. - Может быть, и хочу, - отвечает Ривка, - но нынешнего мужа жалко. Еще подумает, что я от него из-за денег ушла. Да и люблю я его. Трудно сказать, что оказалось причиной такого вот невосприятия Ривкой своего принца и его длительной сексуальной невостребованности. То ли ментальное тело бунтовало, мстя ей за преданные человеческие чувства. То ли физическое оно же, оказалось неспособным к любви по расчету. Кто знает? Реплика в сторону: И вот тут я прервусь, чтобы порассуждать о менталитете наших и европейских дам, на основе имеющихся у меня наблюдений. Европейские женщины – большие реалистки и, по – жизни, рассчитывают только на себя. Даже, будучи очень богатыми, они с детства пашут, как пчелки, утверждаясь в жизни и обществе. Они становятся независимыми от родителей, чуть ли не сразу после школы, поступают в университеты, снимают с подругами студенческие комнатки – студии, подрабатывают официантками в кафешках и ресторанчиках, сами оплачивают учебу, и живут самостоятельной личной жизнью. В повседневности они одеваются «как попало», для них шмотки и косметика не имеют того значения, что для наших дам. И мужики для них, не принцы, а равноправные партнёры, и трахают европейки их так же, как и наоборот. Моя учительница нидерландского языка приходит на урок в мятой, растянутой до колен футболке, стареньких джинсах, с портфелем из бычьей кожи времен борьбы фламандцев за освобождение. Замужем. Имеет троих детей, книжный магазинчик, доходный дом, и ездит на «Ягуаре». Но, когда мы с приятелем, в перерыве между занятий, потащили её пару раз в кафе выпить по чашке кофе, и, изображая из себя мужиков, не дали ей заплатить, то на третий раз она заплатила и за себя, и за нас обоих. И мы получили такую отповедь, что теперь спокойно сидим, не размахивая бумажниками, и благосклонно позволяем нашим подругам – бельгийкам платить за наше пиво в кафе. Зачем же дамам привычки ломать? А вдруг в этом и состоит их бельгийское женское счастье? И, однажды, ко мне пришла шальная мысль, что, описывая нравы европеек - можно обобщать. Наших женщин обобщать нельзя! Индивидуумы! Если кто – то действительно «коня на скаку остановит», пойдет за мужем пешком в Сибирь, будет носить ему в тюрьму передачку, и честно ждать все десять заслуженных им лет ежегодной «свиданки», а все вокруг будут кричать: «Ну что она в нем нашла!?», то кто-то… Ну, вы это и без меня сами знаете. Потому, что всю жизнь зависимые от государства родители на подсознательном уровне были уверенны, что дети тоже должны быть зависимы. От родителей. Потому что верили беззаветно «Семья – ячейка Общества». И воспитывали…Молчу, молчу! И росли доченьки, которых тащили старики на своих натруженных горбах всю жизнь. И стояли родители в километровых очередях. И несли «пайки» своим чадам через весь город. И, сами не доедая, копили из своих скудных пенсий, чтобы «помочь детям». Кто ж виноват, что зять простой инженер, и семью обеспечить не может!? Это называлось «счастливое детство». До старости. Так и сидели девицы – красавицы. Девицы – в техникумах и ГПТУ, красавицы – в мечтах о сказочном принце, который придёт, вынет из хрустального гробика, в губки алые поцелует, и отнесет в свой дворец. На всё готовенькое. Хорошо, если принц, как минимум, из МГИМО, а ещё лучше – из заграницы. Они ведь там все принцы. Даже во всех русских народных сказках адрес подсказан: «В тридевятом царстве, в тридесятом государстве, жил – был заморский прынц». Эпилог И рвутся по сказочному адресу девицы-красавицы. И, уродуя чужие для них жизни чуждых им заморских принцев, да и свои собственные, ждут – не - дождутся положенных трёх лет, после которых брякнутся о землю, сбросят с себя лягушачью шкуру, и станут прекрасными иностранками с иностранными паспортами. ТОЛЬКО ДЛЯ КОГО? ДЛЯ ВАСЬКИ? А принцы… Да пошли они теперь! А я хочу закончить мою сказку, которую недорассказал: …И видит Принц, сидит в болоте Лягушка заморская и держит лапами его стрелу за конец. -Прынц, а прынц,- просит лягушка, - возьми меня в свой терем, накорми, напои. А коль поцелуешь, ваще, шкуру свою лягушачью за тебя отдам – потеряю, и стану для тебя красавицей писанной. Женой верной, опорой надежной. Принес Принц домой Лягушку, накормил, напоил, поцеловал и…ни хрена. Не исполняется обещанное - то. Система не работает. В смысле: «Заморский Принц-Заморская Лягушка». Потому, что в такой системе ничего не может нормального произойти. По абсолютной разнице менталитетов. (А будущее Лягушачье оппонирование этой темы – от лукавого. Потому - то спорить со мной станут только Лягушки. Ква, да, Ква!) С тех пор «поехала крыша» у Людовика - Чудака, и целует он лягушку, и целует, и целует, и целу…. Вот и сказке конец. Принцу – личная драма и трагедия, бородавки, и, похоже, психушка. Лягушке – безвыходность и безысходность. А мне – дык, и мнения своего высказать не положено. Правило такое в журналистике. А, кто читал и понял – молодец. Возьми с полки пирожок, что Лягушка испекла. Только кушать его не вздумай.