|
Прадедам Иосиф-Давиду, Керпа-Мейеру и Янкив Цале
В трех местечках под Невелем
невидаль редко бывала
такой безусловной
как лучшие вещи Шагала
или ровный молебен в соседней небедной деревне –
жандармский мундир голубой
или древний распев на Ивана Купала.
А запахи в праздник над каждой еврейской из кухонь –
не та ли молитва, отказник,
чтоб стухла свинина –
доступный славянам мотивчик житейский.
Мы – не из лакейской!
В Талмуде не рухлядь –
наследство для младшего сына.
И гордость по Торе лоснящейся дочери Двойры
превыше указов, текущих из Первопрестольной.
А казни рассвета над дальним, над давним
потерянным морем
чертою оседлости полнят
вселенское горе,
прогоркший наш полдень,
Монблан рядового пригорка
(я точно запомнил, что масло у мамы прогоркло),
висящие ниже плечей грязноватые пейсы,
весь запад местечек,
сутулый пиджак европейский
с чужого плеча диаспоры.
В пронзительном идиш
все больше не речи, а споры,
раз тезис Галахи
«Единственное – суть отчее»,
и смысл Машиаха, и солнце Ван Гога обочин.
И крепко в объятьях сжимают Иаковы Бога –
Параграф закона у братьев
И солнце обочин Ван Гога.
1993
Архитектоника
Из каменных волн
рождается линия
Атолла Бикини,
Морщины на лбу
Плиния Старшего
пальцев в узлах (Геродота) –
панический страх
перед бескрайним объемом,
рассеянный в складках
вселенского грога, –
читай, все того же земного дома.
Кто задал программу? –
на миллиметры
считаю тяжесть рождаемой мысли
и, даже уединившись с тобой тет-а-тет,
чувствую камня вкус,
кислый
запах боен,
обустроенных с помощью мэтра Спинозы
(а это эстет!).
И если кант на штанах гвардейских
дворцов Елисейских,
садов Элезиума
по тем же законам
свивается розой тяжелой,
что мы нагрезили
вместе, со знанием дела, –
тело устроено каменным космосом.
Но я выбираю другую дорогу,
я оставляю песчаные осыпи,
где в каждой крупинке – сократовский крен лба.
Так стоит ли трогать мольберт смерти,
если отхожая мысль полога
и выверена до миллиметра,
но не вытанцовывается никак?!
1995
***
Славен царь,
осознавший бессилье свое
перед ликом фортуны.
Но поэт не об этом поет –
просто струны
восходят к престолу Творца
и на царском лице отразится
только тень от былого величья певца,
только лица толпы,
упоенно всходящей во звуке
на престол, на вершину всеобщей судьбы,
только руки
толпы,
не лишенной величья,
личность – это глухой проводник,
по которому тонко стекает родник
с потаенных небес как слеза без обличья.
1992
***
Ворон каркнул – Икар низвергся.
Но падение – тот же полет.
Рвет мне рифма парящее сердце
И стропу парашютную рвет.
Все, кто силу паденья изведал,
Протаранят небесную твердь.
Я б взобрался Икаром на небо,
Чтоб принять безусловную смерть.
22.12.00
|
