***
Горит чело. Печалью челобитной
пропитана. Как будто сок черешен
ещё кислит чуть-чуть... Как будто – прежней
я стать хочу и все забыть обиды.
Как будто вечер – в сотый раз – некстати
хрустит вселенской чёрною обёрткой
и – снова – то ли кладезь, то ли кратер
воды живой, хотя, возможно - мёртвой.
Я припадаю к ней и умираю.
А раньше – припадая – оживала
и множилась – безумными мирами.
Я в них была любима и желанна...
И сладость вод горчит,
пока дыханье
не прерывается,
не одолевши ноту.
И понимаю, что теперь - пора мне.
Пора и мне.
Пора и мне
умолкнуть.
Мише Фельдману – барду и поэту,
именем которого пока ещё не назван ни один корабль. И не надо!
1
БАРДУ
Евреи, ша! И – не дышать!
Поскольку выступает Миша,
поскольку – скоро – ваша крыша
рванётся, в небо поспеша...
И лето, зеленью шурша,
старается шуршать потише.
Давайте, будем слушать Мишу,
забыв про Буша в США,
забыв про Путина и иже...
Все в этом зале - кореша
и даже те, кто плохо слышат,
поскольку, чтоб услышать Мишу,
нужны не уши, а душа.
2
ПОЭТУ
Стихи – не проза,
а, скорее,- россыпь
невесть чего. Наверно, на смех курам,
рассыпанная нами будто просо
по разным
странам,
кухням,
перекурам...
Расходимся по нашим синекурам,
а надо балагурить – балугурим,
но вечерами или утром росным
работаем и мудро, и понуро,
выискивая – в землях, весях, вёрстах –
своих стихов рассыпанное просо –
невесть зачем. Наверно, на смех курам...
|
