Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Леонид Ольгин
Сам о себе, с любовью…Статьи и фельетоныЗабавная поэзия
Литературные пародииИ будут звёзды моросить..Путешествие в Израиль
Гостевая книгаФотоальбомФорум
Журнал "День"Любимые ссылкиКонтакты
 



Международный эмигрантский, независимый общественно - просветительский и литературный журнал «ДЕНЬ»

Журнал «ДЕНЬ» > Выпуск № 8 (05.08.2004) > Истории от Татьяны

написано: 05 август 2004 г. | опубликовано: 06.08.2004

 

Татьяна ОКОМЕНЮК, рубрика "Истории от Татьяны"

Истории от Татьяны

 

                                                        
                                                      КОЛЬКА
 
    Больше всего Колька боялся, что за годы своего заключения он деградирует и как личность, и как мужчина. От безделья и тоски мозги покроются плесенью, превратившись в известковые отложения, а на его «мужской гордости» придется поставить большой и жирный крест. Было Кольке слегка за 40. Освободится он в 47- ни здоровья, ни имущества, ни жилья. В общем, Николаша - Нидвораша. К тому же, интеллектуальный деградант. Подстегиваемый этими невеселыми мыслями, бросился Колька в зоновскую библитотеку, а там - лишь «Уголовный кодекс» в количествах, превышающих все санитарные нормы, религиозная литература, подаренная сидельцам заезжими миссионерами, да воспитательные брошюры из серии «На свободу с чистой совестью». С прессой на зоне было тоже не очень, а точнее говоря, вообще никак. Единственный телевизор не работал. Писем Кольке никто не писал: матушку он доконал еще в юности, жена удрала от него пять лет назад, а периодически сменяющиеся сожительницы на декабристок не тянули.
   Чтоб не маяться непотребными желаниями, Колька ударился в спорт. Сошелся близко с зоновским каратистом, и стал по три раза в день тренироваться. Результат сразу же дал о себе знать: сексуальные мысли больше не преследовали, перестала мучить бессонница, к тому же, урки зауважали: карате - это вам не балет. Одно было скверно - спорт будил зверский голод, а кормили их на зоне, как котов: похлебка да каша на комбижире.
   Собрал Колька мозги в кучу и разработал широкомасштабную операцию под кодовым названием «Даешь –харчи!» Для начала он стал клиентом рекламной рубрики «Он ищет ее», помещенной в газетах, выброшенных ментами на помойку. Три дна Колян сочинял свое объявление, едва не кончившись от напрягу мысли. Наконец справился.  Его эпистолярное творение выглядело так: «Молодой спортивный интеллектуал со многими дарованиями ищет умную, чуткую, независимую от мнения окружающих женщину. Предлагаю руку, сердце, надежное плечо и вечную любовь. Временно нахожусь в местах заключения».
   Несмотря на всю абстрактность предложенного, Колька, к своему удивлению, стал получать дамские письма килограммами. Оказывается, не перевелись еще на Руси сердобольные и доверчивые вдовушки, матери-одиночки и разведенки, развозящие по щекам слезы жалости к нелегкой доле арестантиков. На тюремном жаргоне подобные дамочки назывались «коровками», ибо доила их тюремная братия весьма неслабо.
            С появлением «заочниц» Колькина жизнь кардинально изменилась. «Коровки» не просто развлекали его письмами, но и поддерживали угнетенные многолетним сидением дух и плоть своего подшефного. Городские интеллектуалки слали ему бандероли с книгами, журналами и кроссвордами. Деревенские тетки - курево, чай, сало. Тем, кого Бог внешностью не обделил, Колька великодушно позволял приехать на свидание. Одним словом, замолаживал бабенок так, что из желающих его посетить выстраивалась длинная очередь. Покороче, чем, в свое время, в мавзолей вождя мирового пролетариата, но приблизительно такая же, как во времена приснопамятного дефицита - за туалетной бумагой. Час-другой «заочницы» лопотали что-то нежное в телефонную трубку, прижимая к стеклу, разделявшему их с любимым, руку, а то и нос, а, уезжая, оставляли ему передачу весом в целых 8 кг. Таким образом, новоявленный Казанова не только не пух с голоду, но даже умудрялся подкармливать нужных ему людей.
            Зона «стояла на ушах» от Колькиной популярности у слабого пола, ибо не наградил его Боженька ни кожей, ни рожей, ни образованностью. А потому вопрос, почему бабы, навьюченные харчами и куревом, гоняют к Коляну, как в святые места на прощу, был  для зеков тайной за семью печатями. Разгадка же была простенькой: владел наш Дон Жуан методикой альфонсизма, как виртуоз скрипкой. Будучи неплохим психологом, бил Николаша в десятку: в маниакальное стремление женщины к романтике и надежному мужскому плечу. Непревзойденный в комплиментах, Колян виртуозно возводил воздушные замки, увлеченно рисуя «заочницам» перспективы будущей совместной жизни. К тому же, россказни свои облекал в поэтическую форму. И, хоть стишата его хромали на обе ножки: были  примитивны, странны и с «шизинкой», рекламаций от дам не поступало, ибо обещали сии сонеты истосковавшимся по ласке женщинам, ни больше, ни меньше, а храм вечной любви в душе Коляна. Хотелось бы, правда, чтобы храм этот возводился на более устойчивом грунте, но, будучи честным альфонсом, лишнего Колька не обещал. Забивая почтовые ящики «коровок» плодами своей графомании с исповедями о беспутной и горькой жизни молодого уркагана, Николаша добился поставленной цели: одинокие дамочки готовы были обреветься и отдать ему последнее.
           
   Но вечно игра «Давай –харчи!» продолжаться не могла: деньги и терпение «коровок», как это ни прискорбно, имели свойство заканчиваться. Со временем ряды колькиного гарема стали редеть: во-первых, он устал быть благодарным, и стихи его изрядно потускнели. А, во- вторых, вследствие жестких ударов инфляции, энтузиазм его паствы несколько поисчерпался. Пришлось вводить в игру второй состав: на смену подуставшим дезертиркам пришли романтичные новобранки, и Колян, как и прежде, мог сидеть на нарах, как король на именинах. Как только донорский пищепровод  начинал скудеть, он тут же устраивал «сцену ревности» и прекращал переписку с провинившейся дамой. Когда криминальная братия спрашивала, почему бы ему не жениться на ком-нибудь из подруг по переписке, новоявленный Казанова неизменно отвечал: «Зачем покупать целую корову, если хочешь немного молока?»
            За семь лет число Колькиных «донорш» зашкалило за тридцатку. И что интересно: ни одна из них, приезжая на свидания, не поинтересовалась у лагерного начальства психологическим портретом своего возлюбленного, вопросом, за что он сидит и сколько ему еще «мотать». Они, молча, как почетный караул, сменяли друг друга, ни разу не поставив под сомнение информацию, получаемую от «будущего супруга». Но однажды- таки узнали правду, столкнувшись лбами в регистратуре комнаты свиданий. «Коровки» дружненько явились поздравить «разобидевшегося» на них Кольку с юбилеем, а заодно и поинтересоваться, что это их любимый так неожиданно замолчал. К своему ужасу, обнаружили, что заключенный Буряк уж два месяца, как, с Божьей и их, бабьей, помощью отмотал свой срок и отбыл в неизвестном направлении.
            Отчаянию дамочек не было предела. В одночасье рухнули все их воздушные замки. Их герой, философ и поэт оказался дешевым уркой и мистификатором!
            На прощание прапорщик Гмыря, внесший ясность в эту трагикомическую ситуацию, успокоил расстроенный гарем: «Не горюйте, бабоньки. Тюряг в мире, что мух в сортире. На ваш век таких Колек хватит».
 
 
                                                   ЭКСТРАСЕКС
 
   Паша Хрящ любил женщин. Женщины же любили деньги. Без них они Пашу в упор не видели. Сей прискорбный факт очень огорчал самца-сексапила и больно бил по его мужскому самолюбию. Слава Богу, с  деньгами у него, записного афериста, сложностей не было, так что купить на месяц-другой какую-либо куклу с интеллектом куриного эмбриона проблемы не составляло. 
   Несмотря на свои 1.70, любил Паша девушек высоких. Но стоили они столько... В общем, дорого стоили, ибо были, как правило, манекенщицами или баскетболистками. Этих дылд, испорченных деньгами, чем-то удивить было трудно. Но у Хряща, порой, получалось. Правда, при этом он все глубже погружался в пучину финансовых афер, из одной из которых так и не вынырнул,  оказавшись в местах не столь отдаленных. Это было очень печально: без секса Пашуня жизнь свою не представлял, а в ближайшие 3 года в его распоряжении имелись, разве что, «петушки». Сей вариант эстет-Хрящ отвергал напрочь. В результате, уже через несколько месяцев, лишенные выхода сперматозоиды, стали шастать по всему Пашиному организму, устраивая заторы в башке. О настоящей любви Хрящ даже не мечтал: во-первых, сам на оную не был способен, а, во- вторых, все женское население планеты считал проститутками. Доказательством этой печальной истины был его собственный жизненный опыт: скольких кормил, поил, развлекал, одаривал - и хоть бы одна, стерва, ему в тюрьму написала: мол, как ты там, не загнулся ли еще? И дал себе Хрящ честное слово, что к моменту своего выхода на волю, он придумает такую комбинацию, при которой это змеиное племя будет добровольно ему отдаваться: пачками, штабелями под него ложиться, и при этом еще - платить Паше за оказанную им услугу.
-Век свободы не видать!- остервенело доказывал он корешам по камере реальность своих намерений.- Ставлю «Мерседес» против слепой клячи, что через пару лет баб, стремящихся ко мне на нерест, будет, как дерьма в хлеву.
Камера взорвалась смехом.
-Ты что, головой ударился, когда с параши падал,- прохрипел, не прекращая гоготать, домушник Дзеня.- Пора тебе какую-нибудь «заочницу» заарканить, а то от воздержания твой крышняк уже отъезжает в дальние края. Бабы ему за трах будут платить. Видали сперматозавра! – Новый приступ хохота сотряс стены камеры.
-Эх вы, одноклеточные, не по зубам самим такую комбинацию провернуть, учились бы у дядьки, пока он жив,- проворчал Хрящ, возмущенный вотумом недоверия братвы.
-Бог в помощь тебе, Пашуня. Фотомодели в ожидании тебя уже ножками сучат от нетерпения,- с серьезным видом изрек Дед Пантелей, потомственный вор-карманник, непререкаемый авторитет их кубрика.
   
   Сидельцы позабавились и забыли о Пашином заявлении. Хрящ же бредил этой идеей и днем, и ночью. Напряженно думал, просчитывал комбинации, перебирал варианты. Наконец Бог сподобил. Вернее нечистый- Бог бы не одобрил.
    Решение пришло неожиданно. Во сне. Приснилось Паше, будто он, в белом халате, выслушивает жалобы дамы, страдающей бесплодием. Осматривает больную, а потом «лечит». И она, 10 лет не беременевшая, после Пашиного «врачебного» вмешательства начинает рожать одного за другим веселых карапузов с внешностью краснощекого младенца, рекламирующего кашу «Геркулес». Тут в голове у Хряща что-то щелкнуло и остановило кадр его вещего сновидения. С криком «Эврика!» Паша вскочил на ноги, но сразу же полетел обратно на нары, отправленный туда ударом ноги, высунувшейся с верхней шконки.
   Заснуть ему больше не удалось: было над чем покумекать. Хрящ, конечно, понимал: на гинеколога он не тянет, но вот каким-нибудь экстрасенсом мог бы быть запросто. Сейчас каждый, кому не лень, окончив курсы и получив сертификат, может спокойненько приколдовывать. Будущий «лекарь» уже грезил арендованным помещением, развернутой рекламной кампанией, славой и активным «оздоравливанием» женского населения округи. За деньги, разумеется, за большие деньги. А что? Медицина для Паши- дело знакомое: на заре туманной юности  была в трудовой биографии Хряща такая веха, как санитар морга. Правда, санитарил он совсем недолго, но белый халат носить научился.
Прощаясь с корешами, Паша пообещал им, что вскоре они о нем услышат. Дед Пантелей, учитывая профориентацию «выпускника», пожелал ему здоровья в личной жизни. Яшка Цыган – кучу баксов, которые напали бы на Пашу по дороге домой, и он не смог бы от них отбиться. А Дзеня, прищурив подбитый глаз, предупредил: «Смотри, парень, не зарывайся там. Жадность уже не одного фрайера сгубила».
Вдохнув полной грудью воздух свободы, Хрящ приступил к реализации своей авантюры. Он перечитал о психотерапии и гипнозе все книги, какие только удалось достать, посетил многочисленные сеансы местных псевдолекарей, внимательно изучил методы их воздействия на нестойкую психику и отработал оные на знакомых дамах.
   Со временем Хрящ осилил курсы экстрасенсов, снял домишко на окраине города, повесил на входную дверь табличку «Экстрасенс», а на стену в приемной- свой сертификат в золоченой рамке и огромный портрет себя, любимого, в окружении больных и страждущих на сеансе массового гипноза. За это творение фотомонтажа Хрящ заплатил знакомому компьютерному графику целых 100 баксов. Дороговатое удовольствие, но Пашин глаз оно радовало.
   Следующим этапом восхождения на Парнас стала реклама. За определенную плату (15 баксов на нос) бывшие Пашины подружки стали распространять слухи о появлении в их местности экстрасенса-чудотворца, лечащего бесплодие. Полуофициальное агентство ОБС (одна баба сказала) молниеносно внедрило  эту новость в ширь и в глубь региона, и к Хрящу потянулись бесплодные.
   За сеанс «лекарь» брал 20 баксов (для разминки неплохо, а там видно будет). В своем методе лечения, который в прилично произносимом варианте назывался «Глубинное влияние на психику и физиологию больного организма концентрированной здоровой биоэнергетикой» новоявленный экстрасенс полностью полагался на эффект плацебо (если больная абсолютно уверена в выздоровлении, то механизм саморегуляции организма, как правило, включается исправно). Во время предварительной беседы Хрящ умудрялся убедить пациенток в своих уникальных способностях, угадывая количество их беременностей и абортов - информацией, которую женщины, как известно, не афишируют. Глядя в глаза собеседницы, он считал вслух: один, два, три- и, безошибочно называл точную цифру. Секрет Пашиной прозорливости был прост, как мычание: когда звучит правильное число, выражение глаз пациентки обычно меняется: исчезает настороженное ожидание. И, если учесть то, что к экстрасенсам обращаются, как правило, дамы внушаемые, со слабой нервной организацией, не стоит удивляться всплеску популярности Пашиного метода «лечения».
 
   Вскоре запах денег затмил разум Хряща, и он подался в специалисты широкого профиля: стал  лечить нервы, бессонницу, «избавлять» от избыточного веса, любовных неудач и многого другого. И все тем же универсальным, единственно доступным ему способом.
   «А что,- говорил Хрящ скептикам,- верховный шаман Чукотки Николай Пантелеймон осчастливил своим вниманием более трех тысяч женщин. Чем я хуже?». Слава о «ноу-хау» чудо-доктора стала причиной того, что звать Пашу стали не экстрасенсом, а экстрасексом.
   Клиентура у секс-эскулапа была самой разнообразной: от теток из глухих Тырловок, до жен новых русских, мающихся нервными расстройствами. Если бабенка не нравилась Паше: была страшненькой, неаккуратной или с просроченным сроком годности, он, отказывался от заработка, мотивируя отказ фазами луны, несовместимостью биополей или внутренним голосом, запрещающим лечить данное заболевание.
   Проблем с властями у экстрасекса не было: Паша щедро делился с нужными людьми, налоги платил исправно, жалоб от пациенток на него не поступало. Те, кому «лечение» помогло, становились популяризаторами его метода. Те же, кому не помогло, молчали, как рыбы: какая же дура признается, что заплатила проходимцу за то, чтобы ее поимели.
Со временем Хрящ оборудовал для приема больных специальное помещение, на двери которого присобачил табличку с цитатой из «Фауста»:
И к магии я обратился,
Чтоб дух по зову мне явился
И тайну бытия открыл.
 
   Какое отношение к его методу, который он по-латыни называл TRAHUS  VULGARIS, а по-русски «трах обыкновенный» была магия, Хрящ и сам не знал, но текст Гете действовал на сознание экзальтированных дамочек снайперски. Пашин бизнес благополучно процветал и «экстрасекс международного класса», как он стал себя скромненько величать, вынужден был принять на работу помощников: медсестру –регистраторшу и ассистента с высшим медицинским образованием. Очередь к Хрящу была расписана на месяц вперед. Срабатывала цепная реакция: случайная встреча, невзначай брошенная фраза о лекаре-чудотворце- и бабенки, разочаровавшиеся в официальной медицине, уже табунились перед Пашиной дверью. Со временем их количество стало угрожающим, и у Хряща уже не хватало здоровья «обслужить» всех желающих, даже с учетом того, что его бравый ассистент с высшим медицинским образованием, как бык-производитель, «пахал» вместе с шефом, не покладая орудия производства.
   Не прошло и года с начала  Пашиной трудовой деятельности, как  у него появился автомобиль. «Сбылась мечта идиота»,- улыбался удовлетворенно экстрасекс, глядя на новенький «Мерседес», стоящий у него под окнами. Домишко на окраине города больше Пашу не устраивал. Появилась новая мечта: купить недвижимость за границей и, в конце концов, туда свалить. Денежки у Хряща появились серьезные, тратить-то  их было особо не на что: он не пил и не курил (при его профессии нужно иметь отменное здоровье). На баб уже давно смотреть не мог: так на работе утрахивался, что возбудить его уже  могла только тетка в паранже. В общем, устал Хрящ от родины, захотелось ему «за кордон, за кордон, далеко за кордон, где ни бурь, ни зимы не бывает». И решился он на последнюю авантюру, чтобы срубить крупный кусок и отчалить. Освоил Хрящик смежную специальность: стал снимать скрытой видеокамерой свои «оздоровительные» сеансы и продавать их дельцам порнобизнеса.
   До осуществления Пашиной розовой мечты уже было совсем рукой подать, но не так судьба велела: один очень серьезный дядя узнал на порнокассете собственную супругу...
  
   Хрящ пришел в себя в реанимации. Тело ныло, в голове был полный туман. Самое страшное: он абсолютно ничего не помнил. Со-вер-шен-но. Кроме дурацкой, услышанной им где-то фразы: «Жадность фрайера сгубила». 
 
 
 






Леонид Ольгин