Часть (стадия) первая. «Прощай, немытая Россия!»
Впервые попав на немецкую землю, совковый эмигрант просто чумеет. Его удивляет, восхищает, поражает буквально все: автоматически раскрывающиеся двери, чистота подъездов и лифтов, повсеместно улыбающийся персонал заведений и учереждений, точность и комфортабельность общественного транспорта, добродушные нелающие собаки, стерильность туалетов, под линейку подстриженные газоны, назойливо внимательное обслуживание в магазинах, несметное количество сортов сыров и колбас, полная демократия в одежде и прическах. Когда глядишь на все это, челюсть автоматически отваливаясь, бьется о колени, крыша плавно отъезжает в дальние края, а глаза принимают форму шаров даже у представителей очень Средней Азии. Из постоянно открытого от удивления рта вырываются сплошные междометия: «Оба-на!», «Ух ты!», «Ни фига себе!», «Упасть-не встать!». Поросячий восторг перетекает в неземное блаженство.
Первое время ты перевариваешь новую информацию, изучаешь повадки и нравы аборигенов, получаешь навыки пользования неведомой ранее техникой, постигаешь азы немецкой бюрократии, посещая различные «амты» и пытаясь разобраться в тоннах официальной макулатуры, забивающей ежедневно твой почтовый ящик. Ты заново изучаешь немецкий, ибо знания, полученные на родине, включая дорогостоящие курсы, оказались иллюстрацией к строкам Пушкина: «Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь...».
Оставшиеся на далекой родине нам завидуют. Мы же не завидуем никому, ибо-западно-европейцы, без пяти минут граждне Мира. А как же! Мы ведь, как и все сорвавшиеся с совковой цепи, едва попав на Запад, ломанулись в Париж. Перевели дух и подались в Рим (туда ведь все дороги ведут). А на перспективу наметили Испанию, Грецию и Египет. Одним словом, «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
Часть (стадия) вторая. «Живу я, как поганка, а мне летать охота!»
Фу-у-ух! Въехали, наконец, в механизм новой жизни. Больше не задаем глупых «почему?». Больше не дрожим всем телом, вываливая из почтового ящика килограмм писем с какими-то напоминаниями (до третьего «манунга» можно не чесаться). Больше не смотрим на местных, механически нажимающих различные кнопки, как папуасы на Миклухо-Маклая. Сами уже с усами! Давно привыкли к круглосуточно подаваемой горячей воде и нескольким десяткам телеканалом (разве может быть иначе?). Поросячий восторг исчез. Испарилось неземное блаженство.
Многие вещи, казавшиеся чудесами, перешли на автопилот. Свой уровень жизни мы уже сравнивает не с убогим уровнем родины, а с уровнем немецких бюргеров. Вот тут-то и начинает нас потихоньку давить жаба. Появляются комплексы, ощущение второсортности. Нет, правда, какого лешего, я при двух красных университетских дипломах на заводском конвейере горбачусь, в то время, как местный Гансик, с трудом закончивший Berufschule (ПТУ по-нашему), фирмой руководит, на «Мерсе» разъезжает, отпуск в Австралии проводит? В общем, в недрах души иммигрантской зреет классовая ненависть.
Часть (стадия) третья. «А я в Россию, домой, хочу!»
Все немецкое начинает нас раздражать. Порядок?-Чистоплюйство! Законопослушание?-Трусость и стукачество! Бережливость?-Жмотье несчастное! Вежливость?-Лицемерие! Рационализм и расчетливость?- Роботы затурканные!
Объевшись витаминами и деликатесами, мы хотим полакомиться чем-нибудь родным. Теми же некогда презираемыми «Кильками в томате» и «Икрой кабачковой», испить кваску «Застольного», погрызть вяленой воблы и жареных семечек, презрительно называемых немцами птичьим кормом. Немецкое телевидение вызывет у нас аллергию. Срочно устанавливаем сателитку и ловим родину. Набираем в русских магазинах чемодан любимых видеофильмов и до одури пересматриваем «Иронию судьбы», «Москва слезам не верит», «Бригаду». Долой немецкую прессу! Ну что там можно интересного прочесть? Туда же немецкую беллетристику! То ли дело Маринина со своей Каменской или «Бандитский Петербург» Константинова. Вот это страсти! К чертям немецкие тусовки! Там же от скуки смертной мухи дохнут! Нет мух? Вот видите-тут даже мухам делать нечего. Знание немецкого нас уже не умиляет. Местные новости предпочитаем узнавать из русской прессы. Мы чаще, чем раньше звоним на родину, нарываясь на скандалы со своими бережливыми (черт бы их уже побрал) немецкими супругами. Боже мой, как легко и просто было на родине! И какого рожна мы сюда приперлись?
Часть (стадия) четвертая. «Возвращение блудного сына»
Ну, наконец-то дома! Все родное до боли: земля, природа, люди. Какое блаженство! Не надо задумываться, правильно ли ты поставил глагол в плюсквамперфекте, назначать «термин», чтоб встретиться с приятелем. Можно среди ночи явиться к соседу и до утра философствовать с ним о смысле жизни под самогоночку с квашеной бочковой капусткой.
Но, увы, ни соседа, ни приятеля дома нет. Как сказал поэт: «Иных уж нет, а те-далече». Сосед умер от инфаркта, приятель-на заработках в Греции. Чемодан с подарками сперли еще в аэропорту. Слава богу, деньги с документами были в нагрудном кармане. Прохожие угрюмы и настороженны. Исподлобья поглядывают на твою яркую сумку на колесах, на болтающуюся у тебя на плече дигитальную видеокамеру, неприветливо изучают твой, уже совсем не совковый, прикид. Вокруг-грязь, бардак, нищета и пьянство. Куда ни глянь-везде в действии закон курятника: «Обмани ближнего- нагадь на нижнего. В каждом подземном переходе нищие, беженцы, погорельцы, цыганята теребят тебя за полы куртки, выпрашивая милостыню.
Родственники, собравшиеся за столом по поводу твоего приезда, не шутят, не поют, как раньше. Жалуются на нищету, плохое здоровье, беспредел цен, отсутствие перспектив для детей и внуков, и в один голос требуют найти им хоть какую-нибудь работу в Германии.
Побродил по улицам: здания полуразрушены, кинотеатры закрыты, выставок больше нет. Музеи и театры не работают: нет у народа денег на зрелища. Цены в магазинах просто анекдотические. Проехал две остановки на троллейбусе- чуть не отбросил коньки от удушья и нервного напряжения, все время держа руку на нагрудном кармане. Обратно вернулся пешком. Лифт, как выяснилось, уже полгода не работает. На девятый этаж вполз на четвереньках.
Собрался принять душ-воды нет. Третий месяц идет профилактический ремонт канализационных труб. Улегся перед телевизором- исчез свет. Как объяснили родственники, после 22-х в целях экономии электроэнергию отключают. В квартире холодно, батареи едва теплые. Злой, грязный и холодный, как Бобик, выматерившись, лег спать. Наутро отправился в аэропорт менять билет. Вылечился, стало быть, от ностальгии по ускоренному курсу. Бросил прощальный взгляд на родные пенаты из иллюминатора «Люфтганзы», вздохнул тяжело, вспомнив слова Марка Твена: «Мечтай осторожно. Ты можешь это получить».
Ну вот и Франкфурт! Вокруг: «Hallo!», «Grüßgott!», «Moin!» и огромными во все табло буквами: «Herzlich willkommen!».
«Gott sei dank!»- выдыхаешь ты на еще недавно ненавистном тебе немецком. «Ich bin letzendlich zu Hause!».
Часть (стадия) пятая. «Прощай, немытая Россия!»
А дальше-по кругу.
|
