А есть вехи-маячки, воспоминания о которых удивительным образом создают в тебе вихри теплых энергий, веру в то, что в жизни всегда за «черной» полосой обязательно придет «светлая». Чьё творчество, казалось бы, неброское, спокойное, но вместе с тем, странно-обворожительное и жизнеутверждающее, заставляет тебя пытаться быть похожим хоть в чем-то на этих удивительно светлых людей.
Вот таким светлым маячком-вехой в моей жизни засветила в трудную для меня минуту Танечка Калашникова. И, насколько я знаю, не только для меня, а еще для очень многих и многих творческих людей, волею Провидения оказавшихся в её орбите. Философия её литературного творчества, глубина поэтического взгляда, чуткость и чувствительность к запредельному в, казалось бы, обыденных вещах, о которых она пишет, еще ждет своего часа колоколов и своего осмысления. Но её, по – женски тонкая и глубокая поэзия, редкого читателя оставляет равнодушным. Даже недоброжелателей. ( А куда без них-то?)
На днях, в Киеве прошла презентация книги Татьяны Калашниковой «ПРОЩАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ», на которой киевляне восторженно принимали свою землячку, ныне жительницу Канады. Но о книге Татьяны чуть ниже, а пока…СТИХИ:
* * *
На твоём запотевшем от мыслей окне
пару строк набросав мимоходом,
удаляюсь, неслышно ступая, во вне
отшумевшей ненастной погодой
нашей грустной истории вроде любви…
Но любви ли? И в этом ли дело?
Хоть любовью, хоть флиртом её назови,
эта ласточка все ж улетела.
Проводи меня взглядом, взволнованный друг.
Твоя фея уходит, у-уходит...
и волшебною палочкой замкнутый круг
восхитительным жестом проводит.
Не казни свой кипящий измученный мозг
безнадёжно-наивным стараньем,
соскребая с подсветки растопленный воск
отгоревшей свечи состраданий,
отыскать в моём росчерке вечный намек
на возможность движения в устье
временных постулатов. А вечный урок
заучив в этот раз наизусть, я...
оставлю, пожалуй, изящный штришок
на окне запотевшем. Итоги
подводить еще рано, средь нескольких строк
завитки разбирая и слоги.
Спасение души
Приготовьте мне лекарство.
Что болит? Не знаю. Здесь.
Здесь, куда ложатся тени
резких слов, где чья-то спесь
в гнёзда сонного сплетенья
ядовитою змеёй
всё откладывает яйца,
где широкой пятернёй
бронхи расправляют пальцы,
и куда застрявший ком
в горле, скатится слезою,
чтоб однажды вечерком
перекрыть всю грудь собою.
Дайте. Дайте мне лекарство!
Помогите притупить
боль несносную в сплетеньи
рук: утраченной любви
и безжизненных сомнений,
веры во Вселенский Смысл,
обесточенной надежды.
Не вздыхай и не молись, -
Смысла нет. Разбит, повержен.
Даже если сущий Бог,
то и он тебе, похоже,
не облегчит горький вздох,
не поможет. Не по-мо-жет.
* * *
Философично и безумно
строение твоей души.
Предосторожности разумной,
угрюмо-верным «Не спеши»
там непривычно и тревожно,
как в страшном сумрачном лесу,
где все – случайно, все – возможно,
где нету тропок, и спасут
от заблуждений в неизвестном
их – может, да, а может, нет,
где под скалой лежит отвесной
уже заблудшего скелет,
когтями ворон одинокий
уже не роет в животе...
В тот день не близкий, не далекий,
где всё – не так, и все – не те.
Неисчислимы лабиринты
в твоем непознанном мозгу.
Там неравны и вечно квиты
вопрос «Слабо?», ответ «Смогу».
Твоя душа – философична,
твой мозг – непознанно-велик.
И вместе с этим так привычно
Задумавшись, споткнётся миг:
«Ты – одинок. Ты – состраданье
и вечный поиск, вечный путь
находок, разочарований
то в чем-то там, то в ком-нибудь».
Отзыв критика
«Мы полетим через пространство…»
(явление поэта)
Явление (выявление, проявление) поэта – процесс отнюдь не мгновенный, фанфарно-бравурный в сполохах бенгальского огня и треске фейерверка (процитирую Татьяну Калашникову: «Восторг, возбужденье, фанфары»), нет, это некое магическое действо, долгое, вязкое, почти интимное, когда в зеркале рифмованных текстов сквозь мутное стекло возникает двоящийся лик, а потом живое лицо словесника-художника. Книга поэта – бестиарий, населенный баснословными тварями-созданиями, целый мир с океанами и материками, миниатюрная вселенная с созвездиями и галактиками. Стихотворения требуют вдумчивого и внимательного изучения, понимания (сопонимания), переживания (сопереживания). Вот о такой книге и поговорим, любезный читатель.
Имя Татьяны Калашниковой уже хорошо известно как на «бумаге», так и в «сети». Спародирую суконный язык советских «листков по учету кадров»: Род. 2 декабря 19… (год не укажу, ибо пишу о даме, скажу лишь о том, что Татьяна молода и красива. Ох, телесная красота – тяжкий крест, который..., впрочем, я сейчас не об этом) на Полтавщине в семье служащих (нельзя же было писать: в русской интеллигентной семье). Математик. Окончила факультет кибернетики Киевского государственного университета. В настоящее время ПМЖ – Канада. Работает в сфере компьютерных технологий. Профессионально (так теперь принято изъясняться) пишет стихи и прозу (как для взрослых, так и для детей). Опубликовала два сборника стихотворений. Мало сведений? Нет, много: все остальное – в стихах (духовная, душевная, житейская, женская автобиография поэта). Читай и обрящешь.
Читатель, Ты знаешь, что такое поэзия? Я – не очень. Существует немыслимое количество дефиниций, но все хромают. Приведу определение Иосифа Бродского (в книге Калашниковой есть стихотворение, ему посвященное): «Поэзия не развлечение и даже не форма искусства, но скорее наша видовая цель. Если то, что отличает нас от остального животного царства – речь, то поэзия – высшая форма речи, наше, так сказать, генетическое отличие от зверей. Отказываясь от нее, мы обрекаем себя на низшие формы общения, будь то политика, торговля и тому подобное: это колоссальный ускоритель сознания и для пишущего, и для читающего. Вы обнаруживаете связи и зависимости, о существовании которых и не подозревали: данные в языке, в речи. Это уникальный инструмент познания».[1]
Отменно сказано: все точно, все в «тему». Добавлю одну фразу: замечательный поэт Алексей Ивантер любит дискутировать о том, что поэзия – «функция языка». Верно и дельно!
Явление поэта Татьяны Калашниковой для меня чрезвычайно отрадно. Почему? Я – робкий составитель рифмованных текстов и статей старопитерской школы после безвременной кончины своего друга поэта Виктора Кривулина (март 2001 г.) впал в некий отчаянный соблазн: мол, стишки с нами умрут, никому они (и мы) не нужны, наше дело пропало и т.д. Но совсем недавно один достойный молодой господин моей седой бородой ткнул в клавиатуру: мол, заряжай «поисковые машины» и трудись, привел ряд имен, «читай дурак – учись» (подлинная дарительная надпись Есенина на книге стихов, адресованная Ивану Приблудному). О, радость бестелесная: есть поэты молодые и пребудут. В пространном списке были имена Наили Ямаковой, Александра Кабанова, Сергея Соколова, Olwen, разумеется, Татьяны Калашниковой и иных (да простят меня братья и сестры за то, что не назвал всех, но им-то известно, что Бог наградил их тяжким и скорбным служением-жребием поэта).
Книгу Татьяны Калашниковой, разумеется, можно читать подряд. Но я бы рекомендовал медленное чтение-вживание-вчувствование по два-три стихотворения на ночь. Почему? В них преизбыток некоей сумеречной энергии, которая на простецком языке именуется лирической волной. Стихотворения Калашниковой – отнюдь не усладительное чтение: нужно думать и страдать (сострадать). Ну, так это же стихи, а не дамский роман. Кстати, никакой «дамской» лирики в русской поэзии нет: есть лирика, продуцированная женщинами-поэтами (почувствуйте разницу, как сказано в пошлой рекламе). Тексты Татьяны Калашниковой настолько насыщены эмоциями и подлинными переживаниями, что могут вызвать у поверхностного читателя отторжение-непонимание. По этому поводу осмелюсь процитировать фрагмент своей статьи об антологии русскоязычных (слово-то какое мерзкое) литераторов Финляндии: «Читатель, открою тебе сакральную тайну: стихи не рассчитаны на понимание, они представляют собой набор ассоциативных рядов, запечатлевающих некие эмоциональные знаки-фантомы, которые должен уловить читающий про себя или вслух, и все. Плохих стихов не бывает, бывают плохие рифмованные тексты, но это совсем иная опера ("Коммунистов славный форум // Славим комсомольским хором..." и т.д.). Если ты не "понимаешь" того или иного поэта, то это твоя проблема, читатель, а не автора».[2]
Вот так и, увы, только так.
Отдельные строки Татьяны Калашниковой сразу «цепляет» навсегда прихотливая память. Приведу лишь один пример:
«Мне взойти на свежий сруб мило,
И не страшен мне палач в черном, –
Пятый год, как я себя схоронила,
Уж могилка поросла дёрном».
Нет, не удержусь, еще:
«Посев отцвел, и срезан колос
Для поминального венка».
Это для нас, это про нас с Тобой, возлюбленный читатель. Стихи есть стихи, не больше, но ни в коем случае не меньше. Помимо лирики в книгу Татьяны Калашниковой входят самобытные «Поэмы. Сказки. Баллады». Я – дедушка бывалый, за десятилетия поднаторевший в литературных игрищах, меня трудно чем-либо удивить. А вот Татьяна Калашникова меня удивила мастерским, технически совершенным венком сонетов «Зарисовки из жизни поэтов» (не многим русским поэтам оказался по силам этот чудовищно трудоемкий, неподъемный жанр).
Хорошая книга! Dixi! Копеечных просодических неточностей-«блошек» пусть «взыскуют» иные критики (имя им – легион). Возрадуйтесь, девы, матроны, отроки и мужи брадатые: поэт пришел (и не уйдет)…
Василий Пригодич,
член Союза писателей Санкт-Петербурга,
член Международного ПЕН-клуба.
Петергоф.
[1] Бродский Иосиф. Большая книга интервью. Второе, исправленное издание. М., Издатель Захаров, 2000. С. 603 (июль 1995; интервью «Московским новостям»).
[2] Василий Пригодич. "Иные волны", или "Братья и сестры" из Суоми // London Courier, 2002, № 173, 6-9 September. P. 19.
Аннотация
Книга Татьяны Калашниковой «Прощальный спектакль» включает избранные стихи, самобытные поэмы, сказки, баллады автора. Стихи и проза Татьяны уже обрели немало поклонников и читателей. Многие стихи Татьяны Калашниковой несут в себе глубинную философскую подоплеку, восприятие которой требует осмысления и душевного труда от читателя. Книга пронизана тонким сочетанием настроения ностальгической грусти («Прощальный») и виртуозным мастерством перевоплощения поэта, артиста, женщины, философа («спектакль»). Темы стихов Татьяны – темы, заданные самой жизнью – Любовь; противостояние; поиск: самого себя, своего места в жизни, взаимопонимания между людьми; тема добра и зла, извечных их противоречия и взаимосвязи... Татьяне интересен человек, она размышляет и старается понять человеческую сущность во всех ее проявлениях и противоречиях, стремится быть услышанной и понятой.
Отзыв поэта
Мы открываем книгу. Вашу книгу, Татьяна. Мы вступаем в игру. Не в игру-шутку, которая увлекая, развлекает, а в игру-мистерию, которая – как жизнь. Возглашают за нашей спиной: "Двери, двери! Премудростию вонмем!" Это – литургия верных, посвященных: не к каждому говорит слово, а к тому лишь, кто способен вместить. Тому же, кто способен вместить, открывается мир иной – мир чудный. В нем царит легкость красоты, за которой – годы и годы преодоления. Преодоления горечи жизни и дурной бесконечности времени. Но нам – даже нам, посвященным – этот труд преодоления не виден. Мы благоговейно созерцаем чудо: доказано недоказуемое – сказано несказанное. Это – поэзия. Это – книга, которую мы только что открыли. Ваша книга, Татьяна.
Леонид Скляднев
КОМАНДА ЖУРНАЛА "ДЕНЬ" ОТ ВСЕЙ ДУШИ ПОЗДРАВЛЯЕТ ТАТЬЯНУ КАЛАШНИКОВУ С ПРЕЗЕНТАЦИЕЙ КНИГИ "ПРОЩАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ", ЖЕЛАЕТ ЕЙ МАТЕРИНСКОГО И ТВОРЧЕСКОГО СЧАСТЬЯ, ЛЮБВИ И МНОГО-МНОГО ДРУЗЕЙ.
|
