Юрий Григорьевич, я уверена, что читателям будет интересно узнать о Вашем творческом пути, о том, как и когда Вы вступили на непростой путь русского поэта, было ли это, если можно так выразиться, «запланированным» действием.
Мой творческий путь отнюдь не был усеян розами. Стихи пишу со школьных лет. С юности подавал большие надежды. Мои ранние опусы получили высокую оценку таких мэтров как Максим Рыльский и Николай Ушаков. Но неприятие системы, неприятности с КГБ, «собеседования», «допросы», «превентивные аресты» привели к тому, что в течение двадцати лет (1969 – 1989) я не публиковался. Был «широко известен в узком кругу» друзей-поэтов и любителей поэзии.
Практически вся Ваша жизнь, так или иначе, связана с поэзией, литературой. Опираясь на свой огромный жизненный и литературный опыт, что бы Вы могли сказать о преемственности поколений в литературе. Как, когда-то, будучи еще начинающим молодым литератором, Вы ощущали себя по отношению к кумирам классики и современности и как Вы воспринимаете себя теперь, будучи состоявшимся зрелым поэтом, по отношению к молодой поэтической плеяде?
Я был очень резким молодым человеком, робости перед классиками не ощущал, открыто порицал любые проявления конформизма. Только с годами стал понимать, насколько тяжело было этим мастерам «держать планку» в тех невероятно сложных условиях. Ведь тогда ценой неосторожного слова были жизнь, свобода. Но для себя решил твёрдо: никаких компромиссов. Уж лучше молчание, чем игра в поддавки.
Как отношусь к нынешним молодым? С искренней любовью, всеми силами стараюсь поддержать. Тринадцать лет веду литстудию, два года вёл ещё и детскую студию. «Пробил» приём в Союз писателей Украины по «льготной схеме» — без приёмных комиссий — шести молодых поэтов. Поверьте, совершить этот «подвиг», кстати, впервые в независимой Украине, было нелегко. На заседании Президиума дрожал так, как будто принимали меня.
Всегда пытаюсь помочь опубликоваться, сказать доброе слово. Не для благодарности, нет. Сейчас другое поколение молодых, у них немного другая мораль. Когда-то Рыльский написал обо мне страничку в предисловии к антологии «Счастливого пути», и я ему благодарен на всю жизнь. А теперь печатаешь молодых, а они ревнуют друг к другу: почему у того взял пять стихотворений, а у меня — два. Вместо благодарности — обиды, ревность. А ведь поэзия — дело субъективное: помогаешь, прежде всего, тем, чья поэзия тебе ближе, кого ты считаешь по-настоящему талантливым. Когда-то наш земляк Лев Озеров написал:
Талантам надо помогать,
Бездарности пробьются сами.
К сожалению, этот афоризм справедлив по сей день. Но наш долг — продолжать делать своё дело при любых обстоятельствах.
Жизненный и литературный пути поэта всегда неразделимы, и зачастую содержат немало горьких и трудных вех. Я знаю о том, что и Вас лично не обошли определенные испытания. Двадцать лет «непечатным поэтом»... Расскажите, пожалуйста, как это произошло. Продолжали ли вы писать в этот период? Если да, то что придавало Вам силы не откладывать перо и вдохновляло на новые строки?
Я уже немного ответил на этот вопрос. Безусловно, я писал все эти годы, хотя без надежды выйти к читателю. Николай Николаевич Ушаков утешал меня давними своими строками:
Чем продолжительней молчанье,
Тем удивительнее речь.
Конечно, без узкого круга любителей моей поэзии, я бы эту «пытку замалчиванием» не вынес.
Хотя были в моём положении и преимущества: не надо было оглядываться на цензуру. Я не знал редакторских ножниц, не страдал «синдромом внутреннего редактирования». Да, двадцать лет не печатался, зато теперь мне не стыдно ни за одну мою строку.
Много сказано красивых интересных строк о том, что и кто есть Поэт. Скажите, а как Вы для себя определяете это понятие?
Вы правы, о том, кто есть поэт, что есть поэзия, сказано много. Мне ближе других определение Поля Валери: «Поэзия — это симфония, которая объединяет мир, что нас окружает, с миром, который нас посещает».
В этой формуле, если не все, то многое: поэт — творец своего мира (который нас посещает) и в то же время «симфонически» связан с реальным миром (который нас окружает). Быть творцом своего мира — прежде всего, обладать своим голосом, своей поэтической интонацией. Можно выработать поэтическую технику, но свою интонацию так и не обрести. Я, каюсь, грешен: раздавал авансы в предисловиях, в высказываниях, в выступлениях, мол, такой-то (такая-то) уже освободились от влияния, а потом с горечью убеждаюсь, что это не так.
Сейчас многие любят рассуждать о том, что современной русской литературы не существует. Что Вы думаете по этому поводу?
Мне не хочется пространно отвечать на этот вопрос. Думаю, ответ очевиден: русская литература была, есть и будет. Если уж она не погибла в советское время, то сейчас ей сам Бог велел здравствовать.
Юрий Григорьевич, насколько я понимаю, Вы больше занимаетесь бумажной литературой. В последнее время стали появляться и довольно быстро разрастаться сетевые литературные издания. Некоторые из них подражают своим бумажным собратьям в стиле работы, другие, напротив, используют совершенно новые, не свойственные бумажной литературе, методы (здесь уместно упомянуть о многочисленных сетевых «тусовочных» литературных сайтах, таких как Стихи.Ру, Поэзия.ру, Проза.ру...). Каково Ваше отношение к сетевой литературе, считаете ли Вы это направление перспективным?
Я по складу характера не консерватор, склонен к поддержке нового, неизведанного. Тем более компьютерной сети. У меня одна из последних книг так и называлась «Вирус любви» и вышла всего через полгода после появления нашумевшего «I love you» в Интернете.
Так что сетевая литература мне по душе. Вы, очевидно, заметили это на фестивале. Это вообще новая страница в творческом общении, у которой невероятные возможности.
«Бумажную» литературу, книгу это направление не вытеснит, а вот дополнить друг друга органично они смогут. Дай Бог, чтобы так было.
Еще мне хотелось бы задать Вам один вопрос, который можно с уверенностью отнести к классическим в контексте нашей беседы. Расскажите, пожалуйста, о Ваших личных литературных приоритетах. Какие темы наиболее Вам интересны и как автору, и как читателю? Ваши любимые литераторы среди классиков и современников.
Для меня не существует приоритетных тем. Я никогда не ставил себе задачу — написать на такую-то тему. По-моему, это соцреалистический подход. Приоритетно то, что волнует тебя в данный момент. Лирика — искусство запечатлеть мгновение, передать сиюминутное состояние души. М.б., через миг я буду чувствовать иначе. И «схватить» эти нюансы настроения, переход от одного состояния души к другому очень интересно в творческом плане и очень непросто. Чемпион здесь — Марина Цветаева.
Я знаю очень много стихотворений наизусть, люблю многих русских поэтов, у некоторых отдельные стихи, у других — всё творчество целиком. Вот, например, четверостишие:
Я помню давнее пророчество
Об одиночестве моём,
Но нет страшнее одиночества,
Чем одиночество вдвоём.
Уверен абсолютно, что никто из пользователей Интернет-сайта не назовёт автора. Не буду томить, открою тайну. Это забытый, к сожалению, киевский поэт начала века Александр Вознесенский. А в ориентирах я вряд ли оригинален — Пушкин, Баратынский, Блок, Цветаева, Ахмадулина, Бродский…
В искусстве, так же, как и в любой сфере человеческой деятельности, всегда имело место понятие моды. Так, например, в живописи сейчас много внимания уделяется произведениям периода соцреализма. Видите ли Вы такого рода тенденции в литературе сегодня?
Слепо следовать моде, по-моему, для поэта убийственно. Хотя, конечно, время всесильно, оно диктует своё, манера исподволь, помимо воли автора меняется. Но всё должно быть органично, соответствовать состоянию души. Тогда и у поэта появляются хоть какие-то возможности для реванша, пусть локальной, но победы над временем.
Юрий Григорьевич, Вы живете на Украине, по национальности Вы еврей. Насколько я знаю, Вы сами пишете на русском языке. Каковы все же Ваши языковые приоритеты? Есть ли что-то написанное на идиш или украинском?
Это очень интересный, глубокий вопрос. Сейчас у многих на слуху теория «крови», «почвы». Даже Пастернак писал когда-то:
А слава — почвенная тяга.
О, если б я прямей возник…
Но не всё так просто. Чтобы долго не рассуждать, приведу пример. Пауль Целан — выдающийся австрийский (немецкоязычный) поэт. Это еврей, родившийся в Черновцах и проживший там 24 года из своих 49. До 1918 г. Черновцы принадлежала Австро-Венгрии, в семье Целана говорили по-немецки, он учился в немецкой гимназии. Во время войны вся его семья погибла в гетто, ему удалось спастись, перебраться в Бухарест. Он прожил там недолго, ему повезло ещё раз — незадолго до прихода к власти коммунистов в 1947 г. он сбежал в Вену, жил там несколько месяцев до переезда в Париж. И это было единственное время в его жизни, когда он жил в немецкоязычной стране. А потом был парижанином, пока не прыгнул в Сену с моста Мирабо. И стал выдающимся реформатором немецкой поэзии. Конечно, всё накладывает отпечаток: и среда языковая, и культура той земли, где родился, провёл детство, и кровь, и молоко матери, и исторические корни, и гены. Но это не математика, тут нет прямой зависимости ни от одного из факторов.
Я, конечно, дитя русской культуры. Без ложной скромности, скажу, что знаю русскую поэзию неплохо. Но знаю и украинскую; хорошо знаю историю Украины, еврейскую историю. Читал Ветхий Завет не сейчас, когда это модно, а в молодости, в советские времена.
Украинским владею свободно. Написал на нём несколько стихотворений. Одно из них написано в начале семидесятых, когда моего друга Василия Стуса арестовали во второй раз.
Стусе, де ж ти подівся Василю,
У який надсуворий режим?
Я ж без тебе не в змозі, не в силі
Протидіяти ордам чужим.
Стусе, орле, мордований брате
У мордовських дрімучих лісах.
Я немов привселюдно розп’ятий,
Сором дихати, сором мовчати,
Коли вся Україна в сльозах.
Я прочёл тогда эти стихи только одному человеку — украинскому поэту, близкому моему товарищу Володе Забаштанскому. Он был членом парткома Союза писателей, знал наизнанку системы и сказал мне:
— Открой кран, чтобы вода шумела (боялся, что нас подслушают, а тогда за эти строки можно было схлопотать солидный срок).
И еще один вопрос в ключе рассуждений о современной литературе. Модное ныне словечко «графомания». Так, как одни предпочитают делить всех пишущих на дилетантов и профессионалов, так другие, рассуждая о поэзии, отдают свое предпочтение словам «графоман» и «поэт». Первые подразумевают, вероятно, образование, опыт и мастерство под профессионализмом, вторые делают ударение на природной талантливости, определяя поэта. Что Вы думаете об этих аспектах литературного процесса?
По каким критериям Вы оцениваете тот или иной литературный текст лично для себя?
Я уже немного говорил об этом. Основной критерий — свой взгляд, свой голос, своя поэтическая интонация. «Каждая собака должна лаять своим голосом». (Чехов).
Тут весьма тонкая грань. Когда-то лет сто тому назад Валерий Брюсов в статье о Николае Минском писал об определённой школе поэтов, для которых «размер стихов не имел никакого отношения к их содержанию, рифмы брались первые попавшиеся и никакой роли в стихе не играли, а чтобы звуковая сторона слов соответствовала их значению — об этом никому и в голову не приходило. Невыработанный и пёстрый язык, шаблонные эпитеты, скудный выбор образов, вялость и растянутость речи». Всё это часто усугубляется плохим знанием русского языка, о «мерцании семантики», конечно, нечего и говорить.
Прошло сто лет, а характеристика Валерия Брюсова звучит так, как будто она написана сегодня.
Сейчас много говорят о том, что государственная политика Украины не поддерживает развитие русского языка, культуры и русскоязычной литературы на Украине, тогда как среди жителей Украины колоссальная прослойка русскоязычного населения. Как Вы лично видите эту проблему и считаете ли проблемой вообще?
Конечно, проблема есть. Моё мнение: от острой её постановки она лишь углубится. Я не понимаю людей, которые, прожив десятки лет в Украине, не выучили украинский язык, а сейчас сетуют, что их притесняют, заставляют учить мову. Это, по-моему, одно из первейших качеств интеллигента — знать язык народа, среди которого живёшь.
Следующее: вместо того, чтобы стенать по поводу утраты русским языком статута государственного, надо пытаться хоть что-нибудь делать для русской культуры, для её развития в Украине. Вот мы провели уже три фестиваля русской поэзии в Украине. Пусть нам никто особо не помог, всё держалось на энтузиазме, но зато никто и не мешал. В адрес фестиваля пришли приветствия от Верховной Рады (парламента), от администрации Президента, от двух Государственный Комитетов — по делам национальностей и по прессе и информации. И это сразу поднимает статус фестиваля. Я уже говорил, что добился принятия в Союз писателей шести русских молодых поэтов. Так что было бы желание, а работать можно. Конечно, есть масса трудностей, но тем интереснее работать.
Юрий Григорьевич, сейчас мне хотелось бы перейти, так сказать, от теории к практике. Вы являетесь непосредственным устроителем и главным организатором фестивалей русской поэзии Украины. Расскажите, пожалуйста, о том, когда и как возникла эта замечательная идея, какие инстанции проявляют к этому интерес и оказывают поддержку. В этом году уже прошел третий по счету фестиваль. Наблюдаете ли Вы существенные качественные изменения в прохождении фестивалей, уровне поэтического мастерства их участников? По прохождении фестиваля планируется издание альманаха. В самом фестивале приняло участие около ста поэтов с Украины и других стран СНГ. Все ли авторы будут представлены в альманахе?
Вот так плавно перешли к фестивалям русской поэзии. У меня эта идея возникла давно, более десяти лет назад, едва я только обрёл «легальный статус». Потому что в Украине много интересных русских поэтов, но они были слабо связаны, мало знали друг друга — тогда, десять лет тому, ещё Интернета не было.
Однако всё оказалось не так просто. Необходимо было найти спонсоров, официальную поддержку. Мне помогло, что за это время я стал заместителем Председателя Киевского отделения Союза писателей, председателем комиссии СПУ по межнациональным связям.
Кроме творческого общения, информационного начала хотелось бы ещё и традиции продолжить. Ведь Украина — исток мощнейших тенденций, определивших весь ход развития русской поэзии в ХХ веке: символизма («киевские прасимволисты») и футуризма («Гилея»). Сейчас, правда, немногие помнят об этом. Я знаю в Киеве поэта, который окончил высшие Литературные курсы в Москве, но «Гилея» пишет через "е". Вот так…
Как бы там ни было, но с началом нового тысячелетия в 2001 г. мы с Божьей помощью провели первый фестиваль. Это символично. Надеюсь, он растянется на весь ХХІ век.
Что касается альманаха, то он, безусловно, выйдет, как только я освобожусь от «киевской антологии». Всех представить в творческом плане просто невозможно — более 90 поэтов. Это будет окрошка какая-то. Мы, наверное, всех участников перечислим, а дадим избранное — то, что на редколлегию произвело наибольшее впечатление. Дадим и другие интересные материалы по истории русской поэзии Украины — их у меня накопилось много.
Я понимаю, что опять будут обиженные, возмущённые и т.д. Но я привык — не впервой.
В разговоре со мной Вы как-то упомянули о том, что занимаетесь подготовкой и изданием Антологии русской поэзии Украины. Не могли Вы рассказать подробнее об этом издании. Что послужило толчком к началу работы над антологией? В какой стадии сейчас эта работа?
Я уже упоминал о «киевской антологии». Это грандиозный замысел, мечта моей жизни. Наконец-то удастся её осуществить. Подготовка на финишной прямой. Именно этим я сейчас загружен по горло. Издание будет называться «Киев. Русская поэзия. ХХ век» и охватит период в 120 лет, начиная с Надсона и до наших молодых. Почти 240 авторов, так или иначе связанных с Киевом, известных, полузабытых, забытых, Биографические справки, стихи. Объём издания 500÷600 стр. Твёрдый переплёт. Тиснение. Большой формат. Ибо такое издание делается впервые. Конечно, обрёк себя на каторгу, взвалив такой непомерный груз, но это сладкая каторга. Об этом можно говорить часами, о неожиданных открытиях, подспудных связях и т.д. Но это отдельный разговор.
Параллельно я уже подготовил не такую полную, но тоже довольно объёмную антологию современной русской поэзии Украины — более 50 авторов. Во время моего выступления на мюнхенском фестивале русской поэзии организаторы фестиваля предложили мне от имени Толстовского Фонда стать составителем. Издание уже подготовлено и отправлено в Германию Эмигрантскую часть готовит замечательный поэт Ольга Бешенковская. Она уже выпускала аналогичное издание «Город-текст» (поэзия Петербурга).
В свете всего сказанного и такой перегрузки, надеюсь, Вы меня простите за некоторую задержку с ответами на Ваши вопросы.
Было бы странным и несправедливым обойти еще одну интереснейшую тему в Вашей литературной жизни. Конечно, мне не терпится расспросить Вас о том, что стоит за словами «Председатель Земного шара». Что означает для Вас лично этот титул, впервые «присвоенный» Сергеем Есениным Велимиру Хлебникову? Какую роль Вы сами отводите себе в качестве Председателя Земного шара?
На этот вопрос мне отвечать больно, ибо совсем недавно трагически ушёл из жизни мой близкий друг 3-ий ПредЗемШара Леонид Николаевич Вышеславский.
А начиналась эта литературная игра в полуголодном Харькове в 1920 г., когда Сергей Есенин на сцене драмтеатра короновал Велимира Хлебникова. Велимир стоял босой в длинной холщовой рясе и после каждой фразы Есенина тихо говорил ": «Верую» (у меня есть стихотворение «Молитва Председателя Земного Шара» с таким рефреном). События эти подробно описаны в «Романе без вранья» Анатолия Мариенгофа. Тогда же Вице-Председателем был провозглашён известный в те годы поэт, ведущий футурист Украины Григорий Петников. Следует сказать, что за несколько лет до церемонии Хлебников и Петников опубликовали поэтическое «Воззвание Председателей Земного Шара» — страстный протест против мировой бойни и призыв к установлению на земле власти гуманитарной элиты. С тех пор институт Председателей ЗемШара — и второй Председатель — Григорий Петников и третий, которому он передал титул — Леонид Вышеславский, поддерживают эти благородные идеи человеколюбия. В годы «правления» Леонида Вышеславского к ним добавилось стремление крепить литературные традиции русской поэзии, преемственность поколений, поддержку талантливой молодёжи в поисках новых путей выразительности.
2 августа 1998 года Леонид Николаевич объявил меня своим наследником и Вице-Председателем, подписал специальный диплом. Сама церемония проходила в недостроенной ещё Михайловском Соборе Киева в присутствии 300 студентов Киевской духовной академии.
Есть Знамя Председателей ЗемШара, изготовленное по описанию Велимира Хлебникова — красная молния на голубом полотнище. Есть нагрудный знак — восьмиконечная звезда из титана, сваренная специальной сваркой в Институте им. Патона Академии Наук Украины. Третий фестиваль русской поэзии Украины проходил под эгидой этого Знамени. Надеюсь, что эта своеобразная литературная игра не прервётся, продолжится и в будущем. Во всяком случае, я буду стараться.
И, наконец, отвлекшись от литературы и всего, что с ней связано, мне хотелось бы попросить рассказать Вас немного о себе – человеке вне литературы – семья, интересы...
Вот добрались и до последнего вопроса. Я и так уже утомил всех длинными рассуждениями. Так что отвечу кратко, без лишних подробностей. Я — человек увлекающийся. И этот вирус неизлечим.
Дорогой Юрий Григорьевич, позвольте мне поблагодарить Вас за Ваше время и увлекательную беседу. Я читала Ваши стихи, и могу без преувеличения сказать, что не так много стихов, которые мне лично настолько бы понравились и оказались близки, как Ваши. Крепкая, талантливая, поэзия. Здоровья Вам, творческих находок и пусть Вам сопутствует фортуна во всех Ваших добрых и полезных делах на ниве прекрасного.
Спасибо Вам, Танечка, мне интересно было с Вами беседовать.
|
