Рома - дитя страстной любви - родился в 67-м году и за свою короткую жизнь вынес столько взлетов и падений, что сравнить его путь можно с "американскими горками", а если графически, то с синусоидой. Его юная мама, Фаинка, впервые поддалась зову плоти в неполные шестнадцать, пустила по наивности дело на самотек, когда же спохватилась, было поздно - животик четко обозначился. Пришлось рожать, а школу бросить, так аттестат зрелости и не получила. Да и не нужен ей был особенно аттестат, потому как захлестнул ее, вполне зрелую, вихрь ошеломляющих открытий и ранее неведомых удовольствий, которые может получить, особенно не напрягаясь, молодая женщина с яркой фактурой и покладистым характером.
Рому растила бабушка, Белла Рувимовна, а подменяла иногда ее, уставшую, соседская девчонка - Люська. Нянчилась она с нескрываемой радостью - живая кукла, интересно. И впрямь, Ромчик внешне куколку напоминал: темно-каштановые, "пушкинские" кудряшки, удивленно раскрытые голубые глаза, румянец во всю щеку, пухленький и ласковый. Когда мальчишка родился, Люське было двенадцать, тощая, белобрысая, конопатая. Завистливо иной раз смотрела на порхающую по комнате нарядную Фаину, собирающуюся на очередное свидание, потихоньку "наматывая на ус" женскую науку.
Белла Рувимовна с потомством занимала тридцатиметровую комнату в старой коммунальной квартире, а Люська проживала с матерью-швеей, Катей, на четырнадцати метрах - такое вот бытовое неравенство наблюдалось. Но антисемитизма на этой почве не было - миролюбивая пожилая женщина умела сглаживать острые углы. Имелось еще двое соседей, но к нашему повествованию они отношения практически не имеют, можно обойтись без описания. Важнее другое: Катя много и тяжело работала, на дочку-подростка времени постоянно не хватало, и Люська незаметно стала родной в еврейской семье. Даже вслед за тетей Беллой повторяла на идиш: "Ромэлэ, мир фар дайн коп! Мир зол зайн!" - впрочем, не вникая в смысл, интонация певучая ей нравилась.
Жизнь шла, Ромчик рос, бабушка старела, Фаинка напропалую гуляла, а Люська оформилась в очаровательную девушку с развитым бюстом и ангельским характером. Фаинка посматривала порой с завистью на подросшее чудо (сама-то уже, увы, девичью свежесть утратила), но тут же гасила неправедное чувство и награждала верную наперсницу сына малоношеными платьями, кофтами и блузками. Люська радовалась подаркам и хорошела, примерив, прямо на глазах. Катя дорабатывала стаж и ни во что не вмешивалась - доверяла самостоятельной дочке. А дочка - "наливное яблочко" - продолжала пестовать Ромчика, перенимать хозяйственный опыт тети Беллы и уже стала потихоньку поглядывать на соседских парней - бывших друзей по песочнице во дворе.
А тут приболела Белла Рувимовна, да и померла через месяц - осиротели две семьи сразу. Фаинка быстро отошла от горя и с новой силой принялась за прежнее - золотые годы уходили, поиски стабильного и надежного кормильца интенсивно продолжались, но пока безуспешно. Теперь все функции покойной бабушки взяла на себя серьезная не по годам Люся. Серьезная-то, серьезная, а и ее не миновала обычная женская судьба: попробовала, понравилось и... пустилась во все тяжкие - пора, чай, восемнадцать лет, не в старых же девах оставаться. И уже вскоре молодуха выступала по заявкам трудящихся в "парном конферансе" с опытной наставницей Фаиной. Однако, благодаря Люсе и только ей, Ромчик всегда был накормлен, ухожен и сиротства не ощущал. На все Люся время находила - школа покойной тети Беллы.
Годы шли. Рома в свои пятнадцать представлял из себя длиннорукого, нескладного увальня с малиновыми прыщиками на симпатичной мордашке. Парнишка вырос умным, старательным, но уж очень стеснительным и совестливым. Люсю любил какой-то необычной любовью: то ли сестра старшая, то ли мать вторая. Однако в процессе взросления иначе стал о ней подумывать, выдавая крамольные мысли бледностью лица и мелким потом - сердце замирало от фантазий. Люся же о нем, как о будущем "своем" мужчине, и не помышляла - дитя для нее он был любимое и не больше.
А однажды зашла она раненько в воскресенье узнать о контрольной по математике, случались с этим предметом у Ромчика неувязки, и вот тогда-то все и произошло. (Фаинка на пару дней за город укатила с приятелем, а контролировать пацана надо, возраст опасный). Зашла по обыкновению в коротеньком распахнутом халатике, распространяя соблазнительный запах пряных духов и горячего женского тела, присела к пацану на диван и взъерошила ему кудряшки: "Вставай, соня!" А Ромчик, вдруг осмелев, притянул ее властно, повалил на себя и крепко-крепко обнял. И ощутила Люся "нечто", и удивилась - аж вскрикнула негромко, и стало ей вдруг смешно, а потом приятно, а потом еще приятней... и свершилось. И стала наперсница ребенка его учительницей по самому главному предмету. А Ромчик собачонкой забегал за Люсей, отчаянно ревнуя и постоянно требуя "свое", - юношеская гиперсексуальность, ничего не поделаешь. "Свое" он получал по первому требованию, аж похудел до невозможности. Пришлось хитрой Люсе дарить себя лишь в качестве премии - "похвальной грамоты за отличную учебу и примерное поведение". Стимул был мощный, и окончил Рома школу с серебряной медалью.
Самое смешное, что безалаберная сибаритка Фаина ни о чем не догадывалась, "плавала в океане любви", позабыв о сыне и о домашнем хозяйстве. На жизнь субсидий от "спонсоров" хватает, ну и ладушки. Реалистка Люся работала продавщицей в мясном отделе центрального "гастронома" - питались нормально. И тут подошло давно обещанное горисполкомом расселение аварийных коммуналок - получила Фаина с сыном двухкомнатную квартиру, а невезучие Катя с Люсей - однокомнатную. Катя, будучи уже пенсионеркой, плюнула на опостылевшую тесноту и уехала в деревню - мужичок знакомый пригласил на ПМЖ. Счастье, что квартиры были в одном доме, отношения остались прежними, драмы ничто не предвещало. Да угораздило неуемную Фаину влюбиться в богатого северянина - укатила с ним вместе в Нарьян-Мар. Лишь сказала на прощанье с пафосом наигранным:
- Сынок, я тебя вырастила, выучила, квартирой обеспечила - живи и радуйся! А мне пора и о себе подумать! Люся за тобой присмотрит: будет трудно - обращайся к ней.
Рома только обрадовался, ибо сыновних чувств к разгульной мамаше давно не испытывал. Поступил в железнодорожный институт, окунулся в студенческую жизнь, но "справлять нужду" (очень грубо выражаясь!) бегал к безотказной и преданной Люсе. А утолив сексуальный голод, смотрел на нее несколько покровительственно (как же, осчастливил "старушку") и не спросив, брал из ее кошелька сколько нужно, впрочем, не наглея особенно. Раз в полгода и в Фаине просыпалась совесть - получал Рома небольшие деньги от мамочки, а также назидательные письма - остепенилась женщина и даже братика взрослому сыну родила.
Легкие деньги и безотказность Люси сотворили зло - выпивать начал парень, да не в меру. Пьяный - наглел, безобразничал, как-то по щеке Люсю ударил беспричинно, правда, потом в ногах валялся, плакал, прощения просил - простила, куда деваться. Простила, но призадумалась и решила женить молодца срочно. Как-то, разомлев от привычной ласки, Рома обнял ее со всем пылом, искренне, как самую родную обнял, а Люся возьми и спроси:
- Ромчик, сладенький мой, очень прошу, скажи правду: у тебя, кроме меня, женщины были?
Засмущался Рома и признался, запинаясь:
- Были... одна с факультета... и одна из пединститута... С тобой никто не сравнится, мне только с тобой хорошо!
- Милый мой мальчик, я все понимаю, но разница в возрасте потом скажется, это не шутка, тебе надо помоложе найти.
- Не хочу! - заорал Рома. - Но если ты так считаешь, то ты и ищи! - и отвернулся к стенке - обиделся демонстративно.
И нашла Люся после долгих поисков достойную, на ее взгляд, пару своему мальчику. Приехала в их областной город из деревни к ее напарнице по прилавку племянница Даша. Девка сочная, красивая, неизбалованная и трудолюбивая - за ней как за широкой спиной Ромчик будет, и детишки здоровые пойдут. Решение созрело, и пригласила на смотрины Люся посерьезневшего Рому и пунцовую от стеснительности, восемнадцатилетнюю Дашу. Напарницу Тосю пригласила на роль высокой договаривающейся стороны, стол знатный накрыла - хозяйка отменная - пусть молодой в науку будет. Сама губы кусала, но старалась улыбаться - дело нешуточное. Вроде бы приглянулись друг другу - провожать девчонку Рома пошел. А через три часа вернулся, плюхнулся, не раздеваясь, в кровать и... заплакал, да жалостно так:
- Я себя предателем чувствую, гадом последним! А что делать - не знаю. Решай ты, Люсенька!
Люся, нисколько не сомневаясь, утешила старым способом, но заявила категорически, что "это" в последний раз. О семье надо думать, деток рожать и карьеру делать, а она всегда чем сможет - поможет. Рома легко согласился - характер слабый.
Поженились Рома с Дашей и зажили как все молодые пары. Через год малышка родилась, Беллочкой назвали - Люся настояла. Поддерживала она молодую семью как могла, тянула изо всех сил, о себе почти не думала. Почему "почти"? А все очень просто. Заведовал мясным отделом центрального "гастронома" пожилой еврей (на добрых тридцать лет старше Люси) - Яков Семенович Файн - человек редкого ума, добрый и внимательный. Пару раз в месяц уже по выработавшейся многолетней привычке заходила продавщица к нему в маленький кабинет с отчетом и не только с отчетом. Никто о связи не догадывался, была эта связь для обоих необременительной и очень приятной. Яков Семенович высоко ценил деловые качества сотрудницы, ну а чисто женские - и слов нет. Вот такие возрастные "ножницы" между ее избранниками получились. Люся же воспринимала разницу как иронию судьбы - зла-то ведь никому своим выбором не делала, а обоим угодить старалась.
Тем временем Рома окончил институт, и забрали молодого инженера в армию, в железнодорожные войска. Затосковал Рома в далекой Сибири, но не спился, хотя такая перспектива и маячила. Писал жалобные письма Люсе и мажорные - жене Даше, "держал стойку", офицер все-таки. Два года промучился на нелегкой службе и вернулся домой повзрослевший воин, и тут же получил пренеприятную информацию от бдительных доброжелателей. Доложили ему, что Даша в открытую путается с "лицом кавказской национальности", а в ответ на увещевания заявляет:
- Б-г простит, а муж - тем более! - и хохочет нахально.
Попытался выяснить и получил в ответ:
- Думаешь, я не знаю, что ты все эти годы со старой сукой Люськой путался?! Не нравится - катись к своим еврейчикам в Израиль! А если хочешь, чтобы я от алиментов отказалась и согласие тебе подписала, то квартиру оформишь на меня и навсегда нас забудешь. За два года Беллочка уже к моему Гурамчику привыкла, он ее любит, так что не волнуйся! - и всхлипнула. - Сам во всем виноват, сам и расхлебывай!
Разъяренный Рома учинил дикий скандал "свахе" (ее кандидатура), бился в истерике, крыл армейским матом и рыдал. Впрочем, поселился все же у Люси, единственного близкого человека, обжился и запил с горя, как когда-то в юности.
Вот беда на женщину свалилась! Попросила она совета у премудрого Якова Семеновича, и тот посоветовал срочно отправить Рому в Израиль, пообещал содействие - связи имелись. Мечущийся в "непонятке" Рома возликовал - реально обрисовалась интересная жизнь в богатой стране. (Что творилось в России в 1992-м описывать нет смысла, все и так знают!) Забыл о водке и активно взялся за иврит, традиции и еврейскую историю. Жене Даше "отписал" требуемое, а мама Фаина легко благословила на алию.
Через полгода с небольшим, в июне 1993-го Рома уже проживал в тель-авивской гостинице "Сидон", общался с интересными людьми и подыскивал недорогой схирут. Познакомился случайно с хорошим человеком - сорокапятилетним Арнольдом, крепким чернявым дядькой, уже год прожившим в стране, доверился ему и поселился в любезно предоставленной комнате. Новый знакомый самостоятельно снимал трехкомнатную квартиру в Петах-Тикве, работал и, судя по виду, преуспевал. Взял он за жилье недорого - двести долларов, но за полгода вперед. Остался Рома с копейками на счету, зато с крышей над головой. Уже на второй вечер Арнольд пригласил Рому к накрытому столу, любезно налил фужер "Кеглевича", объяснив, что израильская водка обладает целебными качествами, угостил вкусными отбивными и загуляли мужики, будто сто лет знакомы.
Рома погас быстро - раскинулся на спине, отключился и захрапел. А пробудился от ощущения, что его ломают, нахраписто переворачивая со спины на живот. Вмиг пришло просветление - все понял Рома и со всей силы отмахнулся локтем. Попал насильнику в переносицу - тот залился кровью и вскочил с дивана, взбешенный и агрессивный. Рома не спасовал перед опасностью (служба в армии закалила как-никак) и обрушил на голову извращенца тяжелый стул. Стул разлетелся вдребезги, окровавленный Арнольд рухнул на пол.
"Убил! Посадят на всю жизнь!" - испугался Рома до дрожи в коленках. Моментально оделся, покидал какие-то тряпки в сумку, схватил с полки теудат зеут и дал деру.
"Деньги пропали - черт с ними, лишь бы без последствий", - весь трясясь, выскочил на улицу и помчался неизвестно куда.
А судьбе было известно куда - подкинула она, коварная, несчастному парню очередные испытания. После горьких размышлений, наскребав по карманам мелочь, отправился поутру Рома в Тель-Авив. Ни в какие инстанции не обратился - боялся наказания за "убийство". (Заметим, что черт Арнольда не взял - очухался, сволочь, и снова взялся за свое черное дело - простаков дурить и...).
Побрел Рома, отчаявшись, по городу наобум... А куда попадают вот такие неприкаянные? Угадали - на "Поле чудес"...
"Парня встретила дружная "фронтовая" семья..." Прижился Рома в бесшабашной компании, сам с голоду не помер, а увидел как люди от водки в тяжких муках кончаются и соскочил вовремя. К счастью, выплата "корзины абсорбции" продолжалась - гарантия на полгода: хоть по-сиротски, да проживешь.
Не буду рассказывать о перипетиях и страданиях - история знакомая, скажу только, что самый умный Ромин поступок - это звонок Люсе с коротким рассказом о перенесенных страданиях и мрачном будущем. И энергичная Люся тут же развила бурную деятельность во имя спасения "своего мальчика"!
Для начала позвонила Якову Семеновичу (ныне пенсионеру и вдовцу - год назад скончалась старая жена Фира) с мольбой о помощи. Премудрый Яков пригласил женщину к себе, первый раз за все время совместной работы такой чести удостоил. Благосклонно выслушал заплаканную Люсю и обратился к ней с "тронной" речью:
- Люся, я тебя знаю почти двадцать лет. Ты стала для меня родным человеком. Я на старости лет остался совсем один: сын Гриша уже три года в Америке, Фиры - год как нету - таки тяжело. Что я могу тебе предложить? Одно: выходи за меня замуж. Мне не так много осталось, уверен, что ты должный уход старику обеспечишь. Я тебя перевезу в Израиль, там ты найдешь своего шлемазла и делай с ним, что пожелаешь, только меня не оставляй. Я никому, кроме тебя, не верю. Не бойся ничего, со мной не пропадешь. Решай и побыстрее!
Люся тут же дала согласие. Закрепили договор хорошим вином и вкусным ужином, ночевать женщина осталась у Якова. А уже утром старик начал раскручивать задуманное. Все решили старые связи - задуманное воплотилось в реальность. Еще через полгода, миновав препоны в виде недоверчивых работников ОВИРа и израильского консульства (Люся - русская, срок брака небольшой), колоритная парочка спустилась по трапу самолета в Бен-Гурионе.
Люся сразу же позвонила по номеру, который ей сообщил Рома - в социальную службу. Ответили любезно, обещали разыскать парня и направить к ней по указанному адресу. Дело осложнялось лишь тем, что Рома опять загулял со шпаной и точные координаты его не были известны компетентным и всемогущим социалам. Но есть "босяцкое радио" - ответственная передаточная инстанция - нашли Рому быстро. И вот она - долгожданная встреча в недавно снятой Яковом вполне приличной квартире.
Сколько слез, сколько радости, сколько смеха и воспоминаний!.. Невозмутимый и немногословный Яков растаял (а идише нешуме!) и снова выступил с "тронной" речью:
- Рома! Ты будешь жить с нами или просто подохнешь под забором - выбирай! Я не могу видеть, когда пропадает человек! Ты же аид, должен хорошо думать и правильно решать, не маленький уже. Люся не может тебе всю жизнь вытирать сопли - пора самому научиться что-то полезное делать. Мы поддержим тебя как сможем, но если сорвешься - выгоню, и никакие слезы не помогут! Все!
Что тут думать - Рома обрел семью после скитаний. От водки убегал как от заразы, от сомнительных знакомств - тоже. Нашел работу, поступил в вечерний ульпан. А Яков изолировался в отдельной комнате и настоял, чтобы к нему не заходили без стука - не мешали размышлять и молиться.
Через год благородный человек, Яков Семенович Файн, умер от инфаркта - во сне настиг, проклятый. Сюрпризом оставил Люсе и Роме довольно приличные деньги (темнил до конца, мудрец). А еще через год Люся родила сына - маленькую копию Ромы в детстве, уж она-то хорошо помнит.
|
