БЫВАЮТ В ЖИЗНИ ОГОРЧЕНИЯ... / Вячеслав ВАРЛАМОВ

"В ушах еще стоял его пронзительный вскрик и противный глухой шлепок. Он осторожно выглянул из окна. С третьего этажа это выглядело совсем нестрашно: ну, лежит на асфальте человек, ну, ноги как-то не так вывернуты, ну, из под головы вытекает небольшой темный ручеек... Кровь!.. Вид крови всегда был ему неприятен, еще с детства, когда он пятилетним пацаном наблюдал, как дедушка резал курицу. И сейчас его порой удивляет, что никакой жалости тогда не было: все его существо переполняло лишь любопытство - а как это будет и что случится потом. И лишь когда куриная голова, с ракрытым в крике клювом, упала на землю, а безголовое существо, бывшее курицей, вдруг забилось в дедушкиных руках, разбрызгивая вокруг алые капли крови, его вдруг вырвало. Его рвало и он не мог остановиться, и все тер ручонкой рот, потому что одна из капель попала на губы и, казалось, жгла огнем...

Вот и сейчас он машинально провел ладонью по губам и, увидев выбегающих из дверей рабочих, отпрянул назад и медленно сел на пол у стены. Он посмотрел на руки, которые еще чувствовали прохладу металлической лестницы, которую он помогал держать, и которую "не удержал", и губы его сами собой растянулись в улыбке: он все-таки сделал это!.."

Не могу сказать, что мы были дружны с Сергеем. Однажды нас познакомил общий товарищ и представил его, смеясь, как - "Бывают в жизни огорчения", потому что Сергей часто напевал эту строчку. С тех пор мы иногда встречались на улице или в транспорте, и дальше - "привет" и "как дела", ни о чем существенном не разговаривали. Потому - то его звонок по телефону и предложение приехать к нему в гости попить пива и поговорить, был для меня полной неожиданностью, и даже заинтриговал.

Уже через час мы сидели с Сергеем в его "флате". Я был у него дома впервые и потому он устроил небольшую экскурсию по осмотру "владений". Пожалуй, единственной достопримечательностью этой каморки была душевая, которая, как с гордостью сказал Сергей, "была оборудована вот этими вот руками". Я вежливо поцокал языком и помотал головой, что должно было означать крайнюю степень восхищения. Хотя, это сооружение и напоминало незабываемые деревянные будочки туалетов, оно удивительно гармонично вписывалось в общий интерьер, где главенствующую роль играл разложенный диван, который покрывали разбросанные журналы, рассыпавшаяся пачка чипсов, надкусанная булочка и несколько долек шоколада без фольги. Натюрморт дополняли носки и рубашка, небрежно брошенные среди "склада" съестных припасов, и одинокий кроссовок, нагло разлегшийся на подушке.

- Вот именно! - он поднял вверх указательный палец и внимательно рассмотрев его, добавил, - А общаться необходимо! У меня ведь здесь нет настоящих друзей, с кем можно поговорить по-душам. Все злые, завистливые, каждый только своими проблемами озабочен: а вот я, а вот у меня... Противно иногда!..

- Я ведь знаю, что ты раньше работал журналистом. Значит обязан внимательно слушать. Вот я и хочу попросить тебя просто посидеть и послушать меня. Просто послушать. Он налил себе еще стакан пива и залпом выпил.

- Ты думаешь я за этими благами цивилизации приехал, - иронично произнес Сергей и широким взмахом руки обвел комнату. - Да у меня в Минске трехкомнатная осталась! И жена с ребенком... Раньше-то как хорошо было: должность, уважение, зарплата неплохая... Живи и радуйся! Я так и делал - жил и радовался жизни, не думая о завтрашнем дне. А че о нем думать, когда все известно: работа, отпуска, потом пенсия... А тут бац по башке перестройкой, и уже не знаешь, что будет через час. У меня ведь хорошая должность была в... А-а, - махнул он рукой, - неважно где я тогда работал. Главное, хорошо было, все! меня уважали... А сейрас? Вот ты меня уважаешь?

- Будешь? - спросил он. Я отказался, сказав, что не мешаю водку с пивом. - А я буду, - и налив полстакана, исполнил обещанное. - Ты не думай, что я пьян, мне чтобы стать пьяным - много надо. Раньше часто тренировался... Так я почему тебе позвонил? Совет нужен, что-то как-то не так у меня, бояться за себя начал. Да и сны какие-то... Но лучше ты сначала выслушай все, чтобы знал,- он выпил еще полстакана водки.

- Ладно, не обижайся, пока больше не пью. Я ведь не алкоголик. Просто в последнее время так закрутило, что хоть в петлю... А лучше давай сначала. В общем, как я уже говорил, жизнь у меня раньше была неплохая, а по сравнению с "сейчас" - даже хорошая. Отличная жизнь!.. А тут эта гребаная перестроа 9ка!.. Все вывернули наизнанку. Президентов стало, как собачьего дерьма на улицах Брюсселя, - он рассмеялся, довольный сравнением. - Причем президенты? Да при том, что и я влез в это дерьмо - стал вице-президентом... Ну, в общем, неважно. И закрутило меня, и потащило неизвестно куда. Очень скоро начались проблемы: деньги, разборки, менты, "братаны"... В общем, еще тот "суповой набор"! Конечно, бывают в жизни огорчения... Но в итоге пришло понимание, нет, скорее возникла острая необходимость: если хочу сохранить "себя хорошего" и свою семью, должен я в срочном порядке убыть в дальние страны.

Я то - убыл, а жена не захотела. Я же ей ничего о своих делах и проблемах никогда не рассказывал. Ты вот своей много рассказываешь? - спросил он. Я пожал в ответ плечами. - Вот то-то! Ну она и уперлась: езжай, говорит, сам, а когда устроишься, мы приедем. Ну вот я здесь теперь один... Вначале-то вроде и ничего было: в лагере время быстро пролетело, потом вот эту комнатушку нашел. Думал, на первое время, пока своих не вызову. А тут - бац, и интервью с "негативом". А через несколько месяцев и второе. И опять "негатив". И остался я без денег, без работы в этой комнатушке. Получилось, как у Ленин! а: и туда не могу, и здесь не хотят. И что делать - не знаю. Несколько дней просто бродил по улицам, возвращался домой поздно... И как-то столкнулся с хозяином дома. Он хоть и мароканец, но казался мне тогда неплохим мужиком.

Да-а, неплохим... В общем, видя мое смурное настроение, он пригласил меня к себе домой, а там, за бутылкой вина, я как мог, ему все и рассказал. Я же тогда еще не очень по-французски болтал, но он понял. И неожиданно предложил у него поработать кем-то вроде подмастерья. У него оказывается бы 'ebа небольшая столярная мастерская, где он чинил старые и делал новые двери и оконные рамы. Честно, я был тогда так счастлив: ну вот, думаю, быт и налаживается, как-нибудь переживем. Так вот мы и начали работать.

Первое время он вздрагивал от каждого стука и звонка в дверь и заставлял меня прятаться. Все боялся, что его разоблачат: я ведь работал "по-черному". Ко мне , правда, относился уважительно: я ему рассказывал, что учился в институте. Они здесь это очень уважают. Платил он мне, конечно, не_ ecного, но каждый вечер угощал вином и мы понемногу, насколько позволял мой французский, общались. Спустя несколько месяцев мой хозяин, - при этих словах Сергей криво усмехнулся, - уже осмелел настолько, что начал меня брать с собой в дома, куда его вызывали на работу. И я, как пацан, должен был таскать за ним ящки с инструментами... Ну это-то ерунда! Я заметил, что он стал покрикивать на меня, и с каждым днем все больше и больше. А через некоторое время, видя, что я ничего ему не говорю в ответ / а что я мог ему сказать, разве что по шее надавать/ окончательно осмелел. Видимо, уверившись в мысли, что я ока eнчательно тупой во французском, он стал крыть меня еще и матюгами.

Вначале я делал скидку на его взрывной восточный характер, потом думал, что во время работы у нас русских еще и не то услышишь, и старался не обращать внимания. Тем более, что каждый день после работы он обязательно извинялся и угощал вином. Но согласись, если на тебя каждый день орутт, это может и надоесть. Тем более, что я заметил одну особенность: он ругался в основном, когда вокруг нас были люди. И чем больше было вокруг "зрителей", тем сильнее проявлялась его гнилая сущность. Самое интересное, что моя озлобленность на него с каждым днем все нарастала и уже не проха eдила даже после его извинений. Дошло до того, что я уже начал подумывать, какую бы гадость ему сделать. Он стал мне сниться по ночам все в том же орущем состоянии. Что б его пришибло его же рамой!..

- В общем, достал он меня до предела. И тогда я решил ему сказать, что хочу уйти на другую работу / я к тому времени сумел скопить немного денег и думал, что на время поисков другой работы их должно хватить/. И представь, до чего додумался этот козел?! Он заявил, что "заложит" меня в полицию, как нелегального иммигранта. А у меня ведь действительно нет никаких бумаг, кроме справки, что я в очередной раз подал на аппеляцию. Ну я подумал-подумал, и остался пока. А он после того разговора вообще принялся меня каждый раз прелюдно смешивать с грязью, "забывая" иногда даже и про св! ои извинения. А сны мне стали сниться все более реальные и... кровожадные. Я убивал всеми известными мне по книгам и фильмам способами. Я даже жарил его на костре и сбрасывал со скалы...

Я начал пить, и по утрам, видя его морду, иногда путал сон с реальностью. Ты пойми, я сейчас просто боюсь, что или сойду с ума, или я ! этого рабовладельца на куски разрежу! - выкрикнул он и обхватив голову руками, замолчал. Я тоже молчал, не зная, что сказать. Видно было, что он на грани срыва и , честно, я побаивался истерики. Так мы и посидели молча минут десять. Наконец, видимо для успокоения, он выпил еще полстакана водки, посмотрев на меня, неожиданно улыбнулся.

- Да ты не думай, что я сломался, просто начинаю побаиваться, что могу сорваться действительно. Особенно после вчерашнего, когда он верещал так, что даже хозяин дома, где мы работали, сказал, что с людьми так нельзя обращаться. А у меня, видимо, было такое выражение лица, что он рассыпа 0лся в извинениях, не дожидаясь вечера, и даже одарил меня "двадцаткой". Плевать я хотел на его деньги! Но выбор у меня действительно небогатый: либо я нахожу возможность уйти, то есть другую работу, либо, искать способ удавить "курицу" и остаться не при чем. Вот до чего довел меня, козел! Я, который и дрался-то всего один раз в глубоком детстве, выискиваю способ, как избавиться от человека. Хотя и не человек он вовсе...

Он сделал себе коктейль из пива с водкой и медленно прихлебывая, углубился в свои мысли, забыв обо мне. Я тоже молчал, не зная, как мне выбраться из этой ситуации, поскольку никакого совета дать не в состоянии. Ничего, кроме банального - "бог терпел...", в голову не приходило. Я обводил к 'eeмнату взглядом, копошась в собственной голове в поисках выхода. И вдруг, вы не поверите, как я обрадовался, уставившись на половинку огурца на столе: я вспомнил, что пару дней назад, один мой товарищ звонил по телефону и сказал, что на ферме, где он работает, ищут двух рабочих. Я тут же начал названивать ему и, к счастью, дозвонился. Даже не успев поздороваться, с ходу начал рекомендовать ему Сергея, как лучшего работника... Сергей же, по мере того, как до него доходил смысл нашего разговора, все выше поднимал голову и лицо принимало осмысленное выражение. Когда же мы закончили разговор, он вдруг сорвался со стула и заметался по комнате, собирая вещи и запихивая их в рюкзак.

- Серега, ты чего?! - удивленно спросил я, не успевая следить за его стремительными перемещениями. Он посмотрел на меня, еще не понимая смысла вопроса, потом перевел взгляд на разбухший рюкзак, из которого торчали не помещающиеся вещи, и неожиданно расхохотался. Глядя на него, рассме! ялся и я. В общем, вечер тот закончился весело.

Сергей уехал на следующее утро "по-английски", не попрощавшись со своим мучителем. Недели через две он позвонил и долго рассказывал, как ему нравится работать на ферме у фламандца, какой он "вежливый, тактичный, справедливый, заботливый и трудолюбивый, и платит неплохо"...

- Но, ты не поверишь, - сказал он в конце нашего разговора, - у меня странное чувство, что чего-то не хватает. Как-то уж все гладко и спокойно. И... однообразно. Я уже даже подумываю, что поторопился я. "Крикун мой " уже два раза снился, как-будто зовет обратно. Ты меня сбаламутил: надо быстрее ехать, быстрее ехать... А-а, ладно... Может, встретимся как-нибудь, пивка попьем, поделюсь мыслями...