Возвращение
Вообще-то, я агроном в седьмом колене. Спросите, какой леший занес меня тогда на ступени криоцентра под названием «Аист»? Я расскажу, все расскажу, вы ведь обещали выполнить любую мою просьбу? Мне сказали, что вы пообещали... Я верю вам, верю, вы сделаете это, я знаю. Мне нужна самая малость, вам не составит труда совершить это у меня на глазах. Главное, чтобы я видел, что ее больше нет. Пусть не сегодня, а завтра, но чтобы я видел... Ладно, понимаю, понимаю, это в последнюю очередь, конечно, конечно, не сердитесь. Пожалуй, я закрою глаза, мне так будет легче, вы не против? Молчите? Я начну.
Прежде чем войти в то радужное зеркальное здание, я долго сомневался. Нет, не боялся; было все равно, что сделают с моим телом и будет ли у меня «завтра». Забыть все годы, каждую минуту никчемной мучительной жизни без моей Аннушки, моей ласточки – вот чего я хотел и надеялся, ждал. Думал, это единственный выход. Передо мной возвышались десятки этажей этого самого крионического диспозитария, в котором замораживали людей на очень длительный период. Тела хранились ниже уровня земли, но в моем случае, как еще у тысячи человек, дальнейшее произошло по иной схеме.
Родился я в поселении Старые Вешки; рос, как и все нормальные сельские дети, на генетически модифицированных продуктах. Недалеко от нас, на месте когда-то охраняемого хвойного леса и как бы вместо него, успешно работала станция по ионизации воздуха. Нормально так рос, в здоровой обстановке. Но иногда дед, втайне от родителей, угощал меня настоящими овощами и фруктами «от матушки-природы», как он любил называть. Нет, скажу я вам, выковыривать из арбуза косточки – это гиблое и нудное занятие. Про виноград или, пуще того, гранат – вообще молчу. Никакого удовольствия, вкус странный, да и ждать долго, пока ягода вырастет и созреет. Если не пробовали еще, то и не советую. Хотя, простите, вы же не могли... Ну да, конечно, понимаю. Может, потому я такой маленький и худой, что неправильными продуктами питался? Прям одно мучение с этими ретроградами! У меня и речь отличалась от сверстников.
Все было хорошо: я занимался плантациями, селекционировал потихоньку, ухаживал за почвой. Что еще требовалось от простого сельского жителя с такой профессией? И надо ж было случиться... Нет, не могу, больно вспоминать. Да и совсем не нужно вам, ведь так? Или нужно? Да, я обещал ничего не утаивать, но горько рассказывать. В век таких технологий и не смогли спасти мою жену с дочкой...
Минутку, у меня где-то платочек был, сейчас я, подождите, продолжу...
И что мне было делать? Какого рожна жить после этого?! Хоть в петлю лезь. Я еще не отошел, как на сороковой день приехал двоюродный материн брат – то ли военный, то ли ученый, то ли сразу вместе, засекреченный с головы до пят. Баловал меня часто в детстве, из столицы привозил самые современные игрушки и вкусности. Серьезный мужик, умный, толковый, рассудительный. По крайней мере, я тогда так считал, поэтому согласился обдумать его предложение. Но больше всего я любил дядю, наверное, за то, что он каждый раз пополнял мою коллекцию старинными монетами. Вот тогда-то он и вручил мне «2 копейки» 1788 года, чрезвычайно редкую и дорогую монету, в безупречном состоянии, несмотря на старость.
– Ты идеально подходишь для этого проекта! – убеждал он меня с горящими глазами. Он тогда был совсем на себя не похож, не тот, к которому я привык, которого знал и любил. – Профессия, возраст, рост, вес, семейное положение... – остановился дядька и стыдливо отвел от меня взгляд.
Эх, если бы Анна при родах не умерла с дочерью – ничего бы не было, совсем ничего. Вас бы тоже не было, кстати... А ведь никаких отклонений не заметили во время беременности, но не спасли они ее, не спасли... Дядька смотрел на меня, будто гипнотизировал. Пристально так въелся, аж страшно стало. Но я ему полностью доверял, вот и не смог отказать. Да и время он подходящее выбрал, психолог фрейдов. А вы ж, наверно, не знаете, кто такой Фрейд? Но это не важно. Не важно. Не важно...
– Ты как Гагарин будешь, герой, – восторженно заявил он. – Его тоже взяли как раз по тем же причинам: маленький, худой, спокойно влез в скафа...
– Но нас там будет тысяча! – безуспешно возражал я. Было понятно, что я слаб и поддамся его уговорам. Это прекрасно знали мы оба.
– Кинь монетку, – неожиданно предложил он, указывая на подаренные «2 копейки».
И я подкинул, собственной правой рукой, щелкнув собственным большим пальцем, подтолкнул ее вверх собственным ногтем, хотя согласился бы без этой рискованной процедуры. Не знаю, зачем ему это было нужно.
– Орел – мы вместе едем в столицу, решка – все забываем.
Выпал орел.
Проект назывался «Стартиус». К сожалению, я не сильно разбираюсь в вопросах космических перелетов и вообще во всем этом. За много световых лет от нашей Земли, в какой-то далекой галактике, была обнаружена планета, по всем параметрам идеально похожая на нашу. Но ее до моего рождения еще успели исследовать, что называется, вдоль и поперек. Кто спонсировал проект – не известно. Говорили, что какой-то сумасшедший миллиардер затеял и продвинул на самый верх. Наверно, врали, как обычно. Так вот, на ту планету решили отправить людей, чтобы они ее обжили, устроились там. И планировали таким же способом заселять дальше, точнее, потихоньку переселять туда всех желающих, а их набралось к тому моменту несколько сотен тысяч. Ну а мы – первопроходцы, должны были все подготовить для них на новой Земле.
Межпланетный космический аппарат назывался тоже «Стартиус». Идея перелета была простой: людей замораживают и помещают в этот звездолет, который полностью автоматизирован и самодостаточен, настроен на полет к нужной планете. Координаты и все прочее – было установлено и определено, все просчитано до мелочей, как нас всех уверяли. Также поместили необходимое оборудование и материалы. В общем, да, я тоже не видел смысла всей этой затеи, но мне тогда смысл был не нужен, совсем не нужен.
Кажется, полет должен был длиться десятки тысяч лет, хотя многие утверждали, что даже сотни тысяч земных лет. Многое скрывалось. Я точно не знаю, мне ведь было все равно. Меня совершенно ничего не интересовало. Ни как все это там устроено, ни как будет проходить, что будем там делать – вообще ничего.
– Не бойся, все будет в порядке, – как-то так странно прищурился на меня дядька в последний наш вечер.
Я и не боялся. Меня не надо было убеждать, что хватит энергии, что все просчитано и пересчитано, проверено и перепроверено. Когда звездолет окажется на орбите той планеты, он начнет разморозку. Все остальное меня не волновало, я ведь всего лишь агроном. Мое дело, когда высадят на планету, заниматься сельским хозяйством, выращивать овощи и фрукты.
И вот наступил тот день, последний на родной планете, ха-ха... Нас действительно провожали как героев, многие плакали, многие не верили, а многие ждали второго рейса, который планировали через два с половиной года уже с тридцатью тысячами человек.
Ступени... Хорошо помню эти пять ступеней, когда я входил в диспозитарий. Гладенькие, ровненькие, бежевые, по краям пирамидальные выступы, вычурные резные перила... Я был заморожен одним из первых, может, даже самый первый. Не важно. Дальше ничего не помню. Меня, наверно, усыпили... И все! Очнулся я спокойно, как просто проснулся от звонкого будильника после обычной ночи. Быстро оделся, вышел из небольшой комнаты и направился по серому коридору вперед. Можно было идти только вперед. Естественно, я ничего не осознавал.
И вот услышал громкие голоса и переступил порог.
– Ну и где седьмой? – спросил высокий бородатый мужик с серебряной блямбой на груди. Он был в темно-синем комбинезоне и держал руки в карманах, плотно прижимая их к бокам.
– Вспомнишь про седьмого, он и появится, – пошутила единственная женщина, увидевшая меня первой. Все шестеро как по команде уставились на маленького смущенного человечка, то есть меня. А дядя ведь наврал! Даже та женщина была выше меня, не говоря уже об остальных. Не в росте дело, совсем не в росте.
– Михаил, агроном, – представился я, оглядев всех присутствующих.
– Нет, ну что за ерунда, – недовольно развел руками бородач (видимо, он сразу взял на себя капитанские функции).
Оказалось, «Стартиус» что-то все-таки напутал. Было разморожено пока только семь человек, причем все семеро – русские, и их кабины в этом отсеке были крайними. Четверых можно было отнести к космонавтам или астрофизикам, а троих – к гражданским лицам. Меня, ту женщину, Юлию Рыженкову, микробиолога и футуролога в одном лице, и еще одного белобрысого типа с нахальным взглядом и зализанными сальными волосами. Мне он сразу не понравился, Сергеем представился, якобы врач. Нос у него еще такой приплюснутый и раздвоенный на кончике, да весь покрыт был угревыми отметинами. Сразу не понравился мне, и взгляд такой ехидненький, как исподтишка смотрит.
Наша команда во главе с бородачом прошла в управляющую рубку. Со звездолетом было все в порядке, даже планету удалось разглядеть на экране. Действительно, очень похожа на Землю, такая же темно-голубая. А большего увидеть не удалось, мигали какие-то цифры сбоку, диаграммы, графики, но я ведь в этом совсем не разбираюсь. Капитан сообщил, что воздух там подходящий для нас и что необходимо как можно быстрее высадиться на планету и прогуляться по ней. Ну да, именно так и сказал: «прогуляться по ней». Прям как с любимой собачкой по парку. На роль «прогульщиков по земле» назначили, конечно же, трех гражданских: меня, Юлию и Сергея. Дали спецснаряжение, которое мы сразу пристегнули, усадили нас, вернее, уложили в кабинки, закрыли – и все. То ли я заснул, то ли не заметил, но кабинка уже выехала и буквально выплюнула меня. Через открытую дверь, вернее, какой-то проем, я увидел свет. Я не чувствовал, что прошло сколько-то там десятков или сотен тысяч лет, пока мы добирались до новой Земли, но сердце приятно защемило, кольнуло. Вот оно, родное, хоть и далекое такое, как пелось в одной мелодии...
Спрыгнул и смял чуть влажную почву, растер ее руками. Вокруг все цвело и сияло, как в джунглях. Точно, так мне и показалось, что мы в джунглях.
– Красота, – протянул сзади Сергей и чихнул, будто очутился в пыльном чулане.
Я обернулся. Нас доставило на землю четырехэтажное яйцеподобное серое чудовище, иначе не назовешь, из которого как раз выпрыгивала Юля. Первым делом она встряхнула свои темные-темные волосы и быстро-быстро заморгала карими глазками, зажмурилась, вздернув маленьким носиком. Сейчас, по прошествии стольких лет, я уже и не помню, почему про себя назвал ее «Вороной». Она совсем не похожа на мою Аннушку, мою милую маленькую ласточку...
Простите, я опять. Минутку, платочек... Куда ж я сунул платочек? А, вот, в правом кармане. Еще секундочку, не сердитесь...
Мы медленно шли вдоль высоких деревьев, напоминавших пальмы. Из злаков на глаза попался только высокорослый эриантус. Бамбуковых много было. А вот живности не заметил, даже какой-нибудь мошки или бабочки. Я оглядывался и просто произнес, не думая:
– А вот интересно, эта планета – как наша Земля, и воздух подходящий, и трава зеленая, и вообще все так же, а почему-то разумных жителей нет. Почему тут людей нет, таких же, как мы с вами? Ведь все условия созданы. Почему планета необитаема?
– Эх, агроном, не все так просто, – довольно протянул Сергей, с насмешкой. – Вот взять людей. Люди – одинаковые? Одинаковые: голова, две руки, две ноги, сердце, почки, кровь. Людей много? Много. А отпечатки пальцев уникальны и неповторимы! Почему так? Ведь условия рождения людей похожи, а отпечатки на маленьких крошечных пальчиках – и разные. И каждый раз иной неповторимый узор. Это самый простой и понятный пример, я могу долго рассказывать, даже не применительно к физиологии человека. А ты хочешь, чтобы здесь были люди. Мы тоже уникальны и неповторимы, понимаешь?
– Понимаю, – еле выдавил из себя я и хотел возразить, что у близнецов-то отпечатки одинаковые, как Юлия в том же шутливом тоне, как на звездолете, съязвила:
– Дурак дурака поймет наверня... – и внезапно умолкла.
Я же уперся в землю и не заметил, что она остановилась, поэтому слегка наткнулся на ее крепкую спину. Юля застыла. Когда я увидел то, что самой первой увидела она, мне стало, мягко говоря, нехорошо. Вы, конечно, можете не поверить, вам же совсем по-другому все рассказывают, я знаю. Моя сиделка, Кэт, цапля откормленная, еще та болтушка... Простите, отвлекся.
В метрах пятидесяти от нас стоял житель этой планеты. Ну точно как когда-то представляли инопланетян: ростом меньше меня сантиметров на тридцать, темно-зеленого цвета, без волосяного покрова, с большим черепом и огромными, с кулак, выпуклыми глазами. Слабенькие руки, никакой мышечной массы. Одежды на нем тоже не было, как и заметных половых признаков.
– Ай! – вскрикнула Юлия и схватилась за голову. Хм, я о футурологии совсем ничего не знаю. Это сродни с предсказаниями, что ли? Вот микробиология мне близка. А, да, извините, продолжу.
Когда та вскрикнула, мы с Сергеем поддержали ее руками, но она резко отстранила нас:
– Все хорошо, я в норме. Кажется, он со мной поздоровался.
Следующие несколько минут мы молча стояли и смотрели друг на друга. Я усмехнулся про себя, что вот очередная ошибка исследователей: а планета-то обитаемая! И врач этот, репа пареная, умник выискался, про уникальные отпечатки распинался, примеров он много знает. Ну и знай себе еще больше, интеллектуал, набитое старой соломой пугало. А вот он, смотри, самый живой и наглядный пример того, кто из нас дурак на самом деле. Видимо, из-за этого ликования в тот момент я и не боялся совсем. Был в таком диком восторге, что врач ошибся и сейчас пребывает в шоке... Эх, дураки мы все.
Наконец я пришел в себя.
– Я его понимаю, – судорожно произнесла Юлия. – Бояться нам нечего, вреда нам не причинят. Сейчас мы проследуем за ним в... Нет, не поняла, куда. Короче, идите за мной.
Мы и пошли. Страшно не было. Пока не было. Интересно, неожиданно, даже смешно, нелепо, непонятно, необычно, да как угодно – а вот совсем не страшно.
– Любопытно, а как они размножаются? – прошипел Сергей и еле слышно ухмыльнулся. – Тоже мысленно?
– Может, у них вообще один пол, – предположил я. Ну, нужно же было что-нибудь ответить этому напыщенному петуху. – Поймут ли они нашу речь – вот что важнее.
– Рыженкова ведь слышит его, приняла сигнал. Странно, что только она. Занятно выходит: нам теперь придется с ними соседствовать? Надо нашим сообщить эту новость, – подозрительно спокойно реагировал врач. Мне он сразу не понравился. И лоб у него какой-то большой, предательский, а по бокам углубины.
– Надо, – равнодушно согласился я.
– Замолчите! – цыкнула на нас Юля, так же неожиданно, как вороны в поле взлетают. Знаете, идешь, бывало, почву смотреть ранним утром, на всходы, саженцы, а они как начнут каркать сверху. Недовольны, видите ли.
А вот Аннушка на меня никогда не кричала и не цыкала. Я очень ее люблю, до сих пор...
И вдруг наша командирша остановилась:
– Все, – говорит, – дальше я сама, а вы тут ждите.
Она с зеленым... Странно: инопланетянином его назвать нельзя, жителем тоже – пусть просто будет «зеленый». Они с зеленым прошли метров двадцать и исчезли. Будто в зазеркалье ступили. Сергей не удержался и двинулся за ними. Подошел до того места, откуда те исчезли, но не рискнул проследовать дальше, трус.
Просто прозрачные ворота.
– Дьявольщина какая-то! Стена из воздуха, – вернулся он, плюясь и возмущаясь. – Помнится, у нас из молекул воды делали самые прочные бронежилеты. А тут воздух вместо стен. Эх, а они сильнее нас, мыслями задавят без всякого скальпеля. Уверен, телепатически вмиг уничтожат, если что. Не надо было соглашаться на проект. Все из-за Стрельникова, черт бы его побрал, некстати! Теперь все, не развернешься тут, не дадут обжить планетку. На Землю хочу! А никак вернуться нельзя назад, Гиппократ меня подери.
Не знаю, сколько бы он еще изливался передо мной, как в его спецовке вдруг что-то дребезжаще загудело.
– О, наши на связь вышли! Вот мы их сейчас обрадуем... Да, это Сергей, слушайте, у нас проблема. Планета заселена зелеными монстрами... Что, не понял вас?
Он замолчал, а я отвернулся и отошел подальше, чтобы не слышать его. Стало тошно.
– Эй, Миха, – дернул меня за плечо Сергей, тяжело дыша. Не знаю, сколько минут он общался с остальной размороженной командой «Стартиуса». – Это не наша Земля, вернее, это как раз наша родная Земля, а не та планета, на которую мы должны были прибыть.
Видимо, мое лицо изображало полное неверие услышанному.
– Кэп сообщил, что это наша родная Земля! Ты меня понимаешь, землекоп хренов?! Это наша Земля! Наша! – пискляво проорал он мне на ухо, сильно выпирая вперед голову и плюясь.
– Нет, не понимаю, – честно признался я, вытирая нос рукой.
– Только что выяснилось, что «Стартиус» вернулся обратно на нашу родную Землю. Скорее всего, там так думают, когда он добрался до нужной планеты, той уже не оказалось, может, в нее метеорит врезался, может еще что, неизвестно, но той планеты уже не было. Вот звездолет и вернулся обратно!
– И?
– И, и! Дурак ты, агроном. Эти зеленые монстры уничтожили людей и теперь живут на нашей планете, – тараторил Сергей. – И мы в ловушке. Дьявол, пока они бабу гипнотизируют, надо срочно возвращаться на «Стартиус», может там они до нас не доберутся своей телепатией. Ну, бежим, быстрей!
И тут вышла Юлия, одна. Ее не было считанные минуты, но вышла уже совершенно другая женщина. Не ворона, а... а мудрая лесная сова. Мы приблизились к ней и начали рассказывать. Оказалось, она уже все знала и как раз вышла, чтобы нас успокоить:
– Все в порядке, не волнуйтесь. Они не причинят нам вреда, не стоит бояться. Мы сможем жить рядом, на одной планете.
Сергей резко толкнул ее, бешено ударил ладонью по лицу и дернул меня за плечи:
– Ты видишь? Они уже обработали ее и хотят, чтобы мы все сюда перебрались. Значит, там, наверху, они нас не достанут. Бежим, скорее!
И он побежал, не оборачиваясь крикнул напоследок:
– У тебя есть десять минут, не больше. Я ждать не буду!
Юлия сидела на вспыленной от ее падения земле, сильно задрав голову назад, и держалась за нос, откуда продолжала течь кровь. Я подошел и приподнял ее:
– Пойдемте, нам надо на «Стартиус».
– Вы дурак! – оттолкнула она меня левой рукой. Честно говоря, я совсем не разозлился, хотя меня уже достаточно раз незаслуженно обзывали дураком за те минуты. – Они все глупцы, все! Это никакие не инопланетяне, это люди, мы это, понимаете?
Да ничего я не понимал! Вообще ничего, как очнулся и автоматически начал одеваться. Делал, что говорили, вот и все. Не думал собственной башкой, боялся думать, не мог...
– Ну мы же это, мы! – продолжала кричать Юля, не глядя на меня и зажимая нос. – Прошли сотни тысяч лет, эти зеленые монстры, как их обозвал Сергей, эволюционированные люди. Никто никого не уничтожал. Через год, как мы отбыли на «Стартиусе», произошла какая-то катастрофа, я так и не поняла. В итоге человечество разделилось на две ветки, как когда-то мы с обезьянами. Одна ветвь людей, грубо говоря, продолжала подстраивать окружающее под себя и только под себя, а другая – подстраивалась под окружающую среду. Первая ветвь самоуничтожилась, исчезла, нет ее больше, а вторая – вот эти зеленые монстры, которые извлекли урок из катастрофы и остались на планете. Они в гармонии с природой, со всем окружающим, им ничего не нужно, никакие другие планеты, только мысли! Им все равно, что будет с их телами, они никому не могут причинить зла. Даже если им отсечь руку или ногу – реакции не последуют, хотя телепатические возможности у них – как нам раздавить муравья. А первая ветвь охватывала новые планеты, хотела заселить все, что видела глазами, как можно больше всего, а в результате исчезла, полностью. Проект «Стартиус» тоже канул в лета и был забыт, не до того было людям, тем людям.
Я не знал, что думать и верить ли, не знал, что говорить и делать. Странно, что я до сих пор так все хорошо помню. Стоял и смотрел – типичный буриданов осел. А, ну да, вы же не знаете, что это значит. То ли бежать, то ли остаться, направо, через заросли джунглей, где меня еще ждал Сергей, или налево, в этот город, вместе с Юлей. Она умная, нужно было ее послушаться. Футуролог – это ж не просто так! А я, дурак, вместо этого спросил, почему она участвовала в проекте, почему согласилась. Хех, нашел подходящее время.
– У каждого еще с детства есть мечты, – неожиданно по-доброму, по-матерински, ласково и нежно, чуть смущенно, произнесла она. – У меня оставалась только одна невыполненная мечта: побывать на другой планете земного класса. К тому же я идеально подходила для проекта.
Ага, мы все идеально подходили для этого проекта.
По ее подбородку текла кровь, и я машинально полез в карман за платочком, всегда носил платок в правом кармане. И, как можно догадаться, рука наткнулась на эти проклятые «2 копейки». Мне разрешили монету взять с собой, она превосходно сохранилась, лучше новенькой. Право и лево, орел и решка, чет и нечет, да и нет, правда и ложь, ноль и один, огонь и вода, белое и черное...
Решка – я остаюсь, орел – возвращаюсь на «Стартиус».
Подкинул. Да, я помнил, что в прошлый раз выпал орел и, наверно, хотел, чтобы сейчас выпала решка. Ведь у монеты две стороны, по теории вероятности должна была выпасть решка.
Видимо, я плохо изучал в школе математику: снова выпал орел...
Что было дальше? Я успел добежать, все рассказал команде, ничего не тая. Я не думал, что меня поймут неправильно. «Зеленых монстров» уничтожили, всех до единого. Ну, они так говорят, хотя я не верю. Но, да, зеленые будто исчезли. А мне не поверили, что они произошли от людей. Хотя я все точно рассказал. Рыженкову так и не нашли, она тоже исчезла, а меня навсегда изолировали от общества. Вот уже тридцать пять лет я один на один с этой проклятой монетой, ненавижу ее. Ну почему, почему тогда не выпала решка? Я же не хотел возвращаться на звездолет. Никто бы не знал, что зеленые не смогут причинить вред, что не будут сопротивляться, ничего бы не было, ничего! Или тогда еще, когда дядя предложил кинуть монету. Почему выпал орел?
Я все подсчитывал, все. У меня тысячи страниц в записях. Вы не поверите, но монета падает на обе стороны в абсолютно равной пропорции. То есть пятьдесят процентов на орла и пятьдесят процентов на решку. Она стремится к абсолютному равенству, к половине. Каждый день я подкидывал монету по триста раз и записывал результаты. Больше трех с половиной миллионов раз! Ровно пятьдесят на пятьдесят, ни сотой процента больше в любую другую сторону. Был случай, когда четырнадцать раз подряд выпадал только орел, но на 178-ом подбрасывании они уравнялись, я все помню.
Я собственной рукой подбрасываю эту монету, вы можете объяснить, почему ровно пополам она падает на обе стороны? У нее ведь нет разума, механизма, правил, законов. Почему не сорок на шестьдесят или одна треть на две трети? Ровно пятьдесят на пятьдесят, почему?
Да, я понимаю, что у монеты только две стороны, но почему ровно... И почему тогда снова выпал орел, а? Это ведь был второй раз, ну почему?.. Ах, ладно.
Вы тоже считаете меня сумасшедшим, да? Не верите, конечно. Да что с вас взять? Сколько вам, меньше тридцати? Конечно меньше, значит, вы уже здесь родились, байками вас в школе перекормили. Никогда не любил журналистов. Зачем вам нужна правда, ну зачем, объясните? Вы же все равно переврете, насочиняете лишнего. Не позволят вам правду рассказать остальным, не позволят. А в чем правда? В том, что люди все равно погибнут. Не завтра, не через год, пусть даже не через столетие, но они погибнут, сами себя уничтожат, как произошло тогда. Это всего лишь отсрочка. Подумайте, вам дали второй шанс! Он у вас есть, но как вы им воспользуетесь?
Ну не молчите, скажите же что-нибудь!
Да нет у вас никакого шанса, слышите, нет! Вы захватили планету, захватили то, что видели собственными глазами. Вы идете по первой ветке, по пути гибели...
Ладно, мне все равно. Только ведь остальные звездолеты, которые планировали посылать после нашего, обратно не вернулись. Где они? Не вяжется это с их историей, а? Потому что не было их, потому что была какая-то катастрофа на Земле. Но мне все равно. Кэт сказала, что вы сделаете то, о чем я вас попрошу. Расплавьте монету у меня на глазах, сделайте же это. Ну не сегодня, придите завтра, только чтоб я видел, как она плавится в шарик! Да, сделайте из нее круглый шарик, без всяких сторон, без орла и решка, только маленький круглый шарик...
***
– Только маленький круглый шарик, – дрожащим голосом повторил Михаил.
Его слушатель привстал, приподнял голову, закрыв глаза, потом резко выпрямился и подошел к столу. Тусклый свет слабо ударил по загорелой коже. Журналист, как он представился перед Кэт, показав той официальное разрешение на разговор, ничего не записывал и не произнес еще ни слова. За все время его лицо ни разу не изменилось, не исказилось гримасой, не подернулось недоверием, не осклабилось усмешкой: с какой маской он вошел в комнату, с такой же и сейчас пронизывал рассказчика. Роботов и то программировали на эмоции.
Наконец он взял монетку и с глухим щелчком подбросил ее, поймал той же рукой, зажал кончиками пальцев, указательным и безымянным, и... монетка начала медленно плавиться прямо на глазах у изумленного Михаила.
«Да, Михаил, вы правы. Нас не уничтожили, но мы не исчезли. Просто вам не дано нас увидеть, вот и все. Как муравьям не дано увидеть подошедшего к муравейнику человека. Они видят что-то, но не понимают и не поймут. Видят тень, например. Муравьи вообще умные насекомые, умеют считать до шестидесяти пяти. Куры, к примеру, только до четырех. Люди придумали бесконечность, а толку... Люди тоже что-то видят, но не понимают и никогда не поймут.
Юлька была права... Но мы не против вашего соседства, мы подстроились под вас.
На счет вас Юлька тоже была права. Хватит жить в «завтра», нужно жить в «сейчас»! Вы готовы, Михаил, вы слышите меня. Теперь вы готовы, мы заберем вас отсюда, если хотите».
– К... к... к... к чччему я готов?
Собеседник, стоявший лицом к лицу с Михаилом, устало улыбнулся и уже вслух произнес:
– Увидите, Михаил, вы все увидите.
|
