МАКАРОНЫ ПО-ФЛОТСКИ
Елена проснулась в предвкушении нового многообещаюшего дня.
Сегодня собеседование с директором музыкальной школы «Yamaha». Им нужен преподаватель.
«Необходимо педантично собраться, время еще есть».
Сын снова проголодался. Из того, что было в запасе Елена решила приготовить макароны по-флотски. Пока макароны теряли свою твердость в тесноте кастрюли, ей захотелось позаниматься на рояле...
В дверь постучали. Мутные глаза соседки затянуты пеленой наркотического дурмана:
- Ты можешь сделать тише?
- Что сделать тише?
- Свою музыку, подкрути там что-нибудь.
- Что подкрутить?
- Ручку громкости на инструменте.
- На рояле нет ручки громкости.
- Жаль, - ответила соседка. - Где ты его взяла? В Русии?
- В Русии нет роялей. Там есть только персидские коты, - показывая на своего котенка, едва сдерживая смех, ответила Елена.
- А слабительные таблетки у тебя есть? - продолжала соседка.
- Есть, сейчас поищу в холодильнике.
С трудом избавившись от назойливой гостьи, Елена позвала сына завтракать.
- Макароны по-флотски готовы, сыночек.
- Я не могу подойти, я не буду это есть.
- Почему, Томер? – так звали сына.
- Ну, ты же сказала по-флотски.*
Пока она объясняла, как на флоте матросы любили это блюдо и почему оно так называется, не заметила как пролетело время.
- Я уже должна выходить, - заторопилась Елена.
В спешке она взяла отпечатанную автобиографию и необходимые документы.
- Ой, где же салфетки или носовой платок на всякий случай? - cудорожно искала Елена.
В стопке белья, выглаженого после стирки, сверху лежали хлопковые трусики.
- Возьму вместо салфетки, никто не заметит, - решила она и выбежала на улицу.
Дождь доставал до подмышек, отскакивая от мостовой, а ветер гудел устрашающе. Но даже ураган не прервал ход ее мыслей.
- Как можно не понимать, что такое макароны по-флотски, мы дома, между собой, всегда разговариваем по-русски.
Какой невнимательный ребенок, - недоумевала Елена...
...Директор музыкальной школы выглядел солидным, серьезным человеком.
После короткой беседы он предложил Елене конкретные условия оплаты ее почасовой работы.
От радости и возбуждения, что все так удачно складывается, ей стало жарко. По лицу расползалась разноцветной влагой косметика. Елена достала из сумочки хлопковые трусики и промокнула ими лицо.
Глаза директора изумленно расскрылись.
Она проследила направление его взгляда:
«Только этого не хватает... Трусы!»
Но было поздно.
- Зачем ты носишь запасную пару белья в сумочке? – поинтересовался директор. – Так принято в России?
Елену часто удивляли израильтяне непредсказуемыми вопросами. Сегодня был сделан шаг к взаимопониманию.
- Перейдем к делу, - продолжил работодатель, - ...ты можешь «леhитхарэт».**
Елена лихорадочно переворачивала странички своей памяти: «харет, херут».***
«Свободна, - перевела она, - он меня просит уйти...»
Она выскочила из кабинета под руку со своей свободой, на улице успокоила шаг и поплелась домой.
Сын, почувствовав неладное, решил смягчить обстановку.
- Мамочка, макароны по-флотски были очень вкусными, я съел полкастрюли.
- Оставь меня в покое, ты можешь «леhитхарэт».
- А причем здесь «леhитхарэт?»
- Ну, тебе лучше знать, по-моему, это переводится – будь свободен.
- Ничего подобного, это значит «ты можешь передумать».
«Боже, что я натворила», - подумала Елена, тупо уставившись в кастрюлю с остатками макарон по-флотски...
* флоцим – зловоние, газы – иврит.
** передумать - иврит
*** свобода - иврит
САМОЕ НАДЕЖНОЕ МЕСТО В МИРЕ
Июль, 2005 год. Лондон, серия терактов.
Что-то случилось с этим веком. Трясет землю, трясет нас.
Бат-Ям. Море не для купания. Сотни огромных белых медуз, расточая запах чего-то далекого, валяются на берегу. Вода кусается. Воздух парит, вернее, его вообще нет – только липкая влага. Интересно, в эвкалиптовом парке «Антипатрус» тоже нет воздуха? Как не было тогда, когда Юля целовала его руки при встрече после трехнедельного одиночества.
«Амнон, я люблю тебя, ты моя жизнь».
«Не надо… я… я встретил другую, я люблю ее». Она продолжала целовать его руки. Она не слышала. И вдруг – нет дыхания, нет воздуха, нет эвкалиптов. Есть только слезы. Одна. В новой любимой стране.
«Юлия», - произносил Амнон с ивритским акцентом. Он был нежен, всегда выдержан, совсем не такой, как ее отец или муж. Это приклеивало, как израильская влажность в июле.
«Как оторваться? Как жить? Где его голос?»
Так продолжалось семь лет.
Даже там, в театре «Гешер», в спектакле-мюзикле «Сатана из Москвы» по роману Булгакова «Мастер и Маргарита», пела Маргарита о любви к нему.
Слезы катились по любви к нему.
По радио пели о любви к нему.
Мужчин больше нет…
Через восемь лет, в автобусе, темнокожий мужчина скажет ей:
- Какая вы красивая женщина, особенная… Могу ли я получить ваш номер телефона?
Юля, ощетинившись, уколет стрелой слов:
- Ма ата хошев аль ацмеха? Ло коль а-русийот - зонот*, – и отвернется.
«Как хорошо, что мы здесь, я и Юля, моя подруга. Это самое надежное место в мире», - подумала я.
Селком задрожал вальсом Штрауса.
- Ты знаешь? Теракт в Нетании, возле входа в каньон**, - сообщил мне отец.
*- Что ты о себе возомнил? Не все русские – проститутки, (иврит).
** торговый цент – (иврит.)
|
