Пока наши евреи толковали между собой, ругались в адрес антисемитов, разбирали Солженицына по строчкам за то, что плохо истолковал историю жизни нас в России, нашелся русский человек, популярно написавший курс истории русского, а верней, советского еврейства. Помню, в самом начале дискуссии вокруг «200 лет вместе» А. Солженицына прочел статью Александра Этермана «Оглянись в слезах» в журнале «Время искать». Не вдаваясь в пустую дискуссию пикейных жилетов на тему «буду ли я считать Солженицына антисемитом?», Этерман писал, что книга останется документом, даже курсом истории нашего русского еврейства потому, что Солженицын взял да написал, а мы только критикуем, а сами ничего не написали. Этерман был прав: вместо того, чтоб разбирать по строчкам и по косточкам Солженицына и других авторов, сверять их тексты с неким пресловутым эталоном «еврейского смысла» и «еврейской точкой зрения», глубокомысленно обсуждать, антисемит ли тот или иной автор, – целесообразней написать свою историю. Добротную и понятную для широкого русского читателя, а не для внутреннего употребления. Интересно, что идея Этермана удостоилась одобрительного отзыва Солженицына.
Профессор русской истории Университета Беркли Юрий Слезкин и написал. Кстати, его другие работы о национальном строительстве в СССР, а особенно «Северное чудо: Россия и малые народы Севера» – необыкновенно интересны именно тем, что излагают интеллигентную аутентичную российскую точку зрения, а не западные советологические аксиомы или устаревшие антисоветские модели. Хорошо написал, представил факты и сделал обобщения, о которых мы всегда подсознательно знали или догадывались.
От определения еврейства у Слезкина могут мозги поехать у всех ревнителей чистоты еврейской расы, да и само название «Еврейский век» – это плевок в лицо профессиональным плакальщикам, изображающим Холокост как главное и определяющее событие еврейской истории ХХ века. Впрочем, Слезкин в любом случае прав, поскольку пишет о советском еврействе, о тех, кого культивируемый на Западе тезис о Холокосте как чуть ли не о главном и почти единственном факторе еврейской идентификации, в общем-то, не задел прямо. Слезкин называет прошедший ХХ век еврейским столетием, сделавших все население планеты в какой-то степени евреями. Несмотря на катастрофы, преследования и погромы, в том числе самого страшного из них Холокоста, евреи не только достигли больших успехов практически во всех отраслях жизни, и весь мир захотел быть похожим на евреев, все мировое развитие пошло по пути просвещения, свободы людей, идей и денег, всего чего евреи добивались веками. Автор доказывает не только то, что евреи были первыми свободными в современном смысле людьми в истории, не только лучше других социальных и антропологических групп адаптировались к новым временам, но и стали символом и лидерами, определяющими стандарты жизни в современном мире. В мире все больше понимания того, что пресловутый «еврейский вопрос» есть выражение общественного развития, и его стали решать не наложением ограничений на евреев, а тем, что весь мир становится евреями.
Многие идеи, давно находящиеся в научном обороте, русской публике просто неизвестны. Я везде за новатора считаюсь, когда пишу об огромном влиянии фрейдизма на еврейское сознание. Моя работа «Мидраш о еврейском творчестве» большинству критиков и редакторов показалась слишком модернистской. А вот Слезкин вводит это в русскоязычный научный оборот и объявляет, что фрейдизм повлиял на евреев и еврейскую историю не в меньшей степени, чем марксизм. Я везде пишу, что сионисты и евсекции расходились между собой лишь во взглядах на роль языка иврит – так меня вечно редакторы «поправляют», мол «как можно такое сказать?» Теперь Слезкин сказал громко и внятно, что они, по сути, – близнецы и братья. Или еще одно – не надо все списывать на нашу несчастливость, во всем винить царизм или советскую власть. Часто мы сами «виноваты» в своих успехах, и наши беды становятся нашим оружием – как в хорошем, так и в дурном.
Недавно один читатель меня порадовал, по какому-то поводу из моей статьи написал: «Ели бы она поехала тогда в Израиль, то ее сын уже служил бы в ЦАХАЛе» – как будто это предмет еврейской гордости – служить в армии. В газете «Ами» вышла моя статья «Советские евреи: Анна-Ванна – наш отряд хочет видеть поросят!», в которой я пишу: «Если же у новых героев и проявлялся интерес к сексу, то лишь для укрепления обороноспособности Родины. В стихотворении Лейба Талалая молодой отец без обиняков спрашивает нянечку в роддоме – «А ройтармэейр?» (красноармеец) – А мэйдэле, – энфер зи мир – Девочка, – отвечает она»... В «Еврейском столетии» Слезкина целый раздел «Первая любовь Бабеля» рассказывает не только о еврейской сексуальности, но и о еврейской любви. В том числе к русской культуре, к русской женщине или мужчине. Лейтмотивом раздела стала фраза, одно время самая цитируемая из русской литературы: «забудьте на время, что на носу у вас очки, а в душе осень. Перестаньте скандалить за вашим письменным столом и заикаться на людях. Представьте себе на мгновенье, что вы скандалите на площадях и заикаетесь на бумаге. Вы тигр, вы лев, вы кошка. Вы можете переночевать с русской женщиной, и русская женщина останется вами довольна» (Исаак Бабель, «Как это делалось в Одессе»).
В проблеме участия евреев в Русской революции Слезкин не видит никакой мистики – Русская революция совпала с революцией у евреев, с еврейской эмансипацией в России, с выходом из местечка. Более того, евреи жили на границах Российской империи, издавна были связаны со своими соплеменниками через границу, занимались торговлей, а часто и контрабандой. Не удивительно, что евреи-революционеры использовали свои родственные связи для нелегальной деятельности. Нет ничего мистического и странного в непропорциональном представительстве евреев во власти после революции. Когда революция началась, то на фронте прошли выборы в солдатские комитеты. Выбирали по двум критериям – чтоб был грамотный и чтоб не был офицером. Не вина евреев, что царское правительство хоть и призвало их массами в армию, но отказывало им в праве носить офицерские погоны. В солдатских комитетах начало свою карьеру во власти огромное количество евреев. Со Слезкиным в русский обиход входит рациональное объяснение непропорционального участия евреев в национальной культуре народов, среди которых они живут, в политике и даже в преступном мире и карательных органах. Слезкин приводит в книге большое количество фактов, а самое главное идей, многие из которых являются ключевыми для понимания еврейской проблематики в России.
Даже мысль, что «Еврейский вопрос» Маркса – не антисемитская работа, как сегодня у нас пишут кое-где, а была программой Великой еврейской революции для целого поколения евреев, для которых освобождение означало освобождение от местечковости, от иудейского мракобесия, от обывательской буржуазности своих родителей. Есть в книге разумное и общепонятное объяснения многих наших национальных особенностей, о которых мы стеснялись говорить, оставляя их антисемитам. Надеюсь, книгу адекватно перевели. Я ее читал по-английски и радовался. Хорошо написано! В книге четыре главы, каждая из которых, по сути, самостоятельное исследование, занимается особой темой, связанной с еврейством. Например, первая глава посвящена разбору вопроса, насколько евреи уникальны. Да и само определение евреев у Слезкина значительно ближе нам, советским евреям , чем всякие импортные «галахот». Еврей тот, кто считает себя евреем, кто оборотистый, активный, открытый, стремящийся к знаниям. В общем, мы всегда лучше заезжих американских проповедников или израильских бюрократов можем различать своих, лучше знаем, кто «наш», а кто – нет.
Давид Гарт написал в «Русском Журнале» рецензию «Дети Тевье-молочника: кто победил?»: «Попробую в завершение предсказать читательские реакции. Для специалиста в еврейской истории (но таких, правда, у нас не много) эта книга неинтересна. Абсолютное большинство, сказанного в ней, либо известно, либо вполне ожидаемо. Авторские концепции могут вызывать только раздражение в силу своей поверхностности, натянутости и голословности.
Для интересующегося неспециалиста эта книга хороша и, конечно, можно предпочесть ей серьезные монографии по истории того же российского или советского еврейства, но Слезкин умеет ярче, читабельнее и гораздо масштабнее хронологически и географически внедрить в сознание читателя целостную картину. Особенно хороша эта книга для американского еврейского читателя, который никогда ничем таким специально не увлекался и, главное, не читал «200 лет вместе» Солженицына, где – не удивляйтесь – все те же факты, цифры и имена. Такой неискушенный американский читатель, наверное, порадуется и скажет «ух ты!», и испытает предсказанное рецензентами восхищение и вдохновение.
И, наконец, еще одна очень вероятная аудитория – антисемиты. Эта книга достаточно эмоциональна, чтобы восприниматься как очередной пример еврейского автопиара, и в таком качестве она лишь слегка раздражит антисемита. Но с другой стороны, она достаточно основательна, чтобы антисемит мог к ней отнестись серьезно и сильно расстроиться, даже прийти в обещанную ярость – только вряд ли «сладостную». Я бы к антисемитам еще добавил бы наших еврейских антиантисемитов и мракобесов. Они тоже сильно расстроятся, что книга не обслуживает их мифы. И поделом.
И еще одно. Про пресловутых специалистов. Якобы, книга хороша для «глупых американцев», вовсе ничего не знающих про нас: мы-то все знаем. Может быть и знаем, да сказать не умели, и понадобился Слезкин, чтоб нам это сказать. Стоит пишущим по-русски историкам поучиться у него писать, как пишут на Западе, чтоб книги стали читабельными. Тем более, что есть хорошая традиция отечественных популяризаторов, у кого можно поучиться – Петра Каждана, Натана Эдельмана, Романа Подольного или Льва Успенского. Да и сравнивают Слезкина с Львом Гумилевым. Общее у них не в «универсальном» подходе. Гумилев, похоже, серьезно считал «пассионарность» объективным фактором, а у Слезкина «меркурианская» и «апполиническая» цивилизации – метафоры, хорошо помогающие в изложении материала. Общее у Гумилева и Слезкина – оба хорошо и увлекательно пишут.
И еще брюзжание, мол, что нового нам можно сказать о евреях? Если рассматривать книгу Слезкина как курс истории российских евреев там и не должно быть новейших гипотез и сомнительных открытий. Зато Слезкин вводит в оборот интеллигентной российской дискуссии набор новых идей, часто идущих вразрез с занесенными извне моделями покойного антисоветизма и с доморощенными идеями собственной неполноценности и бесполезности. Вероятно, российское еврейство вместе с остальными народами Советского Союза было вне мировой истории, развивалось отдельно, своим путем. И сейчас вместе с Россией, с русско-еврейской диаспорой мы возвращаемся в мировую историю – и нам лучше осознать себя такими, какие мы есть, чем быть моделями, придуманными чужими дядями в кабинетах агентств, фондов и конгрессов.
|
