Ершистое дитя поэта –
поэт душой – мой старший сын.
Тебе, мой мальчик, дела нету
до поэтических вершин.
Тебе понять неинтересно,
что за рифмованной строкой:
сегодня – мать, вчера – невеста,
а завтра – сумрак и покой.
И, верно, не спеши до срока
познать любовь, поверить лжи,
солгав, раскаяться жестоко,
вонзать холодные ножи,
литые вечностью измены,
в сердца любимых, чтоб потом
они твоей коснулись вены,
и окровавленным хлыстом
несправедливых обвинений
хлестать в горячке, битым быть,
терзаться язвою сомнений,
просить, прощать...
и вновь любить...
По тонким прутикам спирали
своей судьбы тебе пройти
придется, сын. И, ох, едва ли
все будет гладко на пути.
2002
Еще одна ступень
«Еще шажочек, детка, не робей...»
Глазёнки наполняются слезами –
споткнулась вновь девчушка-воробей
и, упираясь пухлыми руками,
встаёт тихонько, звука не издав.
И вновь шажочек... твёрже...
твёрже...
твёрже...
А в небе загорается звезда –
звезда Татьяны, на неё похожа.
За шагом шаг то в гору, то с горы,
по краешку обрыва, по спирали...
А результат по-о-жизненной игры –
не слёзы - кровь под носом утирали.
Еще за шагом шаг... Пора к звезде.
По лестнице неровной безперилой.
Там выбиты ступени, и везде
преследует судейское мерило.
По лестнице. Провал – ступень – провал.
По лестнице. Попробуй оступиться.
«Ты прав. Он прав. Она была права...», –
шипит в затылок безголосой птицей.
По лестнице. Назад уже нельзя.
Шаг вправо-влево – бездна и паденье.
Вперёд к своей звезде – одна стезя,
одна надежда на освобожденье.
Преодолев две трети, дай-то Бог,
не подвести до срока свой итог.
(в свой день рождения) 2002
Соната Молчания
Брату Володе
Пойдем со мной к реке. Прохладной тенью
покрой мои незримые следы.
Обряд святого воссоединенья
души усталой и речной воды
я покажу. Ни звуком и ни жестом
не беспокой лазурной пустоты.
Волшебный миг великого блаженства
не хочет слов, не терпит суеты.
Коснись реки тихонечко рукою,
доверься ей, расслабившись, войди
в речную воду, душу успокоив
и позабыв, что за и впереди.
Закрой глаза. Какие ароматы!
Божественно! Вдыхай, вдыхай сильней!
Дыши водой, речной травой и мятой.
Ты - дух реки, дух ветра и полей.
Закрой глаза и слушай, слушай…
Журчанье, лёгкий всплеск, сверчок…
Ты - высший слух. Забудь про уши.
Вот-вот коснётся струн смычок.
Еще мгновенье, и...
проникновенно,
пронзая неба облачную вату,
струится зычно музыка Вселенной.
Для нас звучит Молчания Соната.
Июль 1999
Закат
Давайте я напишу про закат.
Можно,
я напишу, как умею?
Однажды
закат был опасный
кроваво-красный.
А сегодня
я от него хмелею.
Посмотрите,
он розово-манящий.
Закат пишут
только акварелью.
Нет-нет,
пишут, как хотят.
Но правильно —
только акварелью.
Не отступайте
от этого правила.
Количество воды
определяет настроение.
И когда закат — маслом,
огненно-кипящий,
не верьте —
всё равно акварелью.
Возьмите урок ментального образования.
Резкие переходы грубят и
царапают жёсткой железной кистью
по хрупкому стеклу тонкого восприятия.
Кто же там наверху так талантлив?
Бог ли дьявол?
Или ещё какой-то великий художник?
Здания, машины и люди
остаются невидимы
на его огромном полотне.
Да и сама Земля почти незаметна.
Но вот для заката он постарался.
Закату он уделил внимание.
Сколько долгих дней и ночей
снова и снова
он подходил к своему детищу.
Смотрел на него пристальным взором,
под разными углами:
"Нет! Всё не то! Не дышит, не зовёт!
Где же этот цвет? Из чего он состоит?
Где разгадка
этой непостижимой тайны?"
И снова бессонные ночи.
И снова чадит его небесная трубка.
"Вода! Я понял —
меня спасёт только вода.
Дрожат руки от волнения.
Сейчас я выжму вон то причудливое облако.
Оно похоже на серебряный чан
с холодной живой водой в пустыне.
Крупные неровные капли
вливаются в мой закат так естественно.
Жёлтый кадмий
теперь уже не жёлтый.
И малиновый
не имеет названия.
А эту удивительную смесь
прусской лазури с прозрачностью воды
хочется пить большими глотками,
жадно,
омыть ею лицо и тело,
очищая душу
и освобождая её для полёта."
Посмотрите,
сегодня закат малиново-томный.
Это цвет моей души.
Я растворюсь в нём.
И никто не догадается о том,
что далёкое небесное слияние
краски, воды и света,
напоминающее парящую птицу, -
моя душа.
Она пьёт закат.
Он не потускнеет
и не рассыплется
сухой пастелью,
и не обожжёт
гуашью ядовитой.
Закат пишут
только акварелью.
|
