Скоро исполнится тринадцать лет моего пребывания в Израиле. Как живётся здесь? Если спросить об этом одного из многочисленных гостей, приезжающих к родственникам, каждый скажет: солнце, море, цветы – прекрасно! Это всё так. Но вряд ли существует ещё одно государство со столькими языками. С жителями, как родившимися здесь, так и приехавшими со всех концов планеты. С правительством, некоторые из министров которого подчиняются не столько премьеру, сколько раввину Овадье. С двадцатью процентами населения вообще арабами, которые не служат в армии и живут в трёхэтажных виллах на пособие от государства. С прекрасными девушками, которые носят на себе… винтовки. И сверх всего с трёхмиллионным соседним народом, который израильские же безумные миролюбцы превратили в террористов, пляшущих, когда им удаётся взорвать наших детей в автобусе, дискотеке или кафе.
Поэтому, вряд ли, среди израильтян найдётся мудрец, который на обычный вопрос: «Как живёте?» – скажет что-нибудь более содержательное, чем «беседер» (вроде русского "порядок"). Поэтому никто, пожалуй, не будет прав, объясняя положение в нашей стране – он лишь выразит своё собственное понимание её проблем. Поэтому могу рассказать только о «моём» Израиле.
Думаю, если бы я взялся лишь перечислить неразрешимые проблемы моей страны, то не уложился в приемлемые сроки и строки. Но, если бы показал это кому-нибудь из настоящих ватиков (старожилов), уверен, он сказал бы: «Но здесь изложено далеко не всё, и даже не главное, и вообще не совсем правильно». Вот такие самостоятельные у нас граждане. Это вам не новая Россия, где «президент сказал!». Если Линней открыл деление всего живого на виды, роды, семейства и так далее вплоть до классов и типов, то, рискуя приложить эти понятия к свободным гражданам еврейского государства, обнаружим, что каждый из них – это тебе и вид, и тип.
Итак, посмотрим на некоторые наши действительно неразрешимые ситуации.
Одна из них – религиозная проблема. Как видится она мне – человеку, не относящемуся, может и к сожалению, к «блажен, кто верует».
В течение 11 дней поездки в Лондон и Париж я посетил множество действующих и музейных церквей различных оттенков христианства. В гигантские дворцы люди вложили вместе со щедростью талант и энтузиазм. Любопытно, что эти творения в войнах не трогали захватчики, их не сметали политические перевороты, и атеисты-революционеры не «разрушали до основания», чтобы затем... – не знали что?
Безусловно, идея Бога была необходима для зыбкого человеческого сознания. Как нора защищает тело животного, так одежда и крыша над головой необходимы человеку. Но этого мало. Человек нуждается ещё в одной степени обороны – защите духа. Неограниченное разбегание мыслей, страхов, придумываемых ситуаций влечёт опасные поступки. Идея единого невидимого Бога была главным открытием (или изобретением). Это вносило дисциплину и терпимость в поведение диких. Каждый – умный или примитивный – смог по своим меркам приладить для себя эти идеи. Поэтому самолёт, телевизор, зарождённые в пробирке дети и т.п. достижения науки не увели из религии большую часть человечества.
Ясно, что истоком был иудаизм. Этого не отрицают и главные из современных религий: христианство и мусульманство. Однако, как же их церкви отличаются от нашего "бейт-кнессет" – дома собраний. Еврей, вообще-то, не нуждается в специальном сооружении, для молитвы необходимо только собраться вместе одиннадцати взрослым мужчинам. Трудно отогнать мысль, что поздние религии, как новые побеги, вышедшие из материнского ствола иудаизма, расцвели цветами и плодами, позаботились о привлекательности идеи Бога для масс людей, сложили для них более удобные духовные жилища, выведя их из священных, но пещер.
Остаётся лишь поражаться твёрдости, преданности и образованности духа людей, остающихся в корне религии, удовлетворяющихся этим ограниченным пространством разрешённого и растящим в нём своих детей. И дети вырастают прекрасные. Вот лишь накануне вечером в обычной прогулке проходил своим быстрым маршем мимо синагоги хасидов. Слышу, сзади кто-то едет на скрипучем велосипеде. А тротуар узкий, слева кусты, справа хвосты припаркованных автомашин. Что же, прикажете, вжиматься колючие в ветки? Подождут! Метров через двадцать стало пошире, и я немного посторонился. Меня обгоняют два подростка. Старший лет четырнадцати в чёрной кипе, крутя усиленно педали, произносит: «Тода раба» (большое спасибо). И мне стало так стыдно за своё мелочное злобство.
После разрушения Храма в Иерусалиме и изгнания в чуждые земли евреям нечего было и думать о развитии архитектурных форм. Надо было выжить, удержаться в обычно враждебной среде. Вернувшись на свою родину, потомки тех евреев нашли её занятой. На месте Храма арабы соорудили свою мечеть, использовав, по своему обычаю, фундамент и другие сохранившиеся детали чужой святыни. Победив напавших на еврейское государство соседей, Израиль не нашёл в себе силы утвердить свой порядок на вновь отвоёванных территориях. Весь мир ревностно следил, чтобы евреи камня не передвинули на святых местах. ООН приняла десятки грозных резолюций, стремясь вернуть еврейское государство в незащитимые границы.
Могут сказать, что иудаизм, как любая живая субстанция, должен расти, развиваться. Я заходил в вечер праздника в реформистскую синагогу. Два десятка явно скучающих мужчин и женщин, взявшись за руки, водят хоровод. А ведь в это же время в обычном бейт-кнессет всё гудит. Мощные красавцы-мужчины в белых рубахах, многие с детьми на плечах, неутомимы в радостных плясках. Женщины со стороны с удовольствием наблюдают своих веселящихся мужей и детей. Искренность происходящего никого не оставляет равнодушным.
Многое, что казалось мне понятым и решённым, открывается заново. Вот маленький штрих. Во время праздника в бейт-кнессет вынимают из хранилища и проносят между рядами молящихся свитки Торы. Все верующие тянутся прикоснуться к святому свитку. Мне это трудно – подражать без веры, быть обезьяной? Но этому свитку, может, тысяча лет, это древнейший предмет, хранящий еврейский интеллект. В любом музее не приблизишься к стеклу стенда, под которым такое лежит. Разве правильно упустить случай ощутить, прикоснуться к нашей еврейской древности
Следующая проблема – арабы, или палестинцы, как их называет прогрессивное человечество. Правда, Голда Меир, будучи премьером Израиля, на вопрос о том, как она относится к палестинцам, отвечала: «Палестинка – это я». Наверное, в первой войне за независимость, начавшейся бомбёжкой Тель-Авива египетскими самолётами на следующий день после провозглашения еврейского государства, израильтяне сделали ошибку, удерживая убегающих арабских жителей. Но сегодня их внутри около полутора миллионов и снаружи ещё три. Председатель Арафат приказал женщинам: «Мы победим евреев маткой». (Уж извините, что воспроизвожу такое выражение, но эти несчастные слушаются.)
Ещё в первые месяцы после приезда мне прояснилась ситуация. На этой земле живут два народа. Никто другой их не любит и к себе в страну не впустит. Значит, надо разделиться и жить рядом. Но, чтобы жить мирно, необходимо равновесие. Оно может возникнуть лишь при разделении не по историческим или иным амбициям, а по реальной силе. Все болельщики подзуживают Арафата – загреби больше. Все «доброхоты», последние двести лет не знавшие угроз и террора, подталкивают Израиль – отдай! Если скандальному соседу, желая мира и особенно дружбы, выделить от своей квартиры ещё комнату и подарить ещё шкаф и пару диванов, то его «спасибо», не успев прозвучать, сменится недовольством, затем претензией и ещё более нетерпеливой агрессивностью.
Если бы мир нас не трогал, давно всё уладилось. Но... "еврейский вопрос"! Он так удачно сцепился с палестинским вопросом. Посмотрите, за 50 лет евреи построили на пустынной и малярийной земле почти Америку. Небоскрёбы, взмывающие одна над другой дороги с миллионами автомашин, цветущие города, мировой хайтек и передовая медицина. За то же время спонсируемые всем миром арафатовские палестинцы продолжают обитать в «лагерях беженцев». Хотя там стандарт – не квартира в многонаселенном доме, а минимум двухэтажная вилла. В лачуги они прибегают для телеоператоров.
Человек профессионально проницательный, поэт Иосиф Бродский, посетив Восток, заметил и миру разъяснил, что для араба обманывать – такой же естественный способ общения, как для человека с Запада – стремиться к логике и истине. По-ихнему, говорящий правду – примитивен. Министры демократического мира едут к Арафату, ведут с ним многочасовые «беседы» и уезжают удовлетворённые «достигнутыми результатами». А этот, самый матёрый из террористов, потирает пожатые ими руки, улыбается – вот как здорово водит мир за нос! Который этот мир ему охотно подставляет.
Лгать и грозиться арабы мастера. Но воевать они не умеют. Помните, иракский "тараканище" пугал мир, что подожжёт нефть, устроит экологическую катастрофу, вечную ночь. И что же – на атаку американцев не сумел даже развернуть своё войско, которое без выстрела погибло в пустыне. Так без боя и во второй войне американцы въехали в Багдад. Последний удар американцев по Саддаму распылил усатого героя вместе с его гвардией. Российские генералы огорчались: "Мы ему дали столько оружия! Куда он его дел?"
А в стране нашей то тут, то там совершается еврейский погром. Но чуть мы нажмём: «Стоп!» – кричит ООН, воет Европа, наши собственные «левые» трясут правительство. Сколько было шума о «массовой резне» в Дженине. На самом деле вместо танков и самолётов наши ребята действовали своими телами, изобретя новый способ уличного боя: передвигаться не по улице, а из одного дома в соседний сквозь стены. Ещё бы немного. Безусловная сила на нашей стороне, но почему-то правительство не решается дать нашей армии победить.
Следующая проблема – свобода и пресса. Свобода – благо. Она предполагает свободу слова. То есть радио, газет, телевидения, короче – прессы.
Мы были воспитаны примерами Симонова и Эренбурга в уважении к профессии корреспондента и журналиста: «...с лейкой и блокнотом первыми врывались в города...» Но нынче, посмотрите – европейские корреспонденты заполняют экраны картинами страдания палестинцев «от еврейских рук», не видя в упор разорванные террористами тела наших детей.
Вот свежие примеры. Среди наших трофеев оказалась телезапись: обычная палестинская процессия хоронит покойника, несут его, как символ мщения, на поднятых вверх руках. Вдруг неосторожно наклонили носилки, труп соскальзывает и... вскакивает на ноги, провожающие разбегаются, жертва снова взбирается на катафалк, процесс продолжается. Ещё идут кадры: корреспондент за пять долларов нанимает арабских мальчишек, и они в злости метают камни (предположительно в оккупантов), затем идёт сцена стрельбы из автомата террористом в маске и слышится нетерпеливый голос: «Ну, давай, снимай!» (Патроны же расходуются.) Это уже стоит 20 долларов.
Вот так они начинают вызывать отвращение. Это люди гиперчестолюбия. Создаётся впечатление, что у профессионалов СМИ в жизни две цели: первая – увидеть своё имя напечатанным, пусть публикация причинит людям боль и вред – лишь бы сенсация; и вторая – рейтинг, то есть – деньги. Некоторые скажут, нельзя так, есть же среди них порядочные люди. Отвечу – вам известен среди инженеров такой, что делает стиральную машину, заботясь только о яркости дизайна, а после второй стирки пусть хоть взорвётся? Может быть, слышали о хирурге, который первым в мире пересадил больному на место сердца печёнку? Обращаясь к адвокату, вы опасаетесь рассказывать подробности дела, чтобы он не взыскал с обманщика ваши деньги в свой карман? Нет, не припоминаете подобного? Это потому, что от таких освобождаются сами сообщества профессионалов. А вот журналисты по отношению к бесчестным своим коллегам заняли позицию «народ безмолвствует». Для людей – говорящих и порядочных – это, по крайней мере, странно?
Проблема правых и левых.
Когда евреев изгнали из своей земли, защищать себя им стало почти невозможно. Оставалось рассчитывать на защиту от других. Это стоило им многих жертв. Ужасных жертв. Не гибели в бою с оружием в руках, а издевательского, на глазах, с насмешками и позором убийства беззащитных своих жён, детей и стариков. Сначала сотни, а, наконец, и шесть миллионов, больше, чем всех граждан в Израиле, отдал еврейский народ в жертву за своё государство.
За тысячелетия жизни в изгнании выросла психология «откупиться, договориться, чтобы нас защитили другие». Эта вынужденная «мудрость» превратилась в трусливую идеологию части граждан – «левой ориентации». Ни один народ, победив своих врагов, не приводил к себе банду убийц, чтобы воспитать из них любящих соседей. У нас нашлись такие «вожди», и главный из них, которого растроганный мир наградил Нобелевской премией, ходит и сегодня в героях.
Но теперь нам неоткуда ждать защиты. Да и незачем. Собственная армия из смелых и преданных юношей и девушек, умелых закалённых в битвах офицеров и генералов показала всем свою силу. Только трудно некоторым гражданам освободить душу от вековой униженности. Слишком долго нас гнули и ломали.
Ещё нас мучает проблема общин.
Со стороны может казаться, что Израиль похож на обычное национальное государство. Но в том то и дело, что коренные евреи имеют корни в несхожих частях планеты. Поэтому борются две тенденции: одна – сварить всех евреев в одном котле и затем обнаружить в нём однородный еврейский народ с одним языком и укладом, и вторая – разобрать по общинам евреев, приехавших их Марокко, России, Бухары, Эфиопии и т.д. Первое направление варит нас каждый день, и имеет успехи. Второе – является надеждой политиканов, которые всегда вкрапляются в среду нормальных людей, как, извините, «паршивые овцы».
Делаются попытки организовать в единую силу миллион русскоязычных олимов. Это мне уже ближе. Конечно, неплохо бы так устроить, чтобы все бумаги дублировались на понятном языке, чтобы тебя сильнее уважали за... заслуги в войне с фашисткой Германией и т.п. Только вспоминается мне, как в нашем Ивановском химинституте учились среди других и палестинские студенты, которые все выбрали факультет взрывчатых веществ. Иногда они пропадали на месяц-другой. Ещё известно, что в шестидневную войну напали на Израиль армии Египта (где воевали российские лётчики), Сирии (срочно получившей от Союза в подарок тяжёлое вооружение), Иордании и Ирака. Вопреки надеждам наша армия громила их всех вместе взятых. Тогда Советский Союз спешно прислал ультиматум: «если Израиль немедленно не начнёт отвод своих танков, то Москва нанесёт по нему ракетно-ядерный удар». И не в одной израильской семье смотрит мать на портрет сына в траурной рамке, погибшего от «катюш», «бутылок Молотова» и других российских подарков. Так что рыло нашей бывшей родины в порядочном пуху. И когда хочется обидеться на какую-то несправедливость, которая кажется вызванной твоим русским произношением – не следует спешить.
Имеются и трудности «помельче». Например, проблема Иерусалима.
Весь мир ищет решение. Хотя ясно, что есть только три способа: выселить из него всех арабов, выселить всех евреев, выселить и тех и других, и заселить город одними миротворцами-клинтонами. А если серьёзно, то понятно, что лишь подавление мирового терроризма, включая палестинский, вернёт жителей города к осознанию неизбежности мирно жить рядом.
Климат.
Нет, не погода. С жарой всё ясно, привыкли. Тревожит другое. Когда приехал в Израиль, как трудно было без языка, без работы, в незнакомой стране. Полно! Это были лучшие годы твоей жизни. Все вокруг говорили на неведомом, но приятном на слух языке. А как улыбались новенькому, стремились помочь, ободрить, одарить, приласкать. А сегодня остерегись подойти к группе подростков. Сидят, сыплют матом. Тогда ещё не было Осло. Страна и люди знали кровь и жертвы, но не ведали унижений. Надежда вела их, как «столп огненный».
А говоришь, было трудно. Это было прекрасно!
Да, проблем много, и не мне их решить. В газету напишешь – ни ответа, ни привета. Разрешается нарисовать плакат и встать на улице. Вот во время выборов сможешь подействовать своим голосом, одним. Так устроена демократия.
А вчера снова самоубийца взорвался в междугороднем автобусе. А сегодня вечером следующий борец за освобождение взорвался в ресторане в Иерусалиме. По телевизору мелькнул кадр: уборщики не знают, как подступиться – озеро крови на весь зал. Обычно Израиль не даёт на обозрение следы нашей боли.
И всё чаще слышишь, что тот, кого сегодня хоронят, месяц назад опоздал на автобус, который взорвался. А неделю назад был застрелен в машине его брат. Для небольшого народа слишком густо начали сеять смерть.
Мне хотелось бы задать вам, уважаемые граждане Европы, один вопрос. Ведь вы всё знаете, нас учите. Объясните, пожалуйста, почему пока нас убивали, вы все сидели тихо? Ну буквально все: и газеты, и экраны, и парламенты, и люди не несли плакаты – все молчали. Почему теперь, когда наши солдаты стеной загородили нас, и в еврейской стране стали реже убивать евреев, чуть такое возникло, все – и газеты, и демонстранты, и министры – возопили? За права человека, за гуманность, против резни!
Веками еврейский народ был беззащитен. Он жил надеждой: «На будущий год в Иерусалиме». Теперь у нас есть своё государство, мы с оружием и в Иерусалиме. Хотя вокруг остаётся менее или более антисемитский мир, но больше этот народ не пойдёт в газовые камеры и не уйдёт со своей родины.
Теперь моя душа расправилась и наполнилась ясностью принадлежности к этому вечному, гонимому и несгибаемому народу, вобравшему всё горе и жизнелюбие мира.
Да, я стал израильтянином, мне тепло на этой земле, среди её людей.
|
