Эмиграция - это прежде всего погружение. Сумрачные придонные воды. Глаза обитателей глубин следят за опускающимися обломками, не улавливая смысл, не чувствуя связь. Вверху кто-то плещется, весело рассекая пузом волну, а если вдруг случится ему занырнуть в окоченевшее безмолвие дна, перед пришельцем делают рот колечком, как солдаты берут на караул. Да только он вслывает в свои выси и дали, прежде чем вырвется из колечка первое "буль" и снова сумрак, недоумение да кружат по углам мрачные тени.
Потом, конечно, начинается подъем - иврит, работа, мебель, то-се, только плавно, постепенно, иначе разорвет от перепада давлений. Через пять лет впервые подивишься бестолковости новичков, через десять - поделишься своими откровениями с телеэкрана, все будет, конечно будет, иначе на фиг мы сюда ехали, а пока - дно.
Нет, не так надо было начать. Путь уподобить не подъему, а карусели, что без устали крутится в ЦПКиО им. Нерушимой Дружбы Еврейских Народов. И мы запрыгиваем на нее и падаем на край, и, согласно закону, изданному в День Второй, центробежная сила вышвыривает нас с пыльных досок, не давая ухватиться за раскрашенные фанерные домики и машинки. И сбрасывает кого-то, раскрутив, в Канаду ли, в родные ль Бельцы, а другие все-таки пробираются, прижимаясь, к середине, в ласковые объятия силы центростремительной, и там, где все не так обшарпано и побито молью, переводят дыхание и начинают оглядываться вокруг. Но пока мы - на краю.
На краю, на окраине невеликой державы, где скудость географическая компенсируется простиранием в толщу лет, где ничего не кануло в Лету, а что кануло - заботливо вылавливают рыбаки в лапсердаках. Мы на краю, мы - маргиналы.
Расписные лубки Сохнута, письма друзей, рисовавшие картину причудливее рассказов средневековых мореплавателей, две сотни слов, вызубренные в ульпане по месту прописки, голоса дикторов, которым не хотелось верить, особенно когда они говорили правду, да смутные картины рая, утерянного вместе с детством, упаковали мы в багаж, отправляясь в дорогу. Этого слишком мало, чтобы выстроить страну из бешенно вращающегося хаоса кусочков и фрагментиков.
Это не кора, это подкорка. Все, что раньше воспринималось автоматически, сейчас требует осмысления. Никаких привычных кодов и символов, мышление замедлилось почти до полной остановки. То, что имело цвет, запах, шорох, осталось позади, новая реальность воспринимается как толстый учебник, который надо проштудировать за три дня до экзамена, как черно-белая рвущаяся хроника, которую все показывают и показывают перед утренним сеансом, 10 копеек билет, осень, вянущие астры, школа подождет, школы впереди еще много - годы и годы.
Маргинальность не есть безучастность. Чем меньше знаешь, тем легче принимаешь результат, тем безоглядней ввязываешься в драку и потом по-ленински смотришь на произведенные разрушения.
Маргинальность гиперактивна - голый на холодном ветру хочет быстрее натянуть рубаху, окружить себя стенами, огородиться забором. Осматриваться некогда - ветер неслабый. Сосуды рук напитаны кровью, голова на скудной пайке, голова хороша, чтобы высунуть ее в приоткрытое окно, обозреть окрестности, а без окна - что проку в голове? Мозолистая длань меж плечей.
Выйдем на помост из шатких досок, поклонимся почтеннейшей публике: "Сейчас мы разыграем перед вами комедию под названием "Любовь к Израилю, или 33 подзатыльника". Нас будут колотить палкой, давать пощечины и подзатыльники. Это очень смешная комедия..."
И не в том дело, что нас не любят - людям вообще не свойственно разменивать сильные чувства на первого встречного, - а в том лишь, что по-другому не объяснишь.
Маргинальность не принадлежит исключительно нам. Она - единственное твердое правило среди бесчисленных израильских исключений. Нашествия варваров, коим регулярно подвергается эта земля, не оставили камня на камне от усилий мичуринцев времен раннего государствостроения. Выведенный ими новый еврей - с ампутированной памятью и вывернутым языком - обратился в прах. Теперь кто нежится в ресторане "Эль-Марокко", слушая милые с детства попурри на тему 1000 и одной ночи, а кто в кабаке предается размашистой грусти, пока лабухи надрываются за дядю Ваню и его вишни.
Непримиримее всех наступают на маргиналов бывшие маргиналы. Они идут в атаку, подгоняемые заградотрядом собственного страха - они боятся, что новички вновь изменят правила игры, на усвоение которых потрачено столько лет. Израиль не есть реальность, данная нам в ощущении, Израиль - совокупность массовых галюцинаций, порожденных волнами пришельцев, выплескивающихся на причал им. Бен-Гуриона. И каждый, кто выбрался из предыдущей волны, строит дамбу, чтобы на него не обрушилась следующая.
Дословно "маргиналии" - заметки на полях книги. Мы пишем свои заметки на полях вечной книги Израиля. Наши руки неумело выводят непривычные буквы, наши чернила заметны лишь когда лампа проплывает над самой страницей. Но мы не отчаиваемся.
Еще штрих - и уже не нужно подносить лампу, еще взмах пера - и не надо напрягать глаза, чтобы прочитать: "Мы здесь". И рядом: "Навсегда".
Из писем 1993 года
... кстати, при переезде тел души еще долго витают над покинутыми местами. Может быть кто-то в Хабаровске еще наблюдает мое худое астральное тело. Душа, сука ригидная, так и тянет ее в минувшее.
... вот они и вернулись. Люха выглядит лучше, чем я ожидал - смеется, ползает повсюду, фиг поймаешь. Тем не менее дважды они лежали в больнице - первый раз он отравился купленными на рынке персиками, второй раз, кажется, вишнями. Из Ленкиных рассказов получается какая-то невообразимая картина. Как можно жить, если на всю зарплату можно купить 5 кг мяса - не понимаю. Как можно жить вообще не покупая мяса, иначе не хватит на хлеб, макароны и яйца - тем более. Украина нищает еще быстрее России - когда Лена приехала за доллар давали 3,5 тысячи купонов, а когда уезжала - уже 8,5. Если раньше где-то в глубине и сидела мысль: "будет совсем паршиво здесь - вернусь", то теперь понимаю, что это невозможно. После 1,5-месячной поездки детеныша прийдется серьезно лечить, а если вернуться? Мы-то выживем, а он?
... продолжаю спустя несколько дней. Я все письма так пишу - после склада голова выключается напрочь. Представляешь как здорово: на улице 35, в складе, наверное все 40 и ходишь там с коробками, ходишь... К вечеру с русским нелады, а иврит совсем вышибает.
... например, сейчас Лена примеривается к специальной мясорубке для детей - она молотит пищу не совсем в кашу, а так, чтобы получалась нечто, что детеныш уже может жевать, тренировать бивни. И нужна ей эта штука позарез. А недавно ей была нужна какая-то другая штука, которая красиво режет картошку. И достаточно заглянуть в любой магазин, чтобы приметить еще что-нибудь столь же жизненно необходимое.
... здесь каждому предоставляется возможность начать жизнь с чистого листа, поэтому врут безудержно. Срезался на вступительных экзаменах - значит образование незаконченное высшее. Сменял матрешку на доллар - крупный бизнесмен. Говорят что попало и пробиваются на любую приличную работу. Самое забавное - у многих получается.
... жажду величия, мощи, чтобы на миллионы считать, чтобы ни конца ни краю, куда ни глянь - всюду империя! Язык здешний раздражает малочисленностью тех, кто его понимает. Сил на иврит кладешь столько же, сколько на английский, а поговорить-то на нем, считай, не с кем. За границей никто его не знает, и в самом Израиле хорошо, если половина народу.
... Россией и Америкой можно восхищаться, Израиль - любить, как любят родители убогонького ребенка: если не мы, кто же его пожалеет.
... на сей раз могу начать не с купленных вещей и израильской скуки. У меня вышла статья! Правда, ее опубликовали как письмо читателя и в не самой престижной газете, но если учесть, что я как раз отметил вторую годовщину ухода из журналистики, то можно понять, что событие это для меня важное и весьма.
... 35 градусов и горячий ветер, а в Москве уже снег выпал. Снега хочу. Чтобы ночь, чтобы фонари иногда, тускло и - снег, большими хлопьями. А не эти идиотские пальмы!
... я вот тебе заметочку одну перепечатаю, из здешней городской газеты. "Кто-то, наверное, был настолько зол, что зажег спичку и сжег мусорную корзину на ул. Раши. Ничто не может оправдать этот акт вандализма. Мы хотим жить в чистом городе, и для этого существуют мусорные бачки - чтобы в них кидали мусор. А от их поджигания наш город чище не станет. Нехорошо!" Газета "Вестник" на русском языке. Вот такие у нас городские новости!
... она говорит, что мне пистолет не нужен, что с ним только морока и стоит дорого. И не видит какой это кайф: заприметил типов каких-нибудь мрачных, достал пистолет и так лениво ковыряешься им в зубах. Впрочем, мрачные типы для здешних улиц не характерны, а вот пистолет у одного из десяти, как минимум. Носят их просто за поясом.
... с кредитной карточкой казус приключился: когда покупаешь на нее живых денег не отдаешь, там берешь чуть-чуть, здесь чуть-чуть, а получили последний счет - наверное на 3/4 моей зарплаты...
... отметил год работы на складе. Теперь меня нельзя выгнать просто так - пошел отсюда и все. Отныне мне после таких слов причитается месячный оклад. А потом можно расчитывать на приличное пособие по безработице.
... Израиль держит нас на коротком поводке - уезжать некуда, разъезжаться - тоже. Давеча одна подруга вскрыла вены - снимать отдельную квартиру нет денег, жить с мужем - невыносимо. Родители (ее!) разводиться не позволяют - только все вместе они могут выплачивать за квартиру, машину и что-то там еще... Вены ей заклеили и вся семья опять склонилась над калькулятором.
Из писем 1994 года
... и потом язык. Я что-то могу лопотать, но понимать одно слово из десяти, да и то с запозданием - это очень тяжело. Это страшно действует на нервы, а если, не дай бог, что-то случается и надо куда-то идти, что-то выяснять, доказывать, то от злости и беспомощности едет крыша. И - неопределенность. Где-то в русской газете промелькнула цифра - в Израиле четыре сотни журналистов из СНГ. Пойди докажи, что из этой массы людей нужен именно ты.
... в начале февраля подался на курсы, совершенно бестолковые, как выяснилось, но после 14 месяцев бодро прогрессирующего складского маразма они меня просто спасли. Я чувствовал, что там какая-то засада и долго переживал: идти - не идти. Лена, умничка, подобрала слово, точное слово, которое сразу все расставило по местам. Она сказала: это будет отдушина, надо остановиться и оглянуться.
... очень долго ждал приезда своего харьковского друга и почти дождался: он позвонил, сказал на какое число рейс. Просидели дома два дня, все встречали, потом оказалось, что после того, как он мне позвонил, ему пришла бумага от сумчатых и он скорее всего двинет в Австралию. Он отправил письмо, которое, естественно, не дошло. Можешь себе представить как мы передергались. Теперь шанс увидеть кого-то из старых друзей для меня практически сравнялся нулю. А новых нет.
... одну статью завернули т.к. шибко умная. Наш читатель обидится, если мы ему подсунем такое - сказал редактор, огромнейшего ума человек. Читатель, мол, напахался, как последняя потная лошадь и об что он теперь думает? Об рюмку водки, само собой, ну и об их разведчиках и наших проститутках. Другой редактор, ясное дело, добрейшей души человек, задробил статью, потому что там никого не убили или, хотя бы, не искалечили. Ну и так далее. Оч-ч-чень я теперь оценил свободу слова, которая была в России. Сейчас пишу о некой даме, которая почикала себе вены, узнав что такое развод по-израильски. Это, кстати, наша знакомая и я тебе как-то писал о ее приключениях. Статью обещали взять.
... но почему ни слова нет о том, как оно на новом месте? Ты мне хочешь сказать, что за полтора месяца ничего в Австралии не узнал и ничего не увидел? Не верю, как последний Станиславский. Нет, я все понимаю - я сам через два года так и не научился воспринимать Израиль как реальность, данную мне в ощущениях, тоже все как в телевизоре, но хотя бы пересказать свою телепередачу ты можешь?
... вот я и начал работать в газете. Называется она "Эпоха", основное направление - экономика.
... случилась ампутация: сел в самолет, вышел из самолета - и все, и десяти лет как не бывало. Уже взрослый, уже большой. Работа, бабки, покупки. Опять работа, опять бабки - по кругу. Я там не торопился во взрослые, а тут это как-то сразу случилось.
... в принципе, у меня есть переводчик. Но в Израиле на вопрос работодателя: "Умеешь?" следует отвечать "Дык елы-палы", даже если раньше ты к этому делу на пушечный выстрел не подходил. Поэтому мне в качестве переводчика экономических текстов с иврита достался редактор физико-математической редакции АН CCCР, который, правда, неплохо знаком с английским. От непомерной натуги он вскоре схлопотал обострение язвы и слег на три недели. Переводить, как ты понимаешь, пришлось мне самому.
... совершенно перестал смотреть совковое ТВ. Скучно. Начал зато смотреть израильские шоу. Если удается понять шутку - горжусь собой безмерно.
... хозяева русских точек уверяют, что для народа самая желанная книга - "Просто Мария". Это поразительно коррелируется с мнением о нашем брате редакторов газет. И где же тогда эти умные еврейские головы? Где эти прославленные интеллектуалы? В России. Здесь народ переключается на первичное накопление и головы как фрезой стачивает. Но порассуждать все любят. Особенно о том, какие мы хорошие, а израильтяне - говно.
... "русских" в Израиле действительно много. Так много, что масса людей умудряется жить вообще ничего на иврите не понимая - всюду кто-нибудь да поможет. А на всяких заводиках израильтян уже по пальцам пересчитать можно. Так там говорить на иврите - моветон.
... я житель великой империи, мне портативно-переносные страны доверия не внушают. Одна надежда, что когда границы будут проходить по окраинам Тель-Авива, нас всех эвакуируют куда-нибудь в Неваду, там как раз полно места на атомном полигоне. Чернобыльцам должно понравиться.
... а по-настоящему мне бы хотелось написать "Протоколы сиамских близнецов" - об Израиле, недоношенном брате Совка.
... но надоело, что мне полощут мозги: быть евреем значит делать то, не совершать этого, тех любить, этих ненавидеть, есть так, трахаться так, два туалета, опять же, - один для мясного, другой для молочного.
... тут все носятся с идеей открыть какое-нибудь дело и чем-нибудь торговать с Россией. Через год жизни в Израиле большинство успокаивается и начинает строить более жизненные планы - как от простого мусорщика дорасти до водителя мусоровоза.
... у нас редактор решил, что мы будем делать "Finansical Times" (уж извини если написал неправильно - забыл я английский напрочь). Но в Бердичеве такие газеты не делают! Их делают в Лондоне. И стала наша доморошенная "FT" накрываться. И до сих пор накрывается, хотя вот уже двадцать номеров вышло. Но начиная каждый из них, мы были уверены, что этот - последний.
Из писем 1995 года
... живем мы теперь весело - как глянем на распечатку из банка, так и хохочем весь вечер, а, бывает, что и утром не успокаиваемся. Но всякие холодильники с телевизорами в доме есть, а что кровати нет - не беда, я в Хабаровске год на полу спал и ничего, вырос умным и красивым. Тем более, что на семейном совете было решено, что если когда-нибудь появятся у нас деньги, то мы все равно кровать покупать не будем, а съездим в Египет или Иорданию, а то, право, неловко - ни разу в жизни не побывать за границей. Знаешь, если хочешь всего и сразу - тренируй мышцы лица. Придется много хохотать.
... а про костюм за 350 баксов ты зря сказал. Во-первых у нас за такую цену продадут в лучшем случае один пиджак, а во-вторых нам, вольным израильтянам, не понять как эту штуку надевают. У нас даже депутатов кнессета под страхом смерти не заставишь в галстуке ходить, а уж на улице, если кто в костюм вырядился, про него любой "марокканец" сразу скажет - вон, гляди, жулик идет. И знаешь, скорее всего окажется прав. Хотя в солидные фирмы заходить в джинсах не рекомендуется.
... стал я журналистом. Называлась наша газетка "Эпоха", деловой еженедельник на русском языке. Писали мы о том, какие наши эмигранты крутые ребята, как они героически лезут в израильский бизнес и как от этого всем остальным эмигрантам плохо (комментарий: самый ходовой эмигрантский бизнес - продавать воздух. Своим же, потому что израильтяне это уже проходили). Поскольку директором в газетке был один из этих торговцев, поднявшийся на страховках, мы прогорели и через год закрылись.
... кстати, такой милитаризм во мне проснулся на земле предков! Но мы выпивали с знакомым и он сказал, что это нормально. Евреи, оказывается, были жутко воинственные, служили наемниками у всех племен, которые тут поблизости крутились, резали всех, грабили, вот им инопланетяне и дали Тору, чтобы сами успокоились немного и другим жить не мешали. И еше научили языку, ивриту - боялись, что мы это дело еще долго не осилим. Лучше бы, конечно, они нам английский дали. Знакомый мне популярно объяснил: весь иврит можно просчитать по законам математики, такой язык любой программист за неделю сочинит, отсюда вывод - происки пришельцев. Мы еще выпили и я с ним согласился.
... самое страшное в моей работе - брать интервью у израильтян, потому что они русский никак не выучат, а мне с моими 8 страницами в неделю иврит учить некогда. То есть я, конечно, могу объяснить что я хочу купить и где у меня болит, но выяснить почему израильтяне читают писателя А. и не признают литератора Б. мне ну никак не удается. Меня, правда, и не просят разбираться в тонкостях взаимоотношений А. и Б. с народом Израиля, потому что эмигранты все равно ни того, ни другого не знают и знать не хотят.
... единственное, что выгодно отличает новую газетку от старой - это то, что можно писать о чем угодно, а не только о чахлом олимовском бизнесе. Я начал ностальгический цикл о городе Х., сперва это был Харьков, теперь Хабаровск. Еще пишу про несварение головы - самую распространенную эмигрантскую болезнь, когда не понимаешь то, что видишь. Скажем, почему владелец шикарной виллы ездит на старом велосипеде.
... а потом я перестал писать письма
|
