Прибалтика
Браслет янтарный. Незнакомой речи
Занятный шум. Крупитчатый творог.
Ткань в клетку. Камни. Восковые свечи.
А море мелкое. В таком – какой же прок?
Открытка в яви. Морок улиц узких.
Орган. И кофе сварен на песке.
Белилами – студенческие блузки.
В тарелке – рыба. Соль на языке.
Очарованье черепичной крыши –
как сказки недочитанной призыв.
Покоем площадь-бонбоньерка дышит,
Однако о насущном не забыв.
Насущна – жизнь своим холстом линялым,
А кое-где протёршимся до дыр.
Секрет, известный европейцам вялым.
По-папуасски чужд нам этот мир.
Письмо с юга СССР
Обещанье писать выполняя,
Вам решила черкнуть пару строк.
Я живу, потихоньку мотая
мне путёвкой отмеренный срок.
Нет претензий, пожалуй, к погоде
и не грязная, в общем, вода
и к исходу летальному вроде
не приводит в столовой еда.
От забот отрешившись, я даже
всласть могу повитать в облаках,
в упоении лёжа на пляже
с кукурузным початком в руках.
И прилипчивым аборигенам
не понять, как мне дорог покой,
что, отнюдь не стремясь к переменам,
наслаждаюсь я жизнью такой.
А с пустою, как шар, головою
так и тянет пуститься в полёт,
cлавно-сладко подумать порою,
что тебя кто-то любит и ждёт…
Весна-красна
(навеянное Пастернаком)
Апрель! Достать чернил и плакать,
Как я уж плакал в феврале.
Лежит сиреневая слякоть
На недотаявшей земле.
Природа ждёт. Ужо, дождётся.
Скворцы слетятся на межу,
Сосед-алкаш к жене вернётся,
А я картошку посажу –
Приятно повозиться с тяпкой,
Радикулит не разбудив.
Умоют окна мокрой тряпкой,
Девицы превратятся в див...
Так, может, плакать нет причины?
Горбушку круто посолить
И, отогнав химер личины,
Чернил в чернильницу налить?..
Апрель. Писать стихи с улыбкой,
Себя безумно веселя
Надеждой, как трясина, зыбкой,
Не тратить слёз до февраля.
|
