* * *
Обнажены, напряжены, как провода под током,
Два юных тела по весне и, кажется, вполне,
Чуть только брызнут дерева горячим, спелым соком,
Готовы девочки к любви, а мальчики к войне.
Готовы девочки раскрыть объятий обаянье,
Готовы мальчики за них пожертвовать собой.
Какой невидимый магнит неудержимо тянет
Тристанов к прелестям Изольд в губительный прибой?
Вот так планирует звезда в ладони летней ночи,
Так рвётся в устья рек лосось, а мошкара - на свет,
Стремясь в узорочье листвы, сдирают кожу почки,
Строкою мучится поэт, и тяжек ход планет.
Чтоб было всё предрешено, беременна солдатка,
Чужою страстью дышит ночь, отворено окно,
И морщит лоб мордатый Сфинкс, чтоб выдумать загадку,
В которой жизнь, любовь и смерть переплелись в одно.
* * *
Я сказал слово “волк” –
И вот
Полилась тоска из жёлто- зелёных глаз,
И приоткрылась пасть.
Бывший пёс,
Пастырь,
Спаситель!
Где твоё стадо?
Волк – цена воли.
Волк – волхв,
А не вол.
Волк - не лох:
Чуть что – в лоб.
Волк – хват, а не сват.
Придёт... серенький...
И – хвать!
Брань на брата
Вместо защиты и обороны.
А оборотню на кого
Оборотиться?
Прошлое – пошло.
Банально
Служить баранам.
И вот, волны воя –
Его воля.
Волк – века клон.
Велик его клык,
Как штык.
Волк, как не корми,
Смотрит.
Морда!
Я скажу слово...
Нет! Лучше я помолчу.
* * *
Уехать бы из стороны,
Где волны зыбкостью больны,
И мы весь день обречены
Глазеть на пальмы,
В тот край, где утверждают сны,
Что в мире липкой тишины
Они пророчески важны,
И предвкушение весны
Материально.
Где мордочки весёлых краль,
Поправ семейную мораль,
Любвеобильны,
Где Пастернаковский февраль
Рыдал чернильно.
Туда, где в бездорожьи карт
И чёрных оспинах проталин,
Юоновский прозрачный “Март”
Сверхлевитанен.
Но тень от крыльев – на лицо:
Как ни мечтай, конце концов
Наглеют чайки.
Бескрайна горькая вода,
В депо ржавеют поезда,
И обручальное кольцо
Так обречально.
|
