написано: 24 июль 2005 г. | опубликовано: 24.07.2005

Ольга БЭЙС, рубрика "Литературная гостиная"

Записки психоаналитика

Часть  первая          Ночь, холодная и ясная. За спиной лес, и  его далекий темный силуэт нагоняет мистический страх. Над головой небо, прекрасное, усыпанное звездами, но застывшее и далекое. Слева в слабом свете ночных светил угадывается шатер, охраняемый несколькими воинами, которые в этих мрачных декорациях кажутся особенно огромными и страшными.      Справа буквально в двадцати метрах от нее жарко пылает костер. Вокруг его живого огня сидят  такие же рабы, как и она. Но ей страшно даже приблизиться к ним, она для них не просто чужая. Эти люди видят, а вернее чувствуют, в ней  непонятное, а потому опасное, существо.      Люди сидят на земле, скрестив ноги. У каждого есть маленькая, вылепленная из глины, фигурка божества, которое их охраняет и которое всегда можно о чем - нибудь попросить. Они кладут этот глиняный образок перед собой и шепчут свои странные, похожие на погребальные причитания, молитвы.      Ей одиноко, страшно и холодно. Она жгуче завидует людям у костра. Особенно тому, что у них есть небесный покровитель.      Ее взгляд поднимается к небу и выхватывает на его черном бархате яркую звезду. И вдруг звезда становится еще ярче. От этого мерцающего в далеком холодном пространстве огонька прямо к ней тянется, сначала почти прозрачный и невесомый, луч серебристого света. Но, приближаясь, он словно набирает силу. Повинуясь какому-то неведомому чувству безграничного доверия, она протягивает руки навстречу этому свету. Все ее существо наполняется радостью и покоем.  Ноги отрываются от земли, и вот уже она смотрит откуда-то сверху на слабый огонек костра, к которому еще недавно были устремлены все ее помыслы.        Марина медленно и с трудом возвращается к действительности, она открывает глаза, все еще находясь под впечатлением от только что пережитого. Ощущение  было настолько реальным, что не сразу появилось желание что-либо исследовать и объяснять. Кроме того, все, что она только что испытала, оказалось для нее абсолютной неожиданностью.      В кабинет доктора Гриффса она попала, можно сказать, случайно. Надо добавить, что отношение Марины к психоаналитикам было весьма скептическим. На то были свои, в том числе, и вполне объективные, причины.            В жизни этой двадцатипятилетней женщины царил среднестатистический порядок. Она была достаточно привлекательна, чтобы с удовольствием заглядывать в зеркало. Работала в небольшой, но довольно процветающей рекламной фирме, и работа нравилась. Что касается того, что принято называть личной жизнью, то здесь некоторое время наблюдался застой. Но как раз недавно Марина познакомилась с очень симпатичным молодым человеком, и их отношения были такими необременительно приятными, что позволяли надеяться на вполне спокойное их развитие. Такая жизнь по всем своим параметрам устраивала девушку и никак не могла служить причиной каких-либо тревог. Однако именно чувство непонятной тревоги, которое временами становилось слишком навязчивым, чтобы его не замечать, заставило искать помощи в столь неожиданном месте.      О несколько нетрадиционных методах доктора Эмиля Гриффса Марина узнала из какой-то научно-популярной телевизионной передачи, фрагмент которой увидела, обедая в маленьком кафе, расположенном недалеко от ее дома. В том, что ей запомнился номер телефона телеканала, через который впоследствии и удалось отыскать кабинет именно этого психоаналитика, было тоже нечто не совсем обычное. Впрочем, об этом Марина подумала только сейчас.      Чего было больше в ее желании посетить кабинет Гриффса? Искренней тревоги за свое психическое здоровье, или любопытства? Наверное, причина ее визита была более сложной, чем это могло показаться на первый взгляд.             Закончив запись, доктор Гриффс вывел девушку из состояния релаксации и молча наблюдал за ее реакцией. Он видел, что пациентка находится в состоянии, очень близком к потрясению, но с этим ему уже приходилось сталкиваться.     Однако проблема доктора Эмиля Гриффса, состояла в другом. Такой сценарий регрессии в его практике был впервые. В его кабинете были собраны записи очень многих сеансов с самыми разными людьми. Они могли поразить даже самое смелое воображение самого гениального писателя фантаста. Но то, что он записал только что, отличалось от всего.  Объяснить сюжет, только что извлеченный из подсознания пациентки  невозможно  с уже отработанных позиций. Кроме того, эта регрессия абсолютно не соответствовала психологическому типу девушки, сидящей напротив него в кресле...   - Мне придется задать вам еще несколько вопросов. Если они покажутся неуместными, не торопитесь и не делайте поспешных выводов, постарайтесь все же ответить, договорились? -         Не волнуйтесь, доктор, мне абсолютно нечего скрывать. -         Что ж, приходится заметить, что я завидую вам, приступим?... У вас много друзей? - у Гриффса не было никакого определенного плана, он, можно сказать, брел в полутьме, руководствуясь исключительно своей интуицией. -         Все зависит от того, что вы называете словом друг. Есть, по меньшей мере, два десятка человек, с которыми, при случае, я с удовольствием общаюсь, но друзей? Боюсь, вопрос кажется мне не таким уж простым. -         Думаю, что я получил ответ. Насколько ваши обязанности на работе связаны с необходимостью ладить с людьми?      Странно, но именно этот, вполне невинный вопрос вызвал у Марины очередной приступ неприятной и необъяснимой тревоги. Она хотела уже ответить, но произошло то, чего не ожидал никто...      По телу девушки прошла дрожь, в ушах зашумело  и засвистело.      Ей на какое-то мгновение показалось, что ее буквально облепила почти осязаемая мгла.                                                         *      *      *        Она стояла на вершине какого-то старого каменного строения, похожего на остатки разрушенной крепостной стены. Ее ноги были изрезаны и разбиты острыми камнями, но она уже не чувствовала боли, как не чувствовала и холода, хотя дул пронизывающий ледяной ветер, а ее инстинктивно дрожащее тело едва прикрывали жалкие лохмотья. Вокруг не было ни души. Она не знала, куда ей идти дальше, да и силы почти оставили ее. Она получила свою свободу, но что с ней делать?... В этом пустом мире...                                                         *      *      *        Доктор Гриффс, оторвав свой взгляд от только что погасшего монитора АПД, склонился над пациенткой, которая все еще не пришла в себя. Лицо Марины слегка побледнело, дыхание, еще минуту назад учащенное, сейчас было ровным и тихим. Казалось, она просто уснула. Секунда, другая - глаза девушки открылись. Несколько мгновений ее взгляд был таким, словно она не понимала, где она находится и что, собственно, происходит. Затем она посмотрела на доктора и неожиданно улыбнулась. -         Слава Богу! Это было что-то вроде ночного кошмара, пожалуй, у меня не хватит слов, чтобы описать чувства, которые я только что... -         В этом нет особой необходимости, благодаря этому прибору  все, что Вы сейчас пережили, записано, и мы с вами можем к этому вернуться в качестве зрителей и исследователей, но, думаю, не стоит это делать сейчас. -         Да, вы правы, - поспешила согласиться Марина, - она еще раз невольно вздрогнула, прежде чем окончательно взять себя в руки.      Доктор Гриффс понимал, что столкнулся с загадкой, решение которой ему не найти вот так сразу, с одного сеанса, но захочет ли девушка прийти к нему еще раз?      Именно потому, что он не был в этом уверен, он не хотел отпускать ее далеко от себя. Планы на ближайший вечер позволили ему принять неожиданное решение. -         Вы любите современную музыку? - Гриффс сделал паузу и уточнил, -  рок-музыку. -         Вряд ли я буду оригинальной, если скажу, что люблю любую хорошую музыку, но это абсолютная правда. Я с удовольствием слушаю все, что написано в любом жанре, если это мне нравится. -         Вы слышали когда-нибудь о группе «Болид»? -         Возможно, какие-то смутные воспоминания, связанные с этим названием, у меня возникают, но никаких музыкальных ассоциаций... -         Я примерно так и думал и, тем не менее, предлагаю вам сегодня вечером послушать этих ребят. Не скрою, что этот концерт связан с одним любопытным случаем из моей практики. Ну, как? -         Вы меня заинтриговали, не вижу причин отказываться от вашего предложения, но пообещайте рассказать мне эту историю. -         Обещаю.      Ничего особенного от этого концерта Марина не ждала. Она почему-то считала, что лучшее в музыке уже создано, что время гениальных композиторов уже прошло. Но посещение концертного зала, да еще в обществе человека, который был ей так интересен, вносило приятное разнообразие в спокойное течение ее жизни.     Рок-группа «Болид» была не слишком известной, но у нее все же была своя аудитория и свои почитатели. Во всяком случае, зрительный зал музыкального театра был заполнен полностью.    В первом отделении было сыграно несколько довольно приятных композиций. Прозвучала неплохо написанная и талантливо исполненная песня на стихи известного поэта. Концерт оставлял хорошее впечатление, но сенсаций не обещал.       Когда началось второе отделение, к микрофону вдруг подошел соло-гитарист  группы: -         Музыкальную композицию, которую вы услышите сейчас, мы хотели бы подарить человеку, находящемуся в этом зале. Доктор Гриффс, эта музыка принадлежит Вам!     Марина посмотрела на сидящего рядом с ней человека с нескрываемым любопытством, и почему-то в этот момент она испытала совершенно необъяснимую гордость.     Тем временем в зале погас свет. Все словно исчезли: и зрители, и музыканты. Внезапно появились и беспорядочно заскользили по темному залу голубоватые световые блики.    Этот бесхитростный световой эффект, тем не менее, заставил сидящих в зрительном зале людей замереть, словно в ожидании чуда.    И ожидание не было обмануто... В напряженную тишину внезапно умолкнувшего зала стали вплетаться звуки прекрасной мелодии. Сначала очень тихие, они завоевывали не только внимание слушателей, но и открывали, казалось, души людей, заставляя их хотя бы в эти мгновения уходить от суеты жизненных обстоятельств и повседневной скуки в мир, которому невозможно было даже придумать название     Музыку так трудно описать словами, но можно попытаться передать те чувства, которые она вызывает. Если бы попросили это сделать Марину, она сравнила бы то, что с ней происходило с ощущением, которое можно испытать, если после длительного перехода через знойную пустыню вдруг оказаться под ласковыми потоками чистой и прохладной воды.      Когда последняя нота погасла в наступившей тишине, в зале началось все то, что обычно происходит в таких ситуациях...      Но Марина продолжала сидеть неподвижно, не принимая никакого участия в восторженных действиях остальной публики.     Доктор Гриффс удивленно наблюдал за девушкой. Он понимал ее реакцию, но не ожидал, что именно она отреагирует таким образом. -         Я не спрашиваю, понравилось ли вам. Но мне очень хотелось бы знать, что сейчас происходит в вашей душе? – почти прошептал доктор, но был услышан. -         Боюсь, это загадка и для меня... Одно я знаю точно, если вы сегодня же не расскажите мне об этом гитаристе, мне не сомкнуть глаз этой ночью.   -         Я думал, что вы устали. Но если ваша любознательность сильнее всех прочих переживаний, я предлагаю вернуться в мой кабинет. Там я расскажу вам эту историю, а, может быть, даже кое-что покажу.        Чтобы добраться от музыкального театра до дома, где располагался кабинет Гриффса, им понадобилось минут пятнадцать. По дороге оба молчали. Каждый думал о своем. Доктор думал об этой странной девушке, которая с каждой минутой становилась для него все более загадочной. Она вела себя абсолютно естественно. И казалась удивительно искренней. Но чего-то Гриффс все же не понимал в ней и, самое главное, очень хотел понять.      Марина чувствовала и понимала, что поступает сейчас, мягко говоря, нестандартно. Что следовало бы поблагодарить этого милого человека за прекрасно проведенное время, вежливо попрощаться и отправиться домой... Но она знала, что поступит совсем по-другому. И это было... совершенно на нее не похоже.      В комнате было тепло, но не жарко. Неяркий свет создавал своеобразный уют. Пахло свежесваренным кофе, и почему-то казалось, что время в этом пространстве не подчиняется законам, господствующим за его пределами.      Пока Эмиль Гриффс возился с бисквитами, Марина разглядывала его кабинет. Одна из стен этой комнаты представляла собой стеллаж, заполненный дисками в разноцветных футлярах. Было всего три цвета: желтый, фиолетовый и красный. В углу напротив большого зашторенного окна стоял прибор, внешне абсолютно похожий на обыкновенный компьютер, от которого его отличало только наличие тонкого обруча из какого-то странного мягкого материала. Этот обруч доктор закреплял на лбу пациента, когда вел свой необычный прием.  В кабинете не было письменного стола. Между двумя удобными большими креслами, на одном из которых сейчас сидела девушка, стоял журнальный столик. На полу лежал мягкий ковер, серебристо-лиловый цвет которого мог бы показаться необычным в каком-нибудь другом месте. Почти такого же цвета были шторы, закрывавшие окно, и дверь.  Стены, то ли окрашенные, то ли покрытые обоями, казались серебристыми.      Поставив свое незатейливое угощение на столик, Гриффс сел в свободное кресло и приступил к рассказу без всяких предварительных вступлений.                                                                       МАЛЕНЬКАЯ СИМФОНИЯ        Помочь Эдди Гремму меня попросил мой бывший однокурсник, а теперь коллега Эдвард Модди. Среди его пациентов в основном творческий народ: художники, поэты, музыканты. Это, можно сказать, его специализация. Модди - прекрасный врач, у него обширная практика и репутация серьезного профессионала. Но этот случай показался ему достаточно странным, чтобы обратиться ко мне.      Гремм пришел к психоаналитику со стандартной жалобой. Назовем это творческим тупиком. Хотя бы раз в жизни каждый музыкант попадал в ситуацию, когда то, что он делает, начинает сильно отличаться, от того, что рождается в его творческом воображении. Но нужно заметить, что он-то считает свое состояние уникальным, поэтому долго мучается в одиночку, прежде чем обратиться к специалисту психологу.      Когда Эдди оказался в кабинете Модди, у него уже были все признаки глубокой депрессии. Он очень похудел, так как почти не мог есть, его мучила бессонница. На головную боль он уже перестал обращать внимание. В общем, чтобы провести обычный для этой ситуации курс лечения, нужно было сначала вывести пациента из невротического состояния. Доктор принял достаточно мудрое решение: переключить внимание молодого человека с активного творческого процесса на пассивное восприятие.      Проще говоря, он предложил своему пациенту, посетить городскую фонотеку, и насладиться простым прослушиванием классической музыки, причем выбрать для этого произведения европейских композиторов, где-то так века восемнадцатого, подальше от современной рок-музыки.      Эдди выполнил рекомендации врача и отправился в зал классики центральной фонотеки.      Миловидная девушка внимательно выслушала его просьбу и предложила ему несколько дисков. Среди предложенных произведений была «Маленькая симфония» Кориотти.       В фонотеке было всего лишь одно произведение этого автора. Эдди заинтересовался и попросил, чтобы ему дали  краткую биографическую справку. Через три минуты им была получена весьма любопытная информация.      Жаки Кориотти жил в конце восемнадцатого века. Он торговал музыкальными инструментами и нотами. Музыкантом он был весьма посредственным. За всю свою жизнь он написал одно единственное произведение «Маленькую симфонию» для клавесина, но это позволило ему оставить свое имя в истории мировой культуры, так как эта музыка была гениальна.      Эдди очень хотелось прежде всего прослушать так заинтересовавший его диск. Но он поступил иначе, начав  с хорошо знакомых мелодий. Музыка из далекого восемнадцатого века действительно помогла ему успокоиться и как бы посмотреть на свою жизнь и на все, что его так мучило последнее время, другим взглядом, словно со стороны или из другого времени.  «Маленькую симфонию» Кориотти он слушал последней, тогда, когда ему уже казалось,  что теперь он в состоянии сам разобраться со своими проблемами.      С первых тактов музыка захватила его. Казалось, она заставляла его не только слушать, ощущать, чувствовать, но и вызывала в душе какие-то смутные воспоминания. В какой-то момент он даже был уверен, что эта прекрасная мелодия рассказывает историю его жизни, его страданий. Это было совершенно немыслимо, но он узнавал каждый звук «Маленькой симфонии», и почему-то это причиняло ему боль.      Когда Эдди Гремм появился в моем кабинете, он выглядел совершенно измученным. После того, как он рассказал мне всю эту предысторию, мы приступили к сеансу регрессии.     Гриффс встал и подошел к стеллажам с дисками. -         На этих дисках записаны результаты почти всех сеансов, которые я проводил после изобретения АПД. В красных футлярах находятся диски, запрещенные к показу, по тем или иным причинам. В фиолетовых - диски, которые еще в работе. А вот в желтых - это уже, можно сказать, архив. Они разрешены к просмотру. Среди них есть и диск с записью регрессии Гремма. Хотите посмотреть?...                                                    *     *     *        Улица, явно принадлежавшая далекому прошлому,  терялась среди нагромождения каменных строений, ничего не ведавших об архитектуре. Район нельзя было назвать богатым, но это были и не трущобы,. Судя по всему, здесь селились ремесленники, аптекари, горожане со средним достатком. Дом торговца музыкальными инструментами выделялся из прочих и своими размерами и внешней ухоженностью. Это был двухэтажный особняк, весь первый этаж которого занимал магазин.     Здесь можно было купить разные по качеству и по цене струнные инструменты, барабаны и бубны. В углу у занавешенного тяжелыми бархатными шторами окна стоял клавесин. У инструмента расположился, по-видимому, потенциальный покупатель. Он беспорядочно нажимал на клавиши. Звуки, извлеченные этими неумелыми прикосновениями, отнюдь не радовали слух. На пороге магазина появилась странная фигура. Молодой человек явно переживал не лучшие времена в своей жизни. Одежда его давно износилась, хотя когда-то, возможно, была  неплохого качества. Лицо можно было бы назвать красивым, если бы не следы сильного истощения. Юноша был очень бледен. Взгляд лихорадочно блестевших глаз устремлен в сторону все еще стонущего клавесина.        Откуда-то из внутренних помещений появился  хозяин магазина. Его внимание привлек не покупатель, бессовестно истязавший дорогой инструмент, а тот, кто, не отрываясь, следил за беспорядочным движением клавишей. -         Ты музыкант? Умеешь играть на клавесине? Чего ты хочешь? -         Все, чего я хочу сейчас - это в последний раз поиграть на этом инструменте, потом можно и умереть... У меня был и дом, и свой клавесин,...  хотя, глядя на меня, верно, в это трудно поверить... Моя мать тяжело болела, я так хотел ее спасти,... все, что у меня было, я продал,... чтобы купить у лекаря эликсир жизни, но... -         Она умерла? -         Да. - молодой человек коротко вздохнул и с надеждой посмотрел на торговца.        -         Что ж, сыграй, если ты и вправду этого так хочешь, а если у тебя это неплохо получится, возможно, я предложу тебе кое-какую работу. Я хорошо плачу тем, кто для меня хорошо работает, а в твоем кармане давно не водились монеты, или я не прав?        Но юноша, казалось, уже не слышал его последних слов. Он с какой-то немыслимой тоской и страстью смотрел на клавиши, которых, наконец, могли коснуться его пальцы.      Несколько первых аккордов, словно приласкали инструмент. А затем... Мелодия, наполнившая собой все окружающее пространство, захватила в волнующий плен всех, кто не был лишен слуха. Она была так прекрасна, что казалось, будто она рождается сама по себе, без участия музыканта, чьи умелые пальцы всего лишь извлекают из клавесина необходимые звуки.     Когда музыкант перестал играть, не просто наступила тишина, появилось щемящее ощущение какой-то дисгармонии. Словно без этой волшебной музыки мир осиротел. -         Что это ты играл? Кто научил тебя этой мелодии? -         Эту маленькую симфонию я сочинил сам. Кажется, она неплохо получилась. - Впервые за все время юноша улыбнулся. -         Я хотел предложить тебе работу... Но теперь я хочу предложить кое-что повыгоднее. Я подарю  тебе этот клавесин и дам тебе денег. Много денег. Ты сможешь купить себе новую одежду и даже построить дом. За все это я попрошу только одно. -         Что же у меня есть такое, что стоит всего этого богатства? -         Я хочу купить твою музыку. Я хочу, чтобы она называлась: «Маленькая симфония» Кориотти.       Экран погас, но Марина словно зачарованная продолжала смотреть на монитор. На несколько минут через это волшебное окошко они попали в другой мир, в другое время, они столкнулись с жизнью, о которой практически ничего не знали. Они увидели людей, которые, быть может, жили в этом другом мире и, понятно, не могли даже предположить, что их поступки могут как-то влиять на нашу жизнь, создавать в ней проблемы или помогать от каких-то проблем избавляться. Наконец, девушка смогла заговорить: -         Кто же был этот музыкант? Стал ли он знаменитым? Возможно, мы знаем его  музыку? -         Нет, нам не удалось отыскать его след в истории. Проанализировав эту регрессию, мы пришли к выводу, что, заключив договор с Кориотти, молодой  человек в последствии пожалел об этом. Вместо того, чтобы использовать талант, данный ему самим Творцом и, безусловно, оставшийся с ним, для создания новых прекрасных творений, он потратил свою жизнь на бесполезные тяжбы. Ему не удалось вернуть то, что он продал Кориотти, так как тот честно выполнил все условия их договора. -         Это был Эдди Гремм? -         Не знаю. Никто не может этого знать точно... Но эта история помогла Гремму избавиться от его депрессии и написать ту чудесную музыку, которую мы слушали этим вечером.                                                                                         Часть  вторая          Обычно Марина приходила в кабинет за полчаса до прихода доктора Гриффса. Но сегодня, хотя она не опоздала ни на минуту, в кресле пациента уже сидел посетитель. Чувствовалось, что разговор продолжался, как минимум, несколько минут. -         Поймите, молодой человек, я – врач, а не волшебник, то, о чем вы меня просите... Все зависит от очень многих факторов... Нет никакой гарантии, что... – взволновано говорил Гриффс -         Да я все понимаю, но я ведь и не прошу, чтобы вы совершили чудо, существует же хоть какой-то самый маленький шанс, что все может получиться? – в голосе молодого человека звучала такая надежда. -         Но очень маленький… Скорее даже не шанс, а весьма зыбкая надежда. -         Вот и хорошо. Давайте попробуем… А не получится, так я хоть буду знать, что сделал все возможное. -         Хорошо... Да, знакомьтесь, это мой ассистент, ее зовут Марина. Я бы хотел, чтобы вы и ей рассказали свою странную историю, иногда ей удается подтолкнуть меня к правильному решению проблемы самым неожиданным образом.      Пока доктор Гриффс готовил свой аппарат для записи, молодой человек стал рассказывать Марине о своей проблеме. -         Меня зовут Марк Баер, я недавно закончил университет, впрочем, это не важно. Понимаете, я влюбился... Элен – необыкновенная девушка. Нет, правда... Она красива, умна, я никогда не думал, что встречу такую, вы извините, я не имел в виду... вы тоже... но Элен – само совершенство! – он говорил так восторженно, что Марина с трудом сохраняла серьезное выражение лица. -         Я вам верю, но ведь проблема не в этом? -         Проблема в том, что она не хочет выходить за меня замуж... -         Она не любит вас? -         В том-то и дело, что любит! Она вбила себе в голову, что если я на ней женюсь, то со мной случится беда, у них в семье, видите ли, какое-то проклятие. Все женщины в их семье вдовеют в первом браке, причем, в первый год супружества! -         Что, есть какая-то легенда, письменное свидетельство? -         Да нет ничего, возможно, это просто цепь совпадений... -         Но первые мужья женщин в этой семье все-таки умирали? -         Да... Но если и было когда-то какое-то проклятие, его ведь можно снять! -         Право, не знаю... Это уже какая-то мистика. -         Молодой человек нам предлагает занятный эксперимент, - вмешался в разговор Гриффс, - он хочет попробовать попасть в прошлое, но не свое, а своей невесты... -         А почему бы ей самой не провести этот сеанс регрессии? -         Он готов и ее вовлечь в это, но почему-то хочет начать с себя. -         А знаете, доктор, может, он и прав. Он ведь не боится этого проклятия и верит, что от него можно избавиться. -         Что ж, если вы так считаете... Приступим...                                                                                                            ПОТЕРЯНОЕ  ПРОКЛЯТЬЕ           Он был в седле так долго, что, казалось, потерял счет времени. Но бесконечная каменистая дорога все же привела его к желанной цели. Вот он, замок, здесь живет прекраснейшая из женщин!        Замок стоял на самом краю невысокой, но достаточно крутой горной вершины. Казалось, он был ее естественным продолжением. Туман раннего утра придавал строению какой-то призрачный вид. Невольно думалось, что когда рассеется туман, вместе с ним исчезнет и замок.        Отец Элайны выглядел совсем стариком. Его мутные злые глаза неприветливо смотрели на нежданного гостя. -         Так ты приехал сватать мою дочь? – сразу спросил хозяин замка. -         Да, мой господин. Я привез тебе дары от моего отца и благословение от моей матери. Твоя дочь будет счастлива в моем доме, - с поклоном ответил юноша. -         Учтивые речи... – старик засмеялся.... – она, быть может, действительно будет довольна... Но возьмешь ли ты ее, когда узнаешь то, что я обязан тебе поведать? -         Я готов выслушать тебя... -         Ну, так слушай! Девчонка действительно хороша... Кто бы мог подумать, что у такой змеи может родиться ангел... Мать крошки Элайны была исчадием ада. Ее отец потерял всякую надежду сбыть с рук эту ведьму. Пора невесты для нее уже минула, когда умерла моя первая жена, так и не оставив мне наследника... Год был неурожайным, несколько разрушительных набегов совершили на мои деревни неугомонные соседи... Моя казна нуждалась в серьезной поддержке... Женитьба на перезрелой девственнице с дурным характером не пугала меня,... если за это я получал земли и золото. Да и девка она была здоровая, а мне нужен был сын! -         И она пошла за вас? -         А кто ее спрашивал? Ох, как люто она меня ненавидела... Но...Да, что говорить... Тяжелые были у нее роды... Два дня ее крики не давали мне покоя... Поверишь, кровь застывала в жилах, когда она начинала выть... Но все когда-нибудь кончается... Жена родила мне дочь, впрочем, это было ее последнее дело на нашей грешной земле… Через несколько часов после того, как мы услышали первый крик Элайны, душа ее матери отправилась в небытие, где ждал  суд более справедливый, чем наш, упокой Господь ее душу... Но черная душа не боится Бога! Перед своей кончиной эта ведьма прокляла собственную дочь... Она предрекла девочке вечное вдовство, сказав, что не дано жить тому, кто станет ее мужем!... Ну вот, я тебе все и открыл, моя совесть чиста перед тобой. Я не буду в обиде, если ты сегодня же покинешь наш дом... -         Почему? Я не верю в силу проклятья. Бессмысленная и бессильная злоба не может победить мою любовь. Назначь свадьбу, мой господин! -         Что ж, это слова, достойные рыцаря! – Старик засмеялся, и лицо его словно помолодело. -  Эй! Позовите сюда мою дочь!                                                       *    *    *        Он держал ее на руках, и его сердце переполняла нежность... Сегодня Элайна, его несравненная Элайна подарила ему дочь! Этому вместе с ним  радовались и два его сына...      Они с удивлением смотрели на своего большого и сильного отца, в  глазах которого блестели слезы...                                                       *    *    *        Доктор Гриффс снял с Марка Баера контактный обруч АПД. Молодой человек открыл глаза. Казалось, он не совсем еще понимал, где находится и что происходит. -         Послушайте, доктор, как мне все это рассказать... -         Вы сможете это даже показать своей невесте, я сделаю для Вас копию...      К разговору о проклятье Марина вернулась только после того, как насыщенный событиями прием психоаналитика доктора Гриффса подошел к концу. -         Неужели все это было на самом деле? Вы думаете, что проклятия не существуют? -         Почему же, существуют! Особенно для тех, кто в них верит, а более всего для тех, кто их боится...                                                                                          Часть  третья          Прием уже закончился. Доктор занимался архивными записями, а Марина готовила материалы для статьи, которую доктор Гриффс должен был написать по заказу журнала «Психологические исследования» . -         Чем вы заняты сегодня вечером? – в голосе Гриффса чувствовалось некоторое напряжение, его мысли зацепились за что-то очень важное... -         Никаких особых планов... А что? Есть предложения? -         Я сегодня должен быть в клинике Крофта. Вы знаете, что это такое? -         Совсем немного, вокруг этой клиники сплошные легенды... Там занимаются людьми, потерявшими память... Так? -         Да, только не всеми... Если человек стал жертвой амнезии в результате травмы, тяжелого заболевания или стресса, это еще не повод обращаться  в клинику Крофта. Но если человек физически абсолютно здоров... -         А разве так бывает? -         К сожалению, эти случаи за последнее время участились, а уж эпизод, в связи с которым пригласили меня, и вовсе не поддается никакому объяснению с точки зрения здравого смысла... -         А что случилось? -         Хотите пойти со мной? -         Спрашиваете! Только расскажите мне, что же такое произошло. -          Нового пациента клиники я неплохо знаю. Это писатель Тэрри Гресс, вы наверняка читали хотя бы один из его романов... -         Кое-что действительно читала, он довольно популярный автор, а что с ним случилось? -         Его пригласили на частную вечеринку в дом  еще одной знаменитости Эллы Кастель... -         Она ведь недавно снялась в фильме по его роману? -         Да, конечно... Там было не слишком много народу, точнее 12 человек, включая хозяйку. Особого угощения предусмотрено не было: напитки, фрукты, десерт... В тот момент, когда все произошло, Терри спокойно беседовал с режиссером Кроуном. Внезапно он замолчал, глаза его закатились, и он рухнул на пол. Помощь врача подоспела в считанные минуты, но Гресс почти сразу пришел в себя, во всяком случае, так показалось сначала. Он встал, привел в порядок свою одежду... Огляделся, но когда он заговорил, стало понятно, что ему понадобится помощь... -         Что же он сказал? -         В том-то и дело, что этого никто не может знать, он заговорил на языке, которого не знают даже приглашенные к нему специалисты по редким и забытым наречиям. Нет такого языка на нашей планете... Может, он и существовал когда-то, но точно этого никто не может утверждать. -         Вы возьмете с собой АПД? -         Вообще-то, меня пригласили туда в основном потому, что мы с Терри много лет дружим. Врачи клиники хотят окружить его знакомыми лицами... -         А что, это помогает? -         Как правило, нет. Думаю, они столкнулись со случаем, совершенно не разрешимым при помощи уже отработанных методик. Ведь во всех предыдущих ситуациях люди, по крайней мере, не забывали свой язык, с ними можно было свободно общаться. -         Так вы не будете там работать? – вопрос Марины невольно прозвучал с изрядной долей разочарования. -         А вот это мы посмотрим...                                                                                    *     *     *        Марина впервые видела Терри Гресса, если не считать фотографий, которые иногда появлялись в газетах. На вид ему было лет тридцать пять, смуглый, с большими выразительными глазами, он был больше похож на актера или художника, если следовать сложившимся стереотипам.       Он писал удивительные по своей внутренней силе романы. Его произведения были так насыщены глубокой философией и так увлекали калейдоскопом чувств, страстей и сложных сюжетных переплетений, что никто не мог оставаться равнодушным к прочитанному.       Сейчас он смотрел на окруживших его людей спокойно, чувствовалось, что он понимал: ему хотят помочь. Он уже знал, что его речь недоступна пониманию, и не пытался что-либо объяснить на словах.       Профессор Крофт, увидев среди людей, собравшихся в кабинете, Эмиля Гриффса, сразу подошел к нему. -         Здравствуйте, друг мой. Я хочу вам кое-что рассказать. Когда я решил попробовать поработать с Терри у себя в кабинете, то столкнулся с одной особенностью его поведения, я думаю, нам стоило бы попробовать провести его через ваш АПД... -         О какой особенности вы говорите ? -         Видите ли... У меня в кабинете стоит компьютер, как только Гресс увидел его, он оживился... Но, подойдя ближе, явно был чем-то озадачен... Создавалось впечатление, что... Понимаете, он словно чего-то не обнаружил у внешне ему хорошо знакомого предмета... -         Вы уверены, что правильно поняли ситуацию? -         Не знаю... Вы ведь взяли с собой свой замечательный аппарат? -         Он в машине. -         Я думаю, у нас есть кабинет, который подойдет для Вашего исследования, вы разрешите мне присутствовать? -         Разумеется, профессор, но вы ведь понимаете...? -         Нет, нет... Только я. -         Да, простите, я забыл представить вам свою ассистентку... Это Марина, она помогает мне при проведении сеансов. -         Очень приятно, - он повернулся в сторону девушки и продолжил, - у вас очень интересная работа, но просто не представляю, как вашим пациентам удается расслабиться в присутствии такой красавицы. -         Спасибо – смущенно прошептала  Марина, и доктор Гриффс с удивлением заметил, что щеки ее явно порозовели.      Когда Крофт жестом предложил Терри отправиться с доктором Гриффсом, тот только улыбнулся и  кивнул в знак согласия. Этот жест, похоже, не был им забыт.      Кабинет был маленький и очень уютный. Однако здесь было все необходимое для подключения АПД. Пациента посадили в большое удобное кресло, на голове закрепили контактный обруч, приглушили освещение, и внимание всех присутствующих обратилось к экрану.                                                                                                          Помощь  из  глубины времен        Более странную картину, чем та, что появилась на экране прибора, трудно было себе вообразить. Они увидели черное пространство, наполненное звездами, которые составляли совершенно незнакомые созвездия. Где-то в самом центре этой величественной картины вдруг начал пульсировать крохотный серебристый огонек...      Яркость этой далекой звезды все увеличивалась, затем она начала расти. В какой-то момент на фоне сияния  далекого светила появился темный шар, его контур выдвинулся на первый план, и вскоре все увидели очертания планеты. Хотя среди присутствующих не было астрофизиков, никто не сомневался в том, что они видят  именно планету.      Возможно, кто-то рассчитывал увидеть в этом чужом мире зеленых человечков на трех ногах, дышащих хлором и общающихся между собой при помощи ультразвуков... Что ж, тогда он был разочарован.      Этот мир был очень похож на то, что иногда можно увидеть в фантастических фильмах о будущем нашей планеты. Большие здания странной, но тем не менее вполне гармоничной формы. Между ними и вокруг них кольца и радиусы дорог. Все выглядело так безупречно, как может быть действительно только в кино. И все же никто из наблюдавших за тем, что было на экране, не сомневался в абсолютной реальности этого мира. Вдруг на экране появилось лицо человека. Он чем-то смутно напоминал Терри Гресса, только был, пожалуй, постарше. Несколько секунд незнакомец просто смотрел, а затем  он сделал вполне понятный для всех жест рукой, словно приглашая следовать за ним. На экране появилась движущаяся лестница, затем коридор и, наконец, небольшая комната. На стене висел монитор, который тут же засветился ровным матовым светом. Человек подошел к монитору и открыл небольшую панель справа от него. Затем несколькими уверенными движениями пробежался пальцами по этому устройству...                                                        *    *     *         Перед ними появились хорошо знакомые пейзажи. Уж в них-то точно не было ничего загадочного. Вот город, по улицам которого они еще совсем недавно спешили в клинику. Вот большой жилой дом, окно какой-то квартиры на одном из верхних этажей. На подоконник карабкается малыш. В руках у него что-то из легкого белого материала... Все вдруг отчетливо понимают, что собирается сделать этот юный исследователь и замирают, не зная, как остановить этот опасный эксперимент... В наступившей тишине раздается крик Терри... Малыш вздрагивает и исчезает внутри помещения. -         Нужно послать кого-нибудь в эту квартиру, - первой отреагировала на странную ситуацию Марина, - я знаю этот дом. -         Да, - неожиданно поддержал ее Крофт, - хотя, право же, странно... -         Что, вы имеете в виду? -         Что это было?  Существует ли этот мальчик? Кто пытался сообщить эту информацию? Как ему это удалось? Какое отношение ко всему этому имеет Терри Гресс?      Пока профессор задавал все эти вопросы, писатель пришел в себя и, наконец, заговорил на понятном для всех присутствующих языке. -         Эмиль? Что-то я совсем не помню, как сюда попал, не просветишь ли меня? -         Рад буду помочь тебе... Через несколько минут все станет на свои места... -                                                                    *     *     *        Марина решилась заговорить об удивительных событиях этого вечера только в машине. -         Доктор Крофт выяснил, что этот малыш действительно живет в доме, который нам был указан... С ним, слава Богу, все в полном порядке... И парашют нашли... -         Да, к счастью, все обошлось. -         Но почему... Нет, это замечательно, что с ним все хорошо, но... В мире столько детей ежеминутно подвергаются опасности... Невозможно спасти каждого... Как, кто и почему решил спасти именно этого ребенка? -         Я понимаю ваше недоумение. Возможно, причину случившегося мы поймем тогда, когда малыш станет взрослым. Быть может, от судьбы этого ребенка зависит судьба нашей цивилизации? Звучит фантастично, но все, что мы наблюдали сегодня, на грани реального... Кстати, нам предстоит еще поработать в клинике Крофта. Вы ведь не против?                                                                                       Часть четвертая             Последние несколько месяцев доктор Гриффс работал в клинике Крофта. В своем кабинете он сократил прием до минимума, оставив только те случаи, которые нельзя было передать коллегам. Здесь, в этой знаменитой больнице, он начал свою деятельность с довольно странного случая, который в результате, как оказалось, не имел прямого отношения к тому, чем тут занимались.       Люди, проходившие лечение в связи  с полной или частичной потерей памяти, попадали к доктору Крофту только в том случае, когда не было известно, по какой причине и при каких обстоятельствах пациент вдруг утратил информацию о своем прошлом. Были отработаны методики, которые иногда полностью восстанавливали нормальное времяощущение человека, а если это не удавалось, то, по крайней мере, пациенту помогали адаптироваться и жить в новых для него условиях. Но были иногда случаи, которые не вписывались в упомянутые методики, именно в этих случаях врачи клиники и надеялись на помощь доктора Гриффса и его АПД.   - Марина, - Эмиль Гриффс замер, словно его вдруг посетила какая-то неожиданная  мысль, затем он продолжил, - у меня к вам просьба, подготовить к исследованию одну пациентку...  - Конечно, но ведь в этом и состоят мои обязанности...  - Да, но тут особый случай... Похоже, эта девушка смертельно боится мужчин. При этом, судя по всему, еще вчера она была вполне современной, неплохо образованной и в меру раскованной особой.  - Что же с ней произошло?  -  Она недавно закончила академию художеств, говорят, не лишена таланта, участвовала в ежегодном конкурсе молодых художников и один раз стала обладательницей гран-при, в выставочном зале академии есть несколько ее работ... Кстати, именно в этом зале все и началось.  Собственно, это не один зал, там есть несколько галерей и еще каминная комната...  - Да, я знаю, очень занятное место, там словно попадаешь в другой мир, или, по крайней мере, в другое время.  - Так вот, над камином висит картина Рамбье «Зеркало». Вы ее помните?  - Разумеется. Там изображена девушка, которая перед большим овальным зеркалом расплетает свою косу. Так?  - Расплетает или заплетает – это вопрос спорный, но я сейчас о другом. Камиллу, так зовут нашу пациентку, попросили сделать копию этой картины, обычный заказ, все студенты академии время от времени подрабатывают, делая копии известных полотен. Камилла почти закончила работу, но выставочный зал закрывался и служащий, который, кстати, прекрасно знал девушку, пришел, чтобы напомнить ей о времени. Он открыл дверь и увидел, что Камилла лежит на полу перед почти законченной своей работой. Ему показалось, что она не дышит, но когда прибыл врач, выяснилось, что это просто глубокий обморок. В больнице ее быстро привели в сознание, но...не совсем. Она отказывается говорить, складывается впечатление, что наша речь ей попросту непонятна, особенно беспокойно девушка ведет себя в присутствии мужчин, в ее глазах появляется выражение беспредельного ужаса. Она совсем не реагирует на свое имя, явно боится вполне безобидных вещей. Но и это еще не все... Понимаете, здесь с ней стала работать доктор Сильвия Кранц. Она провела Камиллу в свой кабинет... Дело в том, что у Сильвии... (она все же женщина) на стене висит зеркало, обыкновенное в стилизованной под серебряную ковку пластиковой раме. Когда   наша странная пациентка увидела это зеркало, она устремилась к нему и стала вести себя более чем странно... Она сидит и смотрит в него, не на свое отражение, а именно в него, словно ждет чего-то... Если кто-либо пытается подойти к ней, она начинает дрожать всем телом, и мы опасаемся, что и без того далекое от идеала, ее состояние может ухудшиться.  - Да, но как же мы сможем...  - АПД уже установили в кабинете доктора Кранц, попробуйте одеть на Камиллу контактный обруч. Это нужно сделать осторожно, ее пугают незнакомые предметы, а этот... Ну, вы меня понимаете.                                               *     *     *      Несколько мгновений Марина просто рассматривала новую пациентку доктора Гриффса. Это была очень симпатичная миниатюрная девушка. Смуглая, с вьющимися темными кудрями, она сидела, обратив лицо к зеркалу. Ее большие черные глаза напряженно вглядывались в то, что там, за стеклом, было доступно только ее пристальному взору. Обе девушки видели друг друга только там, в зазеркальном пространстве.      Марина встала за спиной Камиллы и улыбнулась ее отражению. Затем она одела себе на голову контактный обруч АПД и повертела головой, словно примеряла украшение. После этого, сняв с себя обруч, она жестом предложила то же сделать Камилле. Несколько секунд прошли в напряженном ожидании... Но вот лицо девушки осветила улыбка и она ободряюще кивнула Марине, позволив закрепить это непонятное устройство так, как это было нужно, чтобы начать сеанс регрессии. Через несколько секунд Камилла закрыла глаза, тело ее расслабилось, голова откинулась на спинку большого удобного кресла, в которое ее удалось переместить. Вошел доктор Гриффс и включил монитор.                                                                                              ВЕДЬМА         На экране появилась каминная комната выставочного комплекса академии. Камилла стояла у полотна и, напевая какой-то простенький мотивчик, уверенно и легко что-то подправляла на уже практически готовой работе. Что-то ее не совсем устраивало, и она пристально вглядывалась в то, что уже было на холсте... Похоже, ее не удовлетворило изображение зеркала. Кстати, кто видел оригинал, знает, что эта часть картины не слишком удалась и самому Рамбье. Но мастеров не судят по прошествии времени... Еще несколько попыток исправить этот изъян, казалось, ни к чему не привели... Но что это? Из картины вдруг вырвался самый настоящий огонь, через несколько мгновений он охватил все, что до этого было на мониторе... который тут же погас...      Сначала даже показалось, что с экраном что-то не так, но потом доктор и его ассистентка с трудом разглядели жуткую картину, которую извлек из тайников подсознания пациентки их аппарат.      Это было помещение, которое нельзя было бы назвать иначе, чем подземелье или темница, ясно было, что это была тюрьма. И здесь вряд ли что-нибудь ведали о международном соглашении по поводу содержания лиц, лишенных свободы по решению суда.     Когда глаза немного привыкли к серо-коричневой цветовой гамме этого изображения, стали различаться детали: сырые, покрытые плесенью стены, по которым в некоторых местах стекали капли влаги, каменные плиты пола... И вдруг... Это была женщина, худое, словно вытянутое тело которой прикрывали лохмотья, оставшиеся, видимо, от ее одежды. Она лежала на голых каменных плитах пола на спине... Волосы ее, длинные и темные, едва можно было разглядеть и отделить от причудливых теней, которые мелькали время от времени вокруг нее... Доктор Гриффс и Марина с ужасом поняли, что это были крысы. Казалось, что женщина мертва, но внезапно с экрана донесся ее стон, тихий и безнадежный, стон человека, который так давно уже страдает от боли, что почти привык к ней.      С тяжелым скрежетом открылась дверь и внутрь страшного помещения   вошли двое. Они были одеты в бесформенные балахоны грязно-коричневого цвета с капюшонами, скрывавшими почти полностью их лица. Один из них подошел к узнице и ткнул ее ногой в бок. Женщина вскрикнула коротко, по-птичьи... -         Жива, - удовлетворенно сказал один из вошедших. -         Ничего, ей недолго осталось, - заметил второй. -         Только ведьма и способна выдержать... -         Да она, поди, и не чувствует ничего, а стонет так, от злобы... -         Хватит болтать, бери ее, а то помрет, тяжелее будет...      На площади все уже было готово. Вокруг помоста толпился народ. Кому-то хотелось посмотреть на ведьму, кто-то ждал привычного зрелища... Но были в толпе и люди, на лицах которых застыли страх и отчаянье. Их было совсем немного, но глаза женщины, которая ожидала своей участи там, над толпой, находили безошибочно именно эти лица.     Жуткий ритуал шел своим чередом. Приговор, молитва, факел... Сознание оставило ее еще до того, как запылал костер, отбирающий ее жизнь, но и избавляющий от страданий. Словно в сказочном видении она увидела, как рядом с ней появилось что-то блестящее, словно начищенное до блеска серебряное блюдо. В центре этого блюда появилось лицо девушки, необычное, но такое живое и доброе...      Камилла очнулась и посмотрела на сидящую рядом с ней Марину. И это уже был взгляд уставшего, не совсем проснувшегося, но вполне разумного человека...                                               *     *     *      Когда Эмиль Гриффс и его помощница пили кофе в их временном кабинете в клинике Крофта, доктор вдруг сказал: - Может, и прав был старина Рамбье, когда не захотел совершенствовать свое полотно. Сюжет от этого не пострадал, а с зеркалами не стоит обращаться неосторожно, говорят, он занимался алхимией и еще какой-то чертовщиной...                                                                                           Часть пятая        Город возник из-за поворота как всегда неожиданно. Десять лет я приезжаю сюда, и всякий раз испытываю одно и то же чувство именно на этом участке пути. Дорога проходит вдоль небольшой горной гряды. На протяжении почти всего пути справа видны только серо-коричневые камни, кое-где прикрываемые растительностью, чудесным образом укрепившейся  на этой совсем непригодной для жизни почве. И вдруг, когда дорога сворачивает непосредственно к городу,  панорама за окном меняется. В этом нет ничего чудесного.  К тому же вряд ли кому-нибудь из людей, хоть немного знакомых со мной, придет в голову назвать меня романтичной натурой. И, тем не менее, всякий раз у меня замирает сердце, когда я вижу этот, словно игрушечный, городок на каменной ладошке.      Но в этот раз обычным восторгом дело не обошлось. Неожиданно я почувствовала, что кто-то невидимый изъял мою душу из тела и вложил туда нечто совсем другое, не имеющее отношение ко мне, Елене Паркер, женщине достаточно разумной, чтобы управлять не только своими эмоциями, но и собственной жизнью.      Защищаясь от чего-то непонятного, я попыталась переключить свое сознание на воспоминания и мысли, которые были привычными и безопасными.      Там, в одном из этих небольших коттеджей, окруженных невысокими деревьями с кружевной темно-зеленой кроной, живет моя младшая сестра Сонечка. Десять лет назад она вышла замуж за человека, для которого этот маленький, но живописный городок, слегка отодвинутый от основных путей цивилизации, попросту является родиной. Ей повезло, она счастлива. Ее муж Марк - действительно очень милый человек, у них растет два очаровательных сорванца. Я каждый год приезжаю к ним на несколько дней в отпуск.                                                    *     *     *       Но внезапно возникшие ощущения не хотели меня отпускать.     Сердце бешено заколотилось, горло сжала какая-то неведомая сила, в глазах противно защипало, затем мышцы лица расслабились, а из глаз покатились слезы. Я не понимала, что со мной происходит. Это было что-то мучительное и, тем не менее, настолько приятное, что у меня не было сил что-то предпринять, но…  Я, в конце концов,  профессионал!                                                                                                 *     *     *        Я решительно выехала на обочину и остановила машину. Я не позволю никому, слышите? Не позволю никому… Я не успела закончить свой мысленный монолог, впрочем, я не успела его даже начать. Мои физические ощущения можно было сравнить разве что с состоянием человека, сорвавшегося в пропасть.     Но в следующее мгновение все вернулось в норму.     Я решила, что одержала победу и, пожалуй, поторопилась с выводами.                                              *     *     *      Cтрастный шепот Берта щекотал мое ухо и вызывал такое блаженство, что я с трудом сдерживала рвавшийся из моей груди стон. Его руки, что могут сделать с моей душой обычные руки? Простое соприкасание наших ладоней вызывает целый поток ни с чем несравнимых ощущений…  Впрочем, эти мысли и чувства так же стары, как само понятие «любовь». Господи, как я люблю его губы, мягкие и такие нежные. Мое тело отзывается на зов древнего танца страсти, и я срываюсь в бездну и парю над миром, в котором нет больше ничего и никого, только наши разгоряченные тела, подкрепляющие великое единение наших душ, рожденное ее величеством любовью!...                                                    *     *     *       Что? Что это было? Я огляделась и обнаружила себя в своей собственной машине. Рядом дорога, впереди панорама города. И никого.    Я дала волю своему измученному телу. Меня сотрясали рыдания. Прошло не меньше получаса, прежде чем мне удалось вернуть свою психику в нормальное состояние. Но мое тело еще помнило что-то такое, что не принадлежало моей собственной памяти.    Кто такой этот Берт? Откуда это странное чувство невосполнимой потери?                                                    *     *     *        Я медленно и осторожно въехала на шоссе и, наконец, подчинив своему контролю расшатавшуюся нервную систему, поехала в нужном направлении. Дорога привычно шелестела под колесами, а я дала волю своей памяти.     Моя профессия – психоаналитик. Да, я знаю, что о нас думают наши пациенты, но, тем не менее, мы всегда готовы прийти на помощь к тем, кто столкнулся с болью души. Ведь эта боль самая мучительная, она подкрепляется памятью и воображением, а значит, имеет неисчерпаемый источник. Но я всего лишь человек, и то, что свойственно другим, может поразить и меня.      Моя личная жизнь не сложилась. Нет, не было никакой драмы, а жаль. Просто была попытка создать семью, жить как все нормальные люди, но ничего не получилось. Целый год я пыталась.      Поль – замечательный человек, он был очень нежен и терпелив со мной. Я восхищалась им, уважала его, но этого оказалось недостаточно. Он ушел от меня, и, надеюсь, счастлив сейчас.      Я искренне не понимала, чего он от меня хотел. Он говорил слова, значение которых мы, видимо, воспринимали по-разному. Обо всем этом я подумала сейчас, когда вдруг пережила эти чужие воспоминания. Но тоска, сжимавшая мое сердце, принадлежала мне, и я не знала, как помочь самой себе.                                                    *      *      *    - Елена, иди скорей сюда, посмотри на это чудо! – встретила меня Соня радостным возгласом, который, впрочем, к моему приезду не имел никакого отношения.     В большой корзине, стоящей посреди веранды, копошилось что-то действительно очаровательное, в виде  пушистого черно-белого комочка, с влажным черным носиком и глазами, светящимися любопытством и доверием. Это был беспородный и бесподобный щенок, мечта нашего с Сонечкой детства. Я вдруг мимолетно удивилась, что моя сестричка так поздно решила, наконец, обзавестись четвероногим другом.  - Как его зовут? – задала я главный вопрос.  - Еще не знаю, его только что привез Берт…                                                     *     *     *         Я больше ничего не слышала, мое сознание зацепилось за имя и зависло. Я вдруг почувствовала, как чья-то далекая память опять болезненно сжимает мое сердце.  - Меня зовут Бертрам Стайнер, - проговорил стоящий передо мной невысокий мужчина с удивительными глазами, взгляд которых поднял в моей душе тревожную волну и воспоминаний, и предчувствий.                                                      *     *     *      - Мою маму тоже звали Элен, - с улыбкой сказал Бертрам, когда я назвала свое имя.  - Меня зовут Елена, - пожалуй, излишне резко отреагировала я.  - Ну да, - мой собеседник удивленно посмотрел на меня, - просто я подумал, что это практически одно и то же имя, может, я ошибаюсь.  - Вы, конечно, правы, - примиряюще  улыбнулась я, - немотивированная реакция…  - Простите?  - Я о себе. Так это называют специалисты, впрочем, вам это, скорее всего, неинтересно…  - Вы психолог?  - Психоаналитик.  - Вам нравится ваша работа?  - Если бы не нравилась, я бы ее сменила.  - Я вам верю, - он внимательно посмотрел в мои глаза, - вы, наверняка, именно так бы и сделали.      Впервые в жизни я не знала, как себя вести. Мне, как врачу, часто приходилось разговаривать с очень разными людьми, не все из них относились ко мне с доверием. Да что тут объяснять, ко мне приходят чаще всего люди, с которыми достаточно трудно найти общий язык: иногда в силу их характера, но чаще в связи с обстоятельствами, вынудившими их искать моей помощи.      Я считаю себя достаточно хорошим специалистом. Не припомню случая, чтобы мне не удалось разговорить человека, вызвать на откровенный, хотя часто очень болезненный, разговор.      Тут была совсем другая ситуация, ведь человек, с которым я говорила, вовсе не нуждался в помощи. У него было, судя по всему, прекрасное настроение. Для него я была просто молодой женщиной, с которой он случайно познакомился в доме старого друга. Но его звали Бертрам, Берт, а это имя выводило меня из равновесия, вызывая те странные, непонятным образом возникшие из моего подсознания чувства, пережитые не мною, я это знала точно, а кем-то другим. Кем? Когда? Почему они так волнуют меня? Мне необходимо было это понять, но для этого у меня должна быть возможность все обдумать.      Такая возможность у меня появилась только поздно ночью, когда все угомонились, и я, забравшись под теплое одеяло и уютно устроившись среди подушек, которыми с избытком снабдила меня сестра, наконец, осталась один на один со своими мыслями. Сначала я попыталась собрать вместе все воспоминания, так или иначе, связанные с неожиданной загадкой, которую подкинула мне моя нелепая жизнь. Череда событий, которую, по-видимому, и следует считать моей биографией, мне действительно вдруг стала казаться какой-то несуразной, будто собранной из разных человеческих судеб. Все, что сейчас возвращала мне моя память, казалось каким-то ненастоящим, словно эпизоды скучного романа, написанного каким-то занудой. И вдруг…                                               *    *    *       Берт, мы не можем больше быть вместе! – мысль появилась неожиданно  и внезапной болью ударила по сердцу. Откуда эта мука, эти непрошеные слезы. Кто ты? – мысленно спросила я. Но кто может дать мне ответ, если даже само происхождения вопроса мне не понятно. Я дала волю слезам, просто это было самым естественным в этот момент. Так ничего и не решив для себя, я, в конце концов, уснула.                                              *     *     *       Утро порадовало хорошей погодой. Все вчерашние волнения показались нелепыми. Мне просто пора подумать о себе. Скольким женщинам я говорила слова, которые сейчас должна была бы обратить к самой себе. Ничего, справлюсь. Просто слегка устала, да и физиология дает о себе знать. Против природы бунтовать бессмысленно. Что бы я посоветовала пациентке с такими симптомами? Присмотреться к окружающим ее мужчинам. Хороший совет. Вот и присмотримся. На сегодня единственным подходящим мужчиной в моем окружении оказался Бертрам Стайнер. Впрочем, что я о нем знаю? Может, у него очаровательная жена и куча симпатичных ребятишек. Нет, этих проблем мне уж точно не надо. Меня бы вполне устроили легкие необременительные отношения со спокойным и разумным человеком. Но вдруг я опять вспомнила свои вчерашние ощущения. Нет, то, что где-то подобрала моя взбесившаяся память, спокойным и разумным не назовешь.  - Любите рано вставать, или просто плохо спится в гостях? – прервал мои размышления Бертрам, я даже не заметила, когда он вышел на веранду.  -  Раннее утро – мое любимое время суток. – Отвечая ему, я старалась, чтобы голос мой был как можно нейтральнее. – А вы? Всегда так рано встаете?  - Да. Если пользоваться общеизвестной классификацией, я – настоящий жаворонок, как, видимо, и вы.  -  Пожалуй…  -  А как насчет завтрака?  -  Я бы с удовольствием выпила чашечку кофе, а если у вас есть другие предложения, готова их обсудить.  -  Кофе – это не требует обсуждений, но я бы добавил гренки, которые готов приготовить собственноручно, как вы отнесетесь к этому варианту?  - Было бы чудовищной глупостью отказаться от такого меню, особенно, если готовить будете вы.  - Вот и замечательно, пойдемте на кухню.      На кухне было приоткрыто окно, и свежий утренний воздух, заполнивший это небольшое помещение, заставил меня вздрогнуть, но закрывать окно мы не стали: здесь, в горах, день вступает в силу очень быстро, а летом, когда нагреваются камни, раннее утро – единственное время, когда можно насладиться естественной прохладой.     Я не могу сказать, когда наступил момент перехода наших отношений от сухой любезности плохо знакомых людей к беззаботному дружескому общению. Когда мы перешли на ты? Когда вдруг стало казаться, что мы понимаем друг друга даже тогда, когда наши мысли остаются невысказанными до конца?      О чем мы говорили, я уже не помню, но только мы ничего не узнали друг о друге. Что было с каждым из нас до этой встречи,  не имело значения в ту минуту. О трагедии, произошедшей в жизни Берта Стайнера, мне рассказала Соня, когда Берт уже уехал.                                                   *     *     *        Бертрам и Лидия были великолепной парой. Может, они и не отличались яркой красотой, но когда их видели вместе, их нельзя было не заметить. Кроме того, ни у кого не возникало сомнения, что эти двое были созданы друг для друга. Это трудно объяснить словами, их просто нужно было видеть. Их брак длился чуть больше трех лет, а потом случилась беда. Лидия была телерепортером. Все, наверное, помнят землетрясение в районе Мэрвика. Лидия Стайнер делала репортаж о ходе спасательных работ. Ее материалы были получены и даже показаны по центральным каналам, но сама журналистка с места событий не вернулась. Что произошло, так и не удалось выяснить. Ее не было ни среди живых, ни среди мертвых. Берт не терял надежды и не хотел верить, что Лидия больше не вернется. Но шли месяцы, а затем годы. Постепенно выстраивалась другая жизнь, жизнь, в которой было все, и только не было любимой женщины.                                                  *     *     *       Когда Берт уезжал, мы обменялись телефонами, и каждый из нас искренне верил, что как-нибудь обязательно позвонит. Через пару дней после его отъезда я уже не могла с уверенностью сказать, что захочу с ним встретиться или хотя бы поговорить. Нет, он мне, разумеется, был симпатичен, да и драматическая история его любви и потери невольно вызывала к нему интерес и, несомненно, уважение. Но его беда была слишком личной, чтобы ее делить с кем-то, а делать вид, что я ничего не знаю, было невозможно. Если бы он обратился ко мне за помощью, я нашла бы те слова, которые смогли бы хоть в какой-то мере уменьшить его боль. Но со своим горем он справлялся сам, знакомство наше носило мимолетный характер, романтическая прелесть того раннего утра уже развеялась, да и власть его имени тоже уже казалась какой-то нереальной. Странные вспышки эмоций стали забываться, и мне уже казалось, что я просто устала от женского одиночества… Однако, на роль своего Ромео я бы не стала рассматривать Бертрама Стайнера. Он был чужим. От всех женщин мира его отделяла любовь к Лидии, и победить эту соперницу ни у кого не было никаких шансов. Конечно, все эти размышления появились у меня теперь, а тогда я просто интуитивно сторонилась продолжения этого случайного знакомства.      Домой меня отвез Марк. У него были дела в Сент-Ривере. Вскоре моя жизнь вернулась в привычный ритм. Через месяц я уже редко вспоминала происшествие на горной дороге. Казалось бы, можно поставить точку. Осталась, конечно, некая тайна, но за прошедшее время мое воображение, не без помощи здравого смысла, неплохо поработало и уже могло предложить сразу несколько гипотез, объясняющих странное явление.                                                  *     *     *           Каждый год я ездила к сестре только летом, но вот обстоятельства сложились так, что мне пришлось отправиться к ним перед самым Новым годом. Надо сказать, обстоятельства были весьма приятные. Сонечка родила наконец-то долгожданную дочь.       Марк старался изо всех сил, но справляться с двумя мальчишками и еще заниматься домашними проблемами, при этом продолжая работать полный рабочий день, было просто невозможно. Я поехала в качестве временной, но очень срочной помощи. Да мне и самой хотелось сменить обстановку, посмотреть на племянницу и встретить хоть один Новый год с близкими. Никаких сюрпризов по дороге не было, так как в этот раз я ехала автобусом.       Первым, кого я увидела, был значительно подросший за полгода Добби. Он встретил меня заливистым лаем, который вскоре сменился счастливым повизгиванием. Пес оказался не таким уж маленьким, а ему ведь еще предстояло расти. Не знаю, узнал ли он меня, или попросту его собачье чутье подсказало ему, что я своя, но радовался он шумно и, конечно, искренне, по-другому, я думаю, собаки просто не умеют. Вскоре я была окружена всей нашей шумной семейкой, или почти всей, так как Соня и юная Летти ждали моего прибытия в детской. Крошка спала, упакованная во что-то воздушно-кружевное. Она была так прекрасна, как может быть прекрасен ребенок в окружении обожающих его взрослых. Сонечка слегка пополнела и выглядела замечательно. В общем, все было именно так, как я ожидала. После бурного обмена междометьями, скупо прерываемыми иногда членораздельными фразами, я поднялась наверх в комнату, которая была моей на время моего пребывания в доме сестры.      Я немного устала с дороги, но настроение мое, хоть и нельзя было назвать прекрасным, все же было спокойным, то, что принято называть нормальным. То есть, оно вполне соответствовало обстоятельствам.      Поэтому внезапно охватившее меня волнение оказалось для меня абсолютно неожиданным. Мне вдруг стало не хватать воздуха. В груди появилась какая-то странная тяжесть, в глазах у меня потемнело…      Его руки… Господи, сколько же у него рук? - Ну, открой глаза…     Я слышу его настойчивый шепот, но еще крепче сжимаю веки. Страх сковывает меня, блаженство и страх… Но страх начинает побеждать, он набирает силы, и я кричу куда-то в темноту, которая окутывает меня, пугает, но защищает от чего-то, чего я не знаю, но смертельно боюсь.     Случившееся застало меня врасплох. Я забыла, или почти забыла, эти непонятные ощущения, эти фрагменты чьих-то навязчивых воспоминаний. Что же это такое? Влияние гормонов? Обыкновенные физиологические реакции, почему-то принявшие такую причудливую форму? Или все же я столкнулась с проблемой, которую нельзя даже описать привычными понятиями, а значит, нельзя и объяснить с уже сто раз отработанных позиций. А как тогда с этим справиться? Я была растеряна и даже, можно сказать, напугана. Нет ничего хуже, чем понимание своей полной беспомощности в ситуации, которая наверняка требовала от меня каких-то срочных и решительных действий.     Стук в дверь прервал мои размышления.  - Елена, - услышала я голос зятя, - ты пообедаешь с нами, или принести тебе сюда?  - Я сейчас спущусь вниз, - поспешно и, пожалуй, слишком громко выкрикнула я.      Господи! – подумала я, - как же мне теперь быть? Я поняла, что не могу сейчас оставаться наедине сама с собой.     Внизу, в комнате, которая сейчас использовалась как столовая, меня ждала неожиданность, впрочем, если подумать, вполне ожидаемая.  - Рад снова видеть вас здесь, Елена, - поприветствовал меня Бертрам Стайнер.      Мне показалось, что мое присутствие не было для него таким уж приятным и желанным.  - Я тоже рада вас видеть, - отреагировала я такой же дежурной фразой и, как мне показалось, с тем же противоречивым чувством.      Хорошо, что всем остальным было просто не до нас. Никто не заметил той странной напряженности, которая почему-то возникла сегодня в наших с Бертом отношениях. Мы сами старательно делали вид, что не заметили этого тоже. Во время обеда говорили о вещах незначительных и обычных в предновогодний день. Сонечка вынесла к столу ненадолго прервавшую свой счастливый сон Летти, это внесло оживление в нашу беседу и слегка разрядило обстановку за столом. Впрочем, скорее всего, об этом подумала только я.      До вечера я обустраивалась в своей комнате, приводила в порядок платье, в котором собиралась появиться вечером на семейном торжестве, помогала готовить ужин, - обычные и такие приятные предпраздничные хлопоты. И я, и Берт, кажется, наконец, избавились от того странного чувства, которое возникло в самые первые мгновения, когда мы увидели друг друга. Чувство это было тем более странным, что я предполагала увидеть Бертрама Стайнера в доме сестры, а он наверняка знал о моем приезде.      Вечером, как и положено, все собрались за праздничным столом. Я не люблю вечерних застолий, после них не всегда хорошо себя чувствуешь утром. Но в Новый год я позволяю себе все, даже торт.      У меня с детства сохранилось весьма трепетное отношение к этой ночи. Не могу сказать, что это происходило сознательно, но, тем не менее, я чего-то ждала. Это ожидание создавало особое настроение: появись в этот момент за нашим праздничным столом какое-нибудь сказочное или мифическое существо, я уверена, никто из нас не увидел бы в этом ничего странного.      Мы просидели за праздничным столом часа полтора. Потом смотрели новогодние телепередачи, слушали музыку, подшучивали друг над другом, рассказывали какие-то небылицы, - в общем, обычный новогодний ужин  в дружной компании хорошо знакомых людей. Давно мне не было так хорошо. После двух часов ночи я вдруг почувствовала, что устала и ужасно хочу спать. Поздравив еще раз всех с наступившим праздником и пожелав спокойной ночи, я поднялась в свою комнату. Даже не знаю, почему, но я буквально засыпала на ходу. Не помню, как я умывалась, переодевалась. Сон одолел меня, судя по всему, еще до того, как я оказалась в постели.                                                     *     *     *       Проснулась я, как мне помнится, от звука открываемой двери. На пороге стоял Берт. Я хотела спросить его, что случилось? Но он шагнул ко мне, а я потянулась ему навстречу и забыла обо всем…      Как мне было хорошо! Я так соскучилась, мое сердце готово было разорваться от наслаждения. Я вдыхала запах его волос, я чувствовала прикосновения его нежных и сильных рук. Он наполнил собой все пространство вокруг меня и во мне… Какой это был восторг, какое это было счастье…      Я почти никогда не запоминаю свои сны. Только иногда какие-то смутные образы оставляют в памяти кратковременный след. Но то, что мне снилось этой ночью, я забыть не могла.       Мы встретились за завтраком, и я очень старалась быть спокойной и приветливой. Нельзя же было винить Берта за то, что он стал героем моего эротического сна.       Я прекрасно понимала, почему это со мной случилось. В моем возрасте долгие одинокие ночи могут привести именно к таким сновидениям. Нужно будет об этом подумать. Но не сейчас же.       Берт тоже был явно не в себе, хотя, как и я, пытался держаться в рамках привычного поведения. Если бы он только знал, какую роль ему пришлось сыграть в фантазиях одинокой женщины.       К обеду я уже справилась со своим настроением.      Через день Бертрам Стайнер уехал домой, и остаток отпуска я провела со своей сестрой и племянниками, наслаждаясь повседневной суетой простой семейной жизни. Но пришло время, когда мне нужно было возвращаться к себе домой. Отпуск кончился, меня ждали пациенты.                                                      *     *    *        С того дня, как я покинула дом сестры, прошел почти месяц. И вот я оказалась в кабинете у коллеги. Впрочем, доктор Гриффс - не просто психоаналитик. О его изобретении, удивительном аппарате АПД, сейчас уже знают все. Попасть к нему на прием оказалось непросто. Но я объяснила ассистентке доктора, что со мной случилось, и она сочла мой случай экстренным.      В кабинете было очень уютно. Мне предложили сесть в большое удобное кресло. В таком же кресле сидел Эмиль Гриффс. Нас разделял лишь маленький журнальный столик, на который Марина поставила две чашки кофе и бисквиты. Это совсем не было похоже на прием у врача.  - Ваш случай очень меня заинтересовал, - начал разговор доктор, - он любопытен именно своей кажущейся банальностью и еще тем, что вы – мой коллега, а значит, наверняка знаете, как справляться с подобным состоянием.  - Да, вы правы, вначале и мне эта ситуация казалась вполне управляемой, но то, что случилось полтора месяца назад, заставило меня искать помощи у вас, а точнее, у вашего удивительного аппарата.  - Но что, собственно, вас так напугало? Яркость вашего сна? Или вы сомневаетесь, что это был сон? Такие сновидения действительно бывают так реалистичны, что можно и усомниться…  - Но я беременна! Это не может быть результатом видений… Однако я была уверена, что все происходило не в реальной обстановке, я не могу это объяснить, так как не могу сама понять, как это произошло…  - Вам нравится этот мужчина, он привлекает вас?  - Он мне симпатичен, но когда мы встречались, я вовсе не теряла голову, не млела от желания, не стремилась…  - Я вас понимаю. А как он вел себя, когда вы встретились утром?  - Сначала мне подумалось, что он слегка нервничал, но потом все было очень мило. Расстались мы вполне по-дружески, мне, правда, показалось, что он хотел что-то сказать, когда садился в машину…  - Он посмотрел на вас и промолчал? Так было?  - Пожалуй.  - Ну хорошо, давайте пройдем к АПД. И постарайтесь сосредоточиться на воспоминаниях той ночи. Хорошо?                                                                                              ВСТРЕЧА        Я очень устала. Гостиница была маленькой и старой, но я любила останавливаться именно здесь, когда бывала в Тотридже. Номер состоял из двух небольших комнат. Я хотела позвонить и заказать ужин, но поняла, что вряд ли у меня хватит сил его съесть. Стащив с себя одежду, я накинула легкий халат и босиком прошлепала в ванную. Наскоро освежилась почти холодной водой, почистила зубы и уже фактически с закрытыми глазами доплелась до кровати. Затем провалилась в сон, который принято называть мертвым…      Меня разбудил звук открываемой двери, мелькнула мысль о том, что я забыла защелкнуть замок. Но вдруг сон оставил меня. На пороге моего номера стоял Берт. Господи, какой же он умница, что приехал, мне так его не хватало. Мы не виделись уже почти месяц.          Как мне было хорошо! Я так соскучилась, мое сердце готово было разорваться от наслаждения. Я вдыхала запах его волос, я чувствовала прикосновения его нежных и сильных рук. Он наполнил собой все пространство вокруг меня и во мне… Какой это был восторг, какое это было счастье…  - Ты надолго? – спросила я, когда бурные эмоции и ощущения первых мгновений встречи сменились спокойным удовлетворением и ставшим почти привычным чувством непреходящего счастья.  - До понедельника, сегодня ведь суббота, ты, как всегда, теряешь счет времени, - ответил Берт, смешивая слова с поцелуями.      Наши губы опять встретились, и нить начавшегося было разговора прервалась…                                                      *     *     *       Я открыла глаза. Марина считала удары моего пульса, видимо, не слишком доверяя приборам. Хотя, скорее всего, этот ритуал имел чисто психологическое значение. Доктор Гриффс сидел рядом и наблюдал за моим возвращением из странного мира чужой памяти. Ведь эти воспоминания явно не относились к моему прошлому, чтобы понять это, даже не нужно было быть специалистом.  - Вы хотите посмотреть запись сейчас?  - Да, лучше сразу покончить с этой историей…  - Она может вас удивить.  - Не думаю, я уже обо всем догадалась.    Действительно, на экране не было ничего такого, что бы противоречило моим выводам. Я знала, кто эта женщина, но мне никогда не понять, почему воспоминания Лидии Стайнер ворвались в мою, именно мою жизнь.  - Вы не хотите, чтобы я поговорил с Бертрамом Стайнером?  - Нет, мне нужно было просто понять. На один вопрос я получила ответ, на второй не сможет ответить никто, не поможет даже ваш замечательный АПД.  - Но, мне кажется, Берт имеет право знать…  - Зачем? Ему и так непросто жить со своим горем. А для меня это, можно сказать, самый лучший вариант. Может быть, в этом и есть главный смысл того, что произошло.                                                        *     *     *        Мои поздние роды вызывали тревогу и врачей, и моих близких, но я справилась на отлично. Теперь у меня есть дочь, и сердце мое настолько переполнено нежностью и счастьем, что для других эмоций там просто нет места. Как я ее назову? Все эти месяцы я перебирала имена, но так ничего и не выбрала.  - Назови ее Дженни, в честь нашей бабушки, - предложила Сонечка, когда Марк привез нас всех домой.     Моя сестричка настояла на моем перемещении из больницы прямо в одну из комнат их уютного дома, чтобы первые месяцы жизни ее племянница погостила у обожающих ее родственников.  - А и вправду, она действительно Дженни, - согласилась я.    Так легко была решена самая первая проблема в моей новой жизни, дай мне Бог так же легко справиться и с остальными.     Малышка спала, а я, как и миллионы матерей, не могла оторвать от нее своего взгляда, я чувствовала себя такой счастливой. Дверь в мою комнату открылась, и я обернулась на этот тихий звук. В этот момент я уже знала, кого увижу.  - Можно мне посмотреть на нее? – шепотом спросил Берт.  - Конечно, ты можешь не шептать, ее сон еще достаточно крепок.  - Ты выслушаешь меня?  - Не нужно, Берт, ты ни в чем не виноват, и… В общем, я счастлива.  - Но ты не любишь меня?  - У нас не было времени даже толком узнать друг друга, - грустно улыбнулась я.  - Это можно исправить.  - Да.                                                                                                Часть 6          Это был очень необычный случай даже для клиники Крофта.        Пациентку привез  муж, известный писатель Джим Эрман. В кабинет врача вошла очень красивая женщина. Красота Евы Эрман была яркой, но это не было главным, если говорить о впечатлении, которое обрушивалось на вас при встрече с ней. Да, конечно, и огромные янтарные глаза с длинными густыми ресницами и каскад иссиня-черных волос, оттенявших совершенный овал лица, - все, что может нарисовать воображение, но это не казалось важным.        В ней было что-то такое, что было значительней ее привлекательности и женственности. Достаточно было заглянуть в эти глаза, чтобы в душе поднимался такой вулкан эмоций, который мог кого угодно заставить забыть обо всем. Даже Герхард Крофт не сразу смог начать свой обычный профессиональный диалог с пациенткой. Но врач в нем все же одержал победу. - Проходите вот сюда, садитесь, - обратился он к женщине, показывая на большое удобное кресло и занимая другое такое же рядом.    Ева Эрман послушно прошла вглубь кабинета и села, взгляд ее стал более живым, исчезло впечатление отрешенности, она улыбнулась. - Я не очень понимаю, зачем Джим меня привез сюда, но здесь уютно, а вы совсем не похожи на врача. Я себя прекрасно чувствую, мой муж вас совершенно зря побеспокоил. Он мне не верит, потому что думает, что все знает. Распространенное заблуждение, боюсь, что и вы мне не поверите, но разве это повод принимать таблетки? - Я вовсе не предлагаю вам принимать таблетки, - улыбнулся доктор Крофт, - да и всезнающим себя не числю, каждый день все новые проблемы ставят меня в тупик, вот и ваш случай… Считайте меня просто очень любопытным человеком. - Прекрасно, тогда скажите мне, вы в реинкарнацию верите? – в голосе госпожи Эрман почувствовалось напряжение. - Я не знаю об этом почти ничего, поэтому мне сложно относиться к явлению, о котором вы говорите, с доверием или недоверием. Я не могу доказать ни себе, ни вам, что реинкарнация действительно имеет место, но так же не могу доказать и обратное. - Что ж, мне понятна ваша точка зрения, она вполне разумна.- Ева задумалась, затем продолжила, - я тоже так считала еще совсем недавно. - А сейчас ваше мнение изменилось? - Не думаю, что вы совсем ничего не знаете, ведь я здесь не случайно оказалась? - Конечно, но я выслушал версию вашего мужа, как я понимаю, ваша несколько другая? -Безусловно. - Надеюсь на вашу откровенность. - Я ничем не рискую, поскольку уже нахожусь в психиатрической больнице… - Это, скорее, научно-исследовательский центр, чем больница. - Рада это слышать. В рассказе моего мужа, тем не менее, наверняка многое правда, повторять это вряд ли стоит, было бы разумно, если бы вы рассказали мне хотя бы вкратце, что вы знаете. - Хорошо, -  Крофт понял хитрость Евы, но возражать  не стал, - я знаю, что совсем недавно вы получили небольшое наследство от своей дальней родственницы. Что, когда вы осматривали ее старый дом, то нашли небольшой старый сундучок с очень старыми украшениями. Там был и браслет, предположительно из меди. Когда вы надели его на руку, вы потеряли сознание, ваш муж решил, что это из-за духоты, и вынес вас в сад, но и там вы долго не приходили в себя. Он вынужден был вызвать неотложную помощь, однако, как только он снял с вашей руки это старое украшение, вы пришли в себя. С тех пор, как только вы надеваете браслет, то сразу впадаете в забытье. И, как ваш муж считает, слишком увлеклись этой игрушкой, он считает, что ваши рассказы – это очень яркие сновидения, но не может понять, почему вы впадаете в это неестественное состояние именно при таком странном стечении обстоятельств. Он надевал браслет на свою руку и, с вашего согласия, давал его своему другу, физику, на проверку в лабораторию, но это ничего не прояснило. Выяснилось, что этот предмет сделан очень давно, в сплав, из которого он отлит, входит большое количество меди и немного серебра, для установления точного состава нужны другие исследования, но это не так уж важно. Радиоактивных примесей, или еще каких-нибудь опасных элементов не было обнаружено. Вот, пожалуй, и все. - Да, все выглядит именно так, если смотреть с позиции Джима, - Ева  говорила задумчиво, но в ней не чувствовалось ни малейшего напряжения, как и никаких признаков игры. Она была абсолютно спокойна и естественна. - Вы позволите мне исследовать этот феномен? Мне важно понять, -  заметил доктор Крофт. - Чтобы понять то, что я безуспешно пыталась объяснить своему мужу, мало меня выслушать, нужно это видеть, а лучше чувствовать, но разве это возможно? - Я думаю, что нам может помочь доктор Эмиль Гриффс, он сейчас работает в нашей клинике, надеюсь, вы не против? - Конечно, нет. Я слышала о нем и его удивительном изобретении, стать объектом его исследования? Это очень интересно. - Рад, что вы к этому так отнеслись. Вы хотите пока поехать домой? Или останетесь у нас? Я должен предупредить Гриффса и выяснить, когда он сможет провести сеанс с вами. - Пожалуй, я останусь. - У меня к вам еще одна просьба, не надевайте ваш браслет до… - Я понимаю, хорошо.                                                                        *      *      *        Эмиль Гриффс работал без своей ассистентки. У Марины была сильная простуда,  она уже два дня оставалась дома, полоскала горло и глотала таблетки. Это было впервые за все время, что они работали вместе. Доктор Гриффс даже не подозревал, что присутствие девушки так много для него значит. Он просто не мог работать. Его мысли стали совершенно неуправляемыми, они наталкивали его на воспоминания. Он вдруг вспомнил, как Марина впервые вошла в его кабинет, каким скепсисом дышало каждое ее слово, и каким любопытством светился взгляд. Какой она была симпатичной, милой, забавной… Господи! Да, почему была?! Она всего лишь слегка приболела! Гриффс схватился за телефон. - Марина? - Да, - голос в трубке был хриплым, но таким родным… - Как вы себя чувствуете? - Ужасно… - Что, так плохо? – заволновался Гриффс. - Ужасно скучаю, - в сиплом голосе девушки угадывалась улыбка. - Я тоже, выздоравливайте быстрей. - Стараюсь.    Он положил трубку и увидел входящего в его кабинет доктора Крофта. - Я к вам по делу,  Эмиль, не помешал? - Нет, конечно, нет… Так я вас внимательно слушаю. - Вы знаете писателя Джима Эрмана? - Не лично. - Он к нам привез сегодня свою жену, странная история, случай не совсем наш, но мне стало интересно в этом разобраться, я хотел бы, чтобы вы нам помогли. - С удовольствием, но хотелось бы узнать подробности. - Разумеется. Госпожа Эрман, похоже, не считает, что это… Впрочем, будет лучше, если я вам все расскажу без своих комментариев.                                                                           ВОЛШЕБНЫЙ БРАСЛЕТ      Эвелин прислушалась, нет, это ей просто показалось. Никаких звуков: ни в доме, ни за окном. Отец не вернулся. Стало так страшно. Все из-за болтливости старой Берты. Нужно же такое выдумать! Мой господин великий маг! Теперь воины святой инквизиции выясняют, какой такой магией занимается господин Каген-Дорф. А чего можно ждать от этих невежественных разбойников, творящих зло от имени Бога? Неужели… Нельзя допускать такие мысли. Отец умен, он может и должен победить. Девушка встала и зажгла свечу. Уснуть все равно не получится, а в темноте и мысли приходят темные, страшные. Она всего один раз видела этот жуткий «святой костер». Но забыть его она не сможет никогда. Отец привел ее тогда на площадь для того, чтобы научить молчанию, чтобы показать ей, какую цену она может заплатить за неразумное слово. Но беда пришла не с той стороны. Ах, Берта-Берта! У старой нянюшки стали невыносимо болеть суставы, отец сделал ей мазь и велел одевать на руки волшебные браслеты, как он их назвал, но он объяснил Эвелин, что это всего лишь сплав меди с серебром, который усиливает действие мази и снимает боль. Но как это растолковать старушке?    Девушка так вслушивалась в тишину за стенами своей спальни, что у нее от напряжения разболелась голова. Как медленно течет время. Ей почему-то казалось, что утром все устроится, отец вернется, и они будут спокойно жить как раньше.    В этом городе они поселились несколько лет назад. Их пригласил герцог, который узнал о лекарском мастерстве Иоганна Каген-Дорфа от барона Штайнера.     Барон страдал от невыносимых болей в коленях, которые особенно донимали его зимой. Он почти превратился в инвалида и проводил большую часть зимнего времени в кресле у большого камина. Господин Каген-Дорф приехал в его замок по просьбе старого лекаря, лечившего уже второе поколение Штайнеров. Новый лекарь приготовил для барона микстуру и мазь. Через неделю боль стала уходить.    На новом месте все складывалось превосходно. Если бы не тоска по рано ушедшей в небытие жене, Иоганн мог бы назвать себя баловнем судьбы. Герцог был очень щедр, пациенты передавали из уст в уста легенды об искусности лекаря. Теперь у Каген-Дорфа был замок, много денег и самое главное – были прекрасные библиотека и лаборатория, и он мог изо дня в день совершенствовать свое мастерство и получать все новые знания, вникая в тайны мира, так мудро устроенного создателем. Рядом с ним была его дочь, умная и послушная девочка, которая была и его ученицей, и его другом и помощницей.    И вот пришла беда. Вечером в их замок вломился целый отряд воинственных монахов. Они заявили, что отведут лекаря на герцогский суд.  - Верный человек сообщил, что Каген-Дорф занимается колдовством и знается с темной силой. – Сказал один из монахов. – Пусть твою судьбу решит его светлость.      Герцог симпатизировал им, но Эвелин знала, как здесь сильна папская инквизиция. Поэтому в душе ее сейчас царил страх.     Все же сон сморил девушку. Она заснула, сидя  в кресле. Ей снились диковинные сны: люди в странных одеждах, город, в котором замки теснились прижатые друг к другу вдоль широких и чистых улиц. По улицам непонятно как двигались странные повозки  на пузатых колесах, без лошадей. Замки были богатыми с большим количеством сверкающего стекла, но совершенно беззащитными…      Разбудил ее шум от топота ног и нестройного хора голосов, доносившихся из той части замка, где находился кабинет отца. Кое-как приведя себя в достаточно приемлемый для встречи с чужими людьми вид, Эвелин почти бегом направилась туда.      Дверь в лабораторию была приоткрыта. Вскоре можно было не только слышать голоса, но и понимать смысл сказанного.  - Так говоришь, ты не колдун, а лекарь и алхимик, – Эвелин узнала голос герцога, – твое лекарское искусство мне известно, оно достойно всяких похвал. Если ты докажешь, что ты – алхимик, в моих глазах ты будешь оправдан. Ты говоришь, что назвал браслет волшебным, потому, что знаешь, как сделать его золотым, что тебе открылся философский камень?  - Да, Ваша светлость, - прозвучал ответ отца, не мало удививший Эвелин, которая прекрасно знала, что в своей лаборатории он занимается исследованиями, помогающими ему находить новые лекарства, а не превращать неблагородные металлы в золото. - Ты готов это доказать? – с изрядной долей недоверия и ехидства спросил кто-то из монахов противным скрипучим фальцетом.  - Для этого мы и пришли сюда.     Эвелин осталась в коридоре, но встала так, чтобы видеть то, что происходило в лаборатории. Отец взял браслет и показал его сначала герцогу, а затем одному из монахов, тот сразу испугано перекрестился. - Ты не слишком веришь в силу Господа нашего,  если опасаешься колдовства перед святым распятием, - серьезно проговорил Каген-Дорф, наливая в фарфоровую чашку какую-то остро пахнущую  маслянистую жидкость. - И то правда, - поддержал его герцог.    Лицо монаха стало бледным, он испугался и явно не знал, как защитить себя от неожиданно выдвинутого обвинения. Но внимание всех уже переключилось на браслет, который был погружен в жидкость. Девушке не было видно, что с ним произошло, но зато она могла наблюдать за лицом старого герцога, на котором быстро сменились удивление, восторг и чувство явного облегчения. Кто же хочет остаться без умелого лекаря, даже во имя попадания в Царство Божье. Наступила тишина, не нарушая которой, монахи один за другим направились к двери. Вскоре все они покинули замок. Никто, похоже, даже не заметил стоящую рядом с дверью лаборатории девушку. Но герцог ее заметил, и лицо его осветила улыбка.  - А малютка выросла и очень похорошела, - воскликнул он, обернувшись в сторону хозяина замка. Ты получишь баронский титул, а она должна быть представлена при дворе не позднее Святого Дня. Не хочу больше рисковать.    Герцог был неглупым человеком и тоже кое-что понимал в алхимических изысканиях. Но это Эвелин поняла только тогда, когда отец ей разъяснил, как ему удалось провести святую инквизицию.     Медный браслет с примесью серебра, погруженный в сложную смесь, состоящую из кислоты, полученной из зеленых яблок, пепла и вещества с резким и неприятным запахом, которое отцу удалось получить из останков умерших крыс, потерял свой темный налет и внешне был неотличимо похож на золотой. Понятно, что соприкоснувшись с воздухом, медь снова потемнеет, но никто больше не рискнет проверять лекаря, боясь обвинения в слабости собственной веры, ибо свидетелями чуда стали представители святой инквизиции, а само чудо было совершено под распятием и в присутствии его светлости, представляющего власть Господа на земле.       Когда экран АПД погас. Доктор Гриффс посмотрел на пациентку и улыбнулся.  - Этот браслет не волшебный, волшебно Ваше удивительное воображение, которое и позволяет Вам совершать эти путешествия во времени, в миры, которые, возможно, были, а, возможно, существуют и сейчас. Доказывает ли это реальность  реинкарнаций – не знаю, не думаю…  Но, какая разница? Напишите о своих путешествиях и приключениях роман, или несколько романов. Думаю, что у вас это получится, а использовать ли для этого старый браслет, решайте сами. Думаю, что вы можете обойтись и без него. Вы ведь все помните.      Из клиники Крофта доктор Гриффс сразу поехал навестить свою ассистентку, ему не терпелось показать ей последнюю регрессию. Он высказал свое мнение, но был ли он  достаточно искренен? Для того, чтобы это решить, ему нужно было увидеть Марину. Впрочем, возможно, насчет причин он сильно ошибался, а история о волшебном браслете была всего лишь поводом…