***
Дорога скатертью ушедшим от меня.
Счастливого и доброго пути,
Который извивается, маня,
И по которому легко уйти
За аппетитом у других столов,
За наслаждением в других постелях.
Да будет путь ваш розами усеян,
И чтобы розы были без шипов.
По ним ступайте радостней, небрежней,
Чем по моей заснеженной стерне.
Пусть ангелы с моей улыбкой прежней
К вам иногда являются во сне.
МЕНАДА
Взахлёб, взасос, сползая на колени,
Срывая с тела все, чтоб не мешало,
Я захотела стать менадой шалой
В магическом фаллическом моленье.
Взахлёб, взасос изласканный отросток,
Продолговатый идол - ты заложник
Скольжения во лжи движений сложных
И наслаждений обоюдоострых.
Взасос, взахлёб, вберут прибоя губы
Слюну волны с окатышем блестящим
И, поглотив, на глубину утащат,
Дыхание перемыкая грубо.
Взасос, взахлёб, горячий гладкий камень,
У глотки кляпом вкус горчащей соли,
И уст усталых алые мозоли
Над нёбом с пенистыми облаками.
Взахлёб, взасос, распластанной менадой,
Солоно-горькую глотаю жижу.
За нрав языческий и за язык бесстыжий
Других наград менадам и не надо.
ЭКЗОТИКА
На самом деле было хорошо
Спать у костра в обнимку с чужаком,
И в ледяную воду - нагишом,
И по безлюдным скалам - босиком.
И падая в косматую траву,
На варварском наречье этих мест
Шептать ему, что брежу наяву,
Что здесь мне никогда не надоест.
Но твердо знать, что это эпизод:
Через неделю, если повезет,
За мной сюда вернется вертолёт
И на Большую землю заберёт.
* * *
Мне все по загорелому плечу,
Поскольку пляж всего в семи минутах,
Полуступаю и полулечу
Вдоль плоскости иноязычных шуток.
И мне по загорелое колено
И море мусора на юге Тель-Авива,
И взгляды наркоманов, пену
Сдувающих с дурного пива.
Мне стали по отсутствующий фаллос
Их мутные, глухие пересуды:
Докурят то, что со вчера осталось,
И пьют из одноразовой посуды.
Но я могу поклясться перед Богом,
Что даже здесь умею быть счастливой -
На скудном фоне, бедном и убогом,
На самом дне Большого Тель-Авива.
* * *
Тому, кто с вами спит в эпоху СПИДа,
Написанное на роду доверьте.
Моя любовь как форма суицида
По формуле движенья к смерти.
Пределен риск и коитус смертелен,
В твоих объятьях забываю, милый,
Вчерашний сон про блядские постели,
Похожие на братские могилы.
Над входом лозунг "каждому - свое",
И ангел в белом пропускает в ад,
И выдает больничное белье,
И называет номера палат.
* * *
Эпизодический герой,
Случайный в многотомной жизни,
Ты вел себя смелей, капризней,
Наглей, чем главные порой.
Любовник первый и второй
Тебя в упор не замечали.
Но сколько между строк печали
Навеяно твоей игрой.
НЕКРОФИЛИЯ
Созвездье Девы гневно и глумливо
Осколки звезд швыряет в укоризне
Сюда, в твою могилу под оливой,
Такую непригодную для жизни.
Страсть - эта неразборчивая стервь,
Ведет к ограде со скрипучей дверцей,
Где мой соперник - водосточный червь -
Тоннели точит в нестучащем сердце.
Я к трупным пятнам припаду губами
И губы мертвые сожму живыми,
Летучей мышью закружит над нами
Бездомный ангел, потерявший имя.
За привкус тлена или запах гнили,
Сверчка молитву, мотыльков порханье -
Хвала, хвала тебе, некрофилия,
За эти стоны страсти с придыханьем.
Их совье эхо ухает рефреном,
Мой лоб уже покрыт холодным потом.
Безлюдно здесь, на кладбище смиренном
Бывает, милый, только по субботам.
БРЕНЕР, 14
Своя компания опять навеселе:
Дым, теснота, гитара, много водки,
Бальзаковского возраста красотки,
Останки изобилья на столе -
И в стельку пьян вчерашний именинник,
Которому всего полтинник.
Своя компания: имеешь право
Неверность не вменять в измену,
Мечтая о груди соседки справа -
Соседку слева гладишь по колену,
И слушать споры о верлибрах Рильке,
Или о ценах на жилье в Сдероте,
Вколов воображаемые вилки
В глаза длинноволосому напротив.
Своя компания. Сложенье судеб,
Возведенных в квадрат тоски,
Где каждый треугольник неподсуден,
И узок круг - и страшно далеки...
Виски колотит ритуальный бубен,
Очередной "Кеглевич" уничтожен.
О, Господи, как мы друг друга любим -
Мы друг без друга дня прожить не можем.
|
