Фирейная гора прибита пылью серой.
Тропинок крутизна. И моря блеск вдали.
И я к нему иду, полна упрямой веры
В природы красоту и чудеса земли.
Под солнцем Судака, палящим беспощадно,
По ссохшейся земле, забывшей вкус дождей,
Вдоль маленьких дворов, увитых виноградом,
Я к морю тороплюсь одна в толпе людей.
Бесстрастное, оно, как всех, меня встречает,
Мое — теперь одно из этих томных тел.
И этот грустный крик далеких белых чаек,
Как песня о моей несбывшейся мечте.
* * *
За вагонным окном электрички
Не увидеть дубов и берез:
По своей стародавней привычке
Холст окна разукрасил мороз.
Прихотливы изгибы дороги,
И серебряный дым до небес.
И в свои ледяные чертоги
Приглашает загадочный лес.
Заблудиться б в причудливых стежках,
Засмотревшись на иней осин,
И примерить со звоном сережки —
В серебре растворенную синь.
И оставить печали, тревоги,
Все, с чем сладить никак не могу
На затейливой этой дороге,
На искристом скрипучем снегу...
Только чтобы в обмане не сгинуть,
Не запутаться в кружеве строк,
Как ни жаль мне испортить картину —
Я в окне отогрею глазок.
* * *
Счастье мне показалось так близко...
Но жар-птица взмахнула крылом,
И, свирельным маня пересвистом,
Унеслась, затихая, как гром.
За собой поманила в раздолье
И пропала, растаяв как дым,
А теперь на раскрытой ладони
Отливает перо золотым.
Как воздушно оно и летуче
И хранит еще птицы тепло...
Снова счастье, как солнце за тучей,
Показалось на миг и ушло.
* * *
Я — соучастница всех несодеянных дел,
снов неразгаданных странных своих соглядатай,
я обвинитель на собственном страшном суде,
в сцене немого кино вдохновенный глашатай.
Жизненных чудных картин золотой вернисаж —
все галереи души моей ими забиты —
строят улыбочки мне, не поняв ни шиша,
кто были преданы мною, иль мною забыты.
К судьям своим обращаю потупленный взгляд —
стало трудней докопаться до истинной сути —
великомученицей ли меня окрестят...
или осудят?
Тем посылаю прощенье свое от души,
хоть еще чаша обид до конца не испита,
тем, кто превыше всего почитал барыши,
кем была предана я или просто забыта.
Может, опять мне уйти в предпоследний загул,
с чьей-то бродяжьей душою на миг породниться...
жизни такой не хочу пожелать ни врагу,
ни проходимцу.
Жизни такой, где мучителен каждый мой день,
и драгоценного счастья крупицы нечасты,
не прокляну, даже стоя на страшном суде,
даже отчасти!
|
