Гуляй, Вася!
Поезд мягко тронулся с места. Василий улыбнулся. Все шло по плану: таможенный контроль пройден благополучно и до родных пенатов уже рукой подать. Утром он ступит на родную землю и уложит на лопатки всех своих корешей, как заезжий гроссмейстер юных шахматистов из дома пионеров.
Еще два года назад в его, Васькиных, карманах гулял ветер, а фортуна строила ему исключительно козьи морды. Но однажды она сменила гнев на милость и послала Василию воздушный поцелуй в виде случайного знакомства с самым настоящим бундесовцем Максом, который после совместного с Василием распития бутылки «Абсолюта» в скромном львовском кабачке со странным названием «Подо львом», пообещал последнему вызов в Германию и помощь в поисках работы. Несмотря на изрядную степень поддатости, о своем обещании Макс не забыл и устроил таки новоиспеченного остарбайтера на городскую мусорную свалку. Ваське, закончившему в свое время целый энергостроительный техникум (почти инженер!), такая работа не снилась и в кошмарных снах, а афоризм «Деньги не пахнут» был при его нынешней деятельности просто кощунственен. В конце рабочего дня Василий не просто дурно попахивал- он вонял, как скунс. Однако вариантами судьба не баловала: немецким Васька владел на уровне «хенде хох» и «Гитлер капут», а после истечения срока визы, вообще находился «в подполье». Так что, как говорится, и на том спасибо.
За пару лет мусорной деятельности на должности «старший куда пошлют», при жесткой экономии на себе, любимом, Василий заработал неплохую денежку для покупки средней потрепанности «Мерседеса» (о доугих моделях не могло быть и речи), двухкомнатного кооператива и на раскрутку собственной фирмы по продаже и ремонту компьютеров. Вот раскрутится и заживет. Батюшки, как он заживет... Лежа в двухместном купе спального вагона и блажено улыбаясь, Васька распряг свое воображение: жизнь у него- сплошной праздник: вечеринки, фуршеты, деловые визиты, казино, закрытые ночные клубы, сауны с девочками, бассейны с корешами. Новый перламутровый «Мерс» (старый он подарит своей любовнице, длинноногой фотомодели с классическими параметрами 90-60-90), шикарный офис с кожаной мебелью, мобильники, факсы, принтеры, ну, и, разумеется, куча компьютеров, которыми он торгует. А вот и ловля кайфа в водах Средиземного моря вместе с вышеупомянутой фотомоделью, рыжей бестией с ногами, растущими от коренных зубов. Что вы, она совсем с ним не ради денег. Она влюблена в Васю по уши. Да и как его, такого крутого, можно не любить, когда он появляется, окутанный шоколадным запахом и сиреневым дымом сигарет «Мооs», в шикарном костюме от Каритаса, тьфу черт, от Кардена, со швейцарскими часами в 18-каратном золоте и массивным перстнем с крупным брюликом, повернутым внутрь ладони...
Неожиданный стук в дверь превал полет мысли Василия. Кого еще принесло? Попутчика он не ждал, ибо купил билеты на оба места (с такими деньгами, как у него, береженого бог бережет).
На пороге стояла зеленоглазая рыжеволосая красавица, как будто сошедшая на землю из его, Васькиных, грез.
-Простите, что побеспокоила в такое время, -произнесла девушка смущенно.- Вы не позволите немножко у вас посидеть? Мой попутчик так храпит, что у меня просто раскалывается голова.
Василий очумело смотрел на красавицу и глупо улыбался, совершенно не веря в возможность происходящего.
-Я могу попросить у вас сигаретку?- продолжила гостья, нисколько не смутившись отсутствием ответа на ее первый вопрос.
Да она могла попросить у Васьки все, что угодно, даже звезду с неба и он, не задумываясь, полез бы за ней в Космос.
-Гелла,- девушка протянула Василию свои наманикюренные пальчики для поцелуя.-Нет, я не иностранка. Просто мои родители- большие оригиналы и почитатели булгаковских романов.
Красавица звонко рассмеялась.
-Василий,- тихо прозвучало имя, которого его носитель всю жизнь жутко стеснялся. Уж васькины-то родители, определенно, булгаковских романов не читали. Зато в момент крестин в их простецкие деревенские головы вполне мог прийти идиотский детский стишок о коте Василии.
Поцеловав даме руку, джентльмен Вася немедленно полез в свой новый чемодан из крокодиловой кожи, достал бутылку французского марочного вина, двухлитровую бутылку колы, кокосовое печенье и полуметровую коробку конфет. Все вышеперечисленное должно было выступать в роли заграничных подарков для заждавшихся Василия родичей, но ситуация, как вы сами понимаете, вырисовалась нестандартная. Как говаривал васькин старый приятель по кличке Ржавый: «Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!»
Сначала пили за знакомство. Затем за то, чтобы оное переросло в дружбу. Ну, а в заключение- за трансформацию этой дружбы в горячую любовь. Устав пить, стали играть в карты на раздевание. Когда все вещи игроков уже лежали кучкой на полу, выпили еще раз «для заводки»...
...Проснулся Василий от жуткой головной боли. Привычным движением попытался достать сигареты из кармана новой лайкровой куртки- не вышло: куртки не было. Сумки и огромного чемодана из крокодиловой кожи- тоже. Васька вскочил, как ошпаренный, отбросил крышку полки, на которой спал: рюкзак, в котором были все его деньги и дорожные чеки –как корова языком слизала. Не было ни часов, ни нательного креста на цепочке, ни джинсов, ни новых кроссовок. Ничего, кроме трусов и майки. Василий опустился на пол и протяжно завыл, как волк, попавший в западню. Он поднял голову вверх, чтобы, бросив укоризненный взгляд на Всевышнего, вопросить, что же ему теперь делать. И вдруг заметил ответ на свой невысказанный еще вопрос. На купейном зеркале яркой губной помадой было написано: «Гуляй, Вася!»
Одна коза...
Бальзак утверждал, что женщина начинает стареть в 23 года. Ольге было почти тридцать. Для Германии это, конечно, не возраст: здесь и те, кому за сорок молодыми себя считают и, вместо привычного для совкового уха «уже» оптимистично произносят «еще». Однако противный крабик паники медленно, но уверенно вползал в душу, царапая ее своими колючими клешнями.
Старая дева... Жуткое словосочетание. На родине это клеймо ей припечатали бы еще лет пять назад. В Германии же народ деликатный, чужой личной жизнью не озабоченный и ее, ольгиной, в том числе. Вот разве только ее начальнице, Софии Шварц, а попросту тете Зонье, как ее в шутку, на немецкий лад, называли все в физиотерапевтическом праксисе, не давало покоя одиночество девушки, и она поставила перед собой задачу, во что бы то ни было, выдать ее замуж.
Было фрау Шварц слегка за 60, и она, в шутку, называла себя дамой непреклонного возраста. В Германию тетя Соня, зацепленная своим родственным кустом, попала с первой переселенческой волной и по-русски уже говорила с легким немецким акцентом. Но годы, проведенные вдали от «доисторической» родины, не повлияли на ее словарный запас, позавидовать которому могли бы многие косноязычные члены Российского парламента.
Кадры свои шефиня подбирала по национально-ментальному принципу: работали у нее исключительно эмигранты и переселенцы из бывшего СНГ. Коренных фрау Шварц на работу не брала. Дискриминацию эту объясняла так: «Они ребята дисциплинированные, дрессированные, беспроблемные, но с другой планеты. А руководить инопланетянами я не умею».
Ольгу привела в праксис регистраторша Марина, ее приятельница по вылазкам на дискотеку. Именно в этом заведении и произошел с Ольгой казус, о котором Марина, давясь от смеха, рассказывала у себя на работе. Ольга понравилась одному молодому турку. Тот подарил девушке розу, купленную у назойливого цветочника-негра, угостил ее шампанским, а под конец дискотеки прошептал ей на ушко:«Ich habe dich gerne!» Марина заговорщически подмигнула подруге, собираясь ретироваться, как вдруг Ольга со всего размаху отвесила турку пощечину, обозвала его идиотом и ринулась бежать, сбивая с ног сонных, как мухи Цеце, танцоров диско. Турок застыл посреди зала, провожая ринувшуюся за подругой Марину недоуменным взглядом. Ольга захлебывалась рыданиями на стоянке такси: «Какое он имеет право меня оскорблять? Если русская, так сразу же шлюха? Похожа я на проститутку?»
-Что ты несешь, какая проститутка?
-Да он же мне секс предложил, сказал:«Я тебя охотно поимею». Со своими, в платки замотанными, они себе такой наглости не позволяют!- негодовала Ольга.
-Да, мать, без языка в чужой стране все равно, что без порток на королевском приеме,- расхохоталась Марина.- Он же просто комплимент тебе сделал, сказал, что ты ему нравишься. В общем, дорогая, шагом марш на курсы. Учиться, учиться и учиться, так как сносной работы нам, пришельцам, все равно не найти.
Тетя Соня восприняла эту историю, на удивление, серьезно и велела Марине привести Ольгу в праксис. Так девушка стала сначала уборщицей, затем получила Ausbildungsplatz как cпециалист по лечебной гимнастике и наконец стала работать у тети Сони в качестве Krankengimnastikerin, в шутливом переводе массажиста Петера Баха, больной гимнастки. Петер, огромный близорукий сорокалетний холостяк, циник и мачо, вышучивал в праксисе всех и вся. Ежеутренне он препирался с фрау Шварц по самым различным поводам. Без этих словесных разминок не начинался ни один рабочий день. Специалистом Петер был от бога, а потому тетя Соня терпела дурной характер Баха и его черный юмор, вгоняющий пациентов в шок. Благо, шутил он, большей частью, по-русски, и немецкоязычные посетители были избавлены от таких его перлов, как «Будем лечить или пусть живет?», «Иных уж нет. Других долечим», «Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается», «Массажист- это мужчина, который получает деньги за то, за что другой получил бы по морде».
Сегодня Бах был особенно не в духе в связи с тем, что больничные кассы задерживали выплату денег, а его финансы уже начинали петь романсы. Вместо традиционного «Гутен таг, если он, конечно будет таковым, в чем я лично очень сомневаюсь», он прохрипел загробным голосом: «Что-то у меня со зрением стало плохо- денег не вижу!»
-Носорог тоже плохо видит, но при его весе- это не его проблемы,- философски заметила тетя Соня.
-Не понял намека,- поднял правую бровь Петер.
-Если шутки не доходят, почта не виновата,- парировала шефиня.
-Хорошо начинается рабочий денечек,- шумно вздохнул массажист, протирая стекла своих бифокальных очков.
-Съешь с утра живую жабу и ничего худшего в этот день с тобой уже не случится.
-Я, между прочим, вегетарианец и, в отличие от некоторых, братьев наших младших не поедаю.
-Ты, Петруха, вегетарианец не потому, что любишь животных, а оттого, что ненавидишь растения,- заключила фрау Шварц.
Иглотерапевт Нюра уже рыдала от смеха за ширмой, отделявшей отсеки помещения:
-Умоляю вас, прекратите, у меня же швы от аппендикса разойдутся!
-Молчи, штрейкбрехерша, когда рабочий класс свои кровные из буржуев-мироедов выколачивает,- гаркнул Бах в сторону ширмы, и незамедлительно продолжил перепалку:
-Так когда на моем жироконто жир появится, фрау Аrbeitsgeberin? Что там у нас в трудовом договоре было нарисовано?
-Петька, не раздражай источник финансирования, -пробасила тетя Соня,-пациенты уже сползаются. Все по коням! Олюшка, обрати внимание на господина в джинсовой кепке: холост, при деньгах, своя похоронная фирма. Ищет жену-славянку.
-Детка, послушай специалиста,- вмешался в рекламный текст шефини Петер.- У этого ветерана Сталинградской битвы, с давно закончившимся сроком годности, остеохондроз вкупе с остеопорозом. И ножку правую он подволакивает. Так что сиделка со специальным образованием ему, действительно, нужна.
-Ша, медуза!- рявкнула шефиня в сторону Баха.-Guten Morgen, Herr Frisch!- ее губы тут же растянулись в доброжелательной улыбке входящему в праксис хозяину похоронного бюро.- Wie geht еs Ihnen?
-Schon besser,- прохрипел нижними регистрами глотки «завидный жених». Ольга бросилась за фанго- компрессом. Укладывая его на спину пациенту, механически зафиксировала дряблую кожу в веснушках, которые Петер называл трупными пятнами, противную висячую бородавку на шее и отросшую седину выкрашенных в черный цвет волос. Вошел Бах и, растирая руки кремом, пахнущим камфарой, пропел дурным голосом:
Пусть хромой и пусть горбатый,
Но червонцами богатый.
Ольга, прыснув от смеха, помчалась к следующему пациенту. День выдался беспокойным. За полдня никому не удалось присесть. Наконец, в обеденный перерыв все собрались за круглым столом чаевничать. Нюра Диркс, главный спец коллектива по выпечке, достала из пакета пироги с маком и, как обычно, стала их раскладывать на большом муляже, изображающем человеческую грудную клетку. Петер первым потянулся к лакомству и тут же получил от Нюры по рукам:
-Куда лезешь, вегетарианец, в сдобу входят яйца! Тебе можно только чай и тот без сахара, ты же поперек себя шире. Сбросил бы пару килограммчиков.
-При его весе, Нюрочка, похудать на пару кэгэ- все равно, что получить скидку на пять евро со стоимости «Мерседеса»,- съехидничала тетя Соня.- Ешь, сынок, хорошего человека должно быть много. А там, глядишь, раздобреешь, поумнеешь и женишься.
-Типун вам на язык,- отмахнулся Бах.- Хорошее дело браком не назовут. Жениться, по Шопенгауэру, это- наполовину уменьшить свои права и вдвое увеличить свои обязанности. К тому же, милые дамы, в Германии ежегодно распадается 300 тысяч пар. Вы ж, бабы, все неверные.
-Чтоб женщина была морально устойчива,- заметила глубокомысленно Марина,- она должна быть материально обеспечена. Сие должно быть высечено в граните.
Петер открыл уже было рот для очередного возражения, как в дверь настойчиво постучали.
-Kommen Sie rein!- заорали все хором.
В праксис вошла смуглая женщина: не то турчанка, не то иранка, а, может, и цыганка и на жутком немецком предложила присутствующим сеанс гадания.
-Не стоит,- скривила губы регистраторша Танечка.- не верим мы в эту ерунду.
Петер уже было поднялся, чтобы выставить гостью, как Ольга вдруг изъявила желание узнать свою судьбу. Гадалка прошла за ширму, села на массажную кушетку и разложила перед собой карты. С минуту она молчала, а потом объявила:
-Ждет тебя, милая, дорога дальняя. А в дороге той- король крестовый. Будет у тебя там море теплое, море цветов, шампанского и любовных утех.
-Не плохо бы,- хмыкнула Ольга скептически, поставая из кошелька 10 евриков.
-Глупости все это,- резюмировала Марина после ухода цыганки.-Нечего в поисках мужика по курортам шастать. Судьба она тебя и на печи найдет.
-Не скажи, детка,- возразила шефиня.- Судьба- это крупье. Она раздает карты, а дальше играй сам. И впрямь, поезжай-ка ты, Олюшка, в отпуск. Ну-ка, Нюра, позвони в экскурсбюро, узнай, на какие теплые моря у них в ближайшее время путевки имеются.
Через пять минут информация была получена:
-Майорка, две недели, выезд послезавтра. Подойдет?
Ольга растерянно сдвинула плечами.
-Подходит. Заказывай,- решила за Ольгу фрау Шварц.- Как учат истинные арийцы нас, примазавшихся: «Besser Feste feiern, als fest arbeiten!»
На следующий день, в конце смены, устроили Ольге проводы. Петер достал из холодильника запотевшую бутылку «Кагора» и разлил ее содержимое по кофейным чашкам.
-Не нарвись там, Олюня, на социальщика,- со знанием дела посоветовала Нюра.- Нищих гениев нам и в Совке хватало. Всякие там стихи, завывания под гитару и портреты на мокром песке- это все надстройка. Нам же нужен базис. Нищих и жмотов отбраковывай сразу.
-Верно,- поддержала ее Марина.- Раздевать женщину должен тот, кто ее одевает.
-И не таскай там эти гамнодавы,- строго потребовала тетя Соня, указывая вилкой на ольгины сандалии.-Запомни на всю жизнь: «Плоские растоптанные туфли без каблука хорошо сочетаются с лысыми невысокими мужиками.
-У меня тост,- закричала Нюра.
-Давай, если толковый,- разрешил Бах, вытряхивая себе в рот последние капли «Кагора».
-Пусть плачут те, кому мы не достались. Пусть сдохнут те, кто нас не захотел!
Под общий хохот убрали со стола и расползлись по норам.
Майорка поразила Ольгу живописной природой, райским климатом и невероятным количеством немецких туристов. Первые дни она вообще ходила с открытым ртом, удивляясь всему подряд: странным двух-, а то и трехэтажным немецким именам, загоранию в голом виде, невероятному количеству нательной живописи татуированных отпускников. Тому, что внуки называют своих дедушек и бабушек по именам, а часто и вообще оказываются не внуками, а детьми весьма пожилых родителей. Отсутствию комплексов по отношению к своим безобразным тушам, втиснутым в узенькие шортики или бикини, пирсингу в самых неподходящих местах, раскованности курортных нравов. Ольга, впервые попавшая на международный курорт, чувствовала себя Алисой в стране чудес.
Когда она, в очередной раз застыла от удивления, наблюдая, как совершенно лысая девушка в десантных ботинках и кожаных шортах целует взасос стройную блондинку, всю одежду которой составлял шнурок в попке, кто-то рядом громко рассмеялся. Ольга оглянулась и увидела парня, снимающего ее на видео. «Тургеневская девушка из глубинки России впервые попала в очаг тлетворности дикого Запада»,- комментировал оператор.
-С чего Вы взяли, что я- русская?- спросила обескураженная Ольга
-Дедукция, Ватсон. Место Вашего рождения написано у Вас на лбу крупными буквами. Предлагаю дружбу и покровительство.
Макс был красивым стройным брюнетом со взглядом цвета моря, который действовал на Ольгу, как кипяток на кусочек сахара. Жил он в соседней гостинице. Здесь находился в командировке: снимал рекламные ролики для одной немецкой туристической фирмы. О своем прошлом рассказывал мало: только то, что был он в Москве бизнесменом и обстоятельства вынудили его «сделать ноги», ибо, как говорят знающие люди: «В бизнесмене все должно быть прекрасным: и офис, и иномарка, и секретарша, и контрольный выстрел в голову».
Ольга влюбилась в Макса с разбегу. По ее мнению, у него не было недостатков, одни достоинства: остроумен, сексуален, щедр и галантен, как английский лорд. Макс дарил Ольге причудливые букеты из орхидей, читал наизусть Хайяма и Бодлера, водил по ресторанам и казино. Они катались на катере, ездили на экскурсии в Барселону, Сарагосу и Толедо. Он снимал ее на фоне экзотических кружев дворца Аль- Гамбра в Гранаде и чудо-мечети Халифон в Севилье. По вечерам влюбленные долго гуляли по набережной, возвращались в готель к Максу за полночь и при свечах до утра занимались любовью.
Впервые в жизни Ольга чувствовала себя бесконечно счастливой. Рядом с Максом она испытывала блаженство и абсолютную уверенность, что он- и есть та половинка, с которой, по древнегреческой легенде, ее разделила когда-то судьба. Предсказание гадалки сбылось в точности: сплошное море- цветов, шампанского, любви...
Единственное, что огорчало девушку: Макс не строил никаких планов на будущее, избегал темы о продолжении их отношений в Германии и совсем не интересовался ее адресом, а до ее отъезда оставалось всего- ничего. Ольга не хотела форсировать события. «Наверное, ему не хватило времени, чтобы созреть до серьезного решения,- раздумывала она.-Пожалуй, стоит продлить мое пребывание здесь еще на недельку». Приняв генеральное решение, Ольга отправилась в холл гостиницы к кабинкам телефонов-автоматов, чтобы поделиться с тетей Соней неожиданно свалившимся на нее счастьем, а заодно и выпросить еще недельку отпуска.
Девушка вставила в щель аппарата телефонную карту, набрала номер и вдруг услышала голос Макса из соседней кабинки:
-Ну, задержусь еще на сутки-другие. Что делать: постельные сцены вышли хреново...
...Может, и камера. Может, и освещение... Ой, не знаю, этой дуре романтичной только при свечах подавай. При дневном свете ее, видите ли, клинит... Да коза одна, из наших...Не кипятись, пересниму я тебе это порно при дневном свете. Бабки готовь...
У Ольги перехватило дыхание и зашумело в голове. В трубке раздался щелчок и она услышала звонкий, как колокольчик, голос регистраторши Танечки:
-Guten Tag! Was kann ich für Sie tun?
Ольга молчала.
-Кто там, Танюша?- услышала она голос фрау Шварц.-Небось, земляки наши безъязыкие. Дай-ка мне трубочку: «Физиотерапевтическая практика доктора Шварц. Чем могу быть полезной?»
Слезы застлали Ольге глаза, и она стала медленно сползать по стенке кабинки.
-Алло! Да говорите же, наконец! Кто это?-настаивала на контакте тетя Соня.
С трудом разлепив побелевшие губы, Ольга, едва слышно, прошептала:
-Одна коза...
|
